Михаэль Лайтман - Развитие Души

• Название: Развитие Души
• Автор: Михаэль Лайтман
• Издательство: НПФ «Древо Жизни», Издательская группа kabbalah.info, – 480 с.
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2004
• ISBN: 5-902172-13-06

Работы Михаэля Лайтмана, автора 30-томной серии «Каббала. Тайное Учение», переведены на 19 языков мира (www.kab1.com). М.Лайтман является крупнейшим каббалистом нашего времени. Учение Михаэля Лайтмана, основанное на исследованиях самых выдающихс в истории человечества каббалистов и на собственном опыте Пути, приобрело огромную международную популярность. Более 150 отделений школы М.Лайтмана работают по всему миру. У каждого человека есть душа, но она, возможно, еще дремлет в нем. Как пробудить душу, раскрыть ее для принятия Высшего света, развить ее? В книге собран материал, показывающий этапы развития души и отыскания ее места в мироздании. В книгу включен классический каббалистический источник – «Сефер Ецира» («Книга Создания»), а также литературные тексты о Каббале

---

Даже в том горестном состоянии, в каком она находилась, Йехида расхохоталась:

– Это как же, один мертвец оживляет другого?

– Именно. Дело в том, что плоть состоит из такой непрочной материи, что от малейшего прикосновенья рассыпается в прах. Ты вот считаешь, что воскресение вещь невозможная. А между тем, это проще всего. Смерть – она как паутина. Достаточно самого слабого дуновения ветра… Так что вернуть кому-нибудь жизнь, даже себе самой – страшное злодеяние. Сокращать срок смерти нельзя. За это последует новая кара и новая смерть. Но мертвецов не только нельзя оживлять – их нельзя убивать! Подобно тому, как здесь, – жизнь под охраной закона, там под охраной закона – смерть…

– Вранье. Ложь. Домыслы Ангела Смерти…

– Нет, все это истина. Все законы там зиждутся на одном принципе: смерть ближнего тебе так же должна быть дорога, как твоя собственная смерть. Запомни эти слова, они пригодятся тебе в дольнем мире.

– Все! Это невыносимо…

И Йехида заткнула уши.

– Пойдем, сестра.

8.3 Часть 3

Прошли годы. Йехида совсем позабыла тот мир, в котором когда-то жила. Но там оставалась мать – и каждый год она зажигала поминальные свечи по дочери. Здесь, на Земле, у Йехиды была новая мать – мертвая. Как и мертвый отец. И мертвые братья. Мертвые сестры. Йехида была студенткой горнорудного техникума и одновременно посещала семинар в университете.

Университет носил пышное имя «Ригор мортис» (Оплот мертвых) и располагался в центре молодежного городка мертвецов, поставляя мертвые кадры для кладбищенских нужд.

Была весна, время года, когда гниль на Земле расцветает всей своей коростой – зеленым и красным. От могил, от деревьев, надгробий, от вод, в которых омываются трупы, поднималось зловоние. Мириады существ, еще недавно под снегом живых, выбрались на волю, становясь то цветами, то мухами, то бабочкой, то червяком – всякий сообразно своему преступлению и своему наказанию.

Они исторгали крики, рычание, шорохи – разноголосье агонии. Но Йехида уже успела породниться с этим «эвель авалим», суетою сует мертвецов, и потому все вокруг представлялось ей жизнью. Она сидела в парке на скамье, устремив взгляд к Луне – вечному черепу, освещающему темную Землю.

Как всякий мертвец женского пола, Йехида мечтала продлить свою смерть: предоставить могилу своего лона кому-нибудь из вновь умерших. Но чтоб это стало возможным, нужен был еще Он, мертвец-самец. С ним ей следовало соединиться, а как это сделать без ненависти – без чувства, которое на лживом языке мертвецов называют любовь?

Йехида сидела на скамье, глядя в пустые глазницы и провал носа на черепе мертвой Луны, и тут на другой край скамьи присел молодой мертвячок, в белом саване, в соломенной шляпе и башмаках, сшитых из кожи теленка. Два мертвеца стали в сумерках пялиться друг на друга, таращить глаза, которые и при солнечном-то свете – непроглядно слепы. Потом незнакомец спросил:

– Извините, фройляйн, не скажете, который час?

На этом обширном кладбище время всегда отмеряют. Каждый мертвец в глубине своего существа ждет, чтобы ссылка его поскорее закончилась. Ждет и надеется. Но сам про это не знает. Напротив, всем им даже кажется, что жаль каждой ушедшей минуты.

– Который час? – так и вздрогнула отчего-то Йехида.

На запястье у нее был некий прибор, отмеряющий время, деля его на доли и дольки. Но знаки на циферблате были так мелки, а свет такой тусклый, что она ничего не могла разобрать. Заметив это, молодой мертвячок, не без умысла, придвинулся к ней, предложив:

– Позвольте, я взгляну. У меня стопроцентное зрение!

– Взгляните, пожалуйста.

Все, что на кладбище этом делается, – одно притворство. Для всего ищут повода, видимости, зацепки – чего-нибудь для отвода глаз. Не зря называют Землю олам ашекер, ложный мир. Собеседник взял в свою руку руку Йехиды и наклонился над циферблатом. Не в первый раз ее за руку брало мужское существо, но сейчас она вся почему-то затрепетала. Он долго рассматривал цифры, потом сказал:

– Четверть одиннадцатого или около этого…

– Так поздно? – всполошилась Йехида. – Мне пора…

– Разрешите представиться, Йехид.

– Йехид? Как вы сказали: Йехид? Это же я – Йехида.

– Йехида?… Невозможно… Такое редкое имя – и вдруг!

Оба они умолкли. Оба сидели, прислушиваясь к смерти в крови. Потом Йехид сказал:

– Прекрасная ночь.

– Удивительная.

– Есть нечто в весне, чего словами не передашь.

– Словами ничего не передашь…

И как только она это произнесла, оба поняли, что обречены стать парой и подготовить могилу для нового мертвеца. Потому что, как ни мертвы мертвецы, в них всегда остается искра жизни – искра знания, заполняющего мир и не дающего нам заблудиться во мраке.

Смерть – это маска, личина. Через эту личину всякий раз пробивается тоненький луч сверкающей правды. Мудрецы про смерть говорят: мыльный пузырь; он висит не больше мгновенья, и проткнуть его можно соломинкой. Но мертвецы – глупцы. И гордецы. Они, видите, стыдятся смерти своей! Обряжают ее словесами, иносказаниями. Чем мертвее мертвец, тем разговорчивей он, тем речистей.

– А можно спросить, где вы живете? – спросил Йехид.

«Где же я его видела? – мучительно припоминала Йехида. – Откуда мне так знаком этот голос?»

– Да здесь, неподалеку, – отвечала она.

– Вы не будете возражать, если я вас провожу?

– В этом нет необходимости, благодарю вас… Но если вам хочется…

– Да, конечно! Все равно мне еще рано отправляться спать…

Йехид поднялся, Йехида встала следом за ним. «Так это и есть мой суженный, мой нареченный, тот, о ком я мечтала с детства? – спрашивала она себя. – Йехид! Это же надо, совпаденье какое! Случайно ль оно? Может, это судьба? Да, но что такое судьба? Лишь вчера профессор нам объяснил, что судьбы не бывает. Никакого Промысла Божьего нет. Вселенная – это определенный физико-химический процесс, результат космического взрыва…»

Мимо проехали дрожки, и Йехида услышала, как Йехид ей говорит:

– Вообще-то я по природе своей очень скромный… Не хотите ли прокатиться на дрожках?

– Прокатиться?… Куда?

– Просто так. Прогуляться. Здесь такие аллеи…

Она не обиделась, не рассердилась, как обычно, когда ей, бывало, предлагали подобное. Она только сказала:

– Может, лучше не надо? Зачем вам тратиться?…

– Ах, что деньги? Живем один раз!

Дрожки подъехали и они сели. Йехида сознавала, что напрасно она согласилась так сразу, поехала, толком даже не зная с кем. И потом, что он подумает про нее? Что она какая-то шлюха, готовая с кем попало отправиться… Ей хотелось ему объяснить, что и она тоже очень скромная, и совсем не такая, как ему может показаться, – но она поняла, что поздно: она безнадежно скомпрометировала себя!

Йехида молча сидела, прислушиваясь к себе и удивляясь. Какой-то неведомой близостью веяло от него. Она почти могла читать его мысли. Ей хотелось, чтобы эта ночь не кончалась. Вот так ехать и ехать рядом с ним. Что это, любовь? Но разве так вот бывает, чтоб сразу? «И что же я, счастлива?» – спрашивала она себя. И снова прислушивалась к себе и ответа не получала. Мертвецы счастливыми не бывают. Никогда. Даже пляшут они с тоскою в глазах. Йехида сказала:

– Странное у меня ощущение. Будто все это со мной уже было.

– В психологии это явление известное: дежа вю.

– А что, если это так?

– Что именно?

– Что мы уже были с вами знакомы. В другом мире.

– В каком еще мире? У нас с вами один только мир – Земля.

– А у наших душ?

– Абсолютно исключено. И уж кому-кому, а мне это известно доподлинно. Я студент-медик.

Он вдруг обнял ее за талию. И хотя Йехида никому, даже приятелям детства, такого не позволяла, ей сейчас как-то было неловко начинать вырываться, требовать, чтобы он отнял руку. Она сидела потрясенная, сама поражаясь своей уступчивости, обо всем сожалея, стыдясь того, что случится с ней ночью.

«У меня совсем нет характера, – ругала она себя. – Я ханжа: сама делаю то, что в других осуждаю. Но в одном он, конечно, прав: если не существует души, значит, нет и Бога, нет Закона, нет свободного выбора и ответственности за него. Мораль – надстройка, следствие экономических отношений…»

Йехида закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья. Лошадь ступала ровно, шаг за шагом. Ночь сгущалась. И всякий в этой ночи мертвец – человек и каждая тварь – громко оплакивали свою смерть: кто – хохоча, кто – крича, щебеча, кто шорохом крыл. Прошла группа скелетов, напившихся зелья, давшего им ненадолго забыться в этой геенне, в этом аду.

Йехида вся погрузилась в себя; тишина и оцепенение объяли ее. Она задремала, совсем ненадолго, но когда мертвые спят, у них восстанавливается связь с прошлой жизнью. Во сне исчезает иллюзия времени и пространства, причины и следствия, масштаба и соразмерности.

Во сне Йехида опять очутилась в родном ее мире. Видела мать, подруг и учителей. Йехид, должно быть, тоже вздремнул, потому что и он оказался там. Они узнали друг друга и обнялись. Смеялись от счастья и плакали. Им открылась истина: смерть на Земле только призрак. Только стадия, ступень на подъеме к высшей, более святой любви.