Гленда Ларк - Та, которая видит

• Название: Та, которая видит
• Автор: Гленда Ларк
• Издательство: АСТ
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-030878-7

Мир Островов, чьи народы НИКОГДА не смешиваются между собой...

Мир крошечных королевств, бесконечно заключающих союзы и ведущих войны...

Мир, в котором испокон веку существуют ДВЕ магические школы — Силв, верящие, что колдовство имеет право быть ТОЛЬКО светлым, и Дун, исповедующие темную сторону магии.

До недавних дней их адепты полагали, что худой мир лучше доброй ссоры... Но теперь на далеком острове Гортан воцарился Великий Мастер Дун-магии Мордред, мечтающий подчинить своей власти ВСЕ ОСТРОВА, — а на Срединном архипелаге набирают силу Силв-маги, зовущие себя Хранителями — и тоже мечтающие о ВЫСШЕЙ ВЛАСТИ.

Война НАЧИНАЕТСЯ — и попавшим в ее пламя будет уже нелегко отличить Свет от Тьмы...

---

Сама я тоже привлекла к себе внимание. Любая женщина, явившаяся в подобное место в одиночку, вызвала бы любопытные взгляды, а уж на меня с моим ростом таращились все. Я ловила смешки и бородатые шутки, которые слышала уже сотню раз; обычно я оказывала на людей именно такое действие. По справедливости, говоря, пересуды обо мне начались бы и независимо от моего роста: за плечом я носила меч с островов Калмент, что было редкостью для любой женщины, а для женщины с моей внешностью, особенно: с первого взгляда было ясно, что я не уроженка Калмента. Тамошние жители все как один светловолосые, с глазами цвета меда, а мои волосы тогда были еще темными, такими же темными, как кожа; глаза у меня зеленые, какой иногда бывает прозрачная вода у берегов острова Брет. Такое сочетание делало очевидным, что я — полукровка: в те дни все знали, что зеленые глаза — исключительная особенность жителей островов Фен, которые вовсе не были смуглыми южанами…

Ясное дело, полукровок в таком месте, как коса Гортан, всегда бывало тринадцать на дюжину, но я достаточно сильно отличалась от других, чтобы на меня обращали внимание.

Дожидаясь, пока мне подадут еду, я снова, уже более внимательно, оглядела зал и обнаружила, что там имеется целых трое высоких мужчин. Замечать высоких мужчин стало моей второй натурой: хоть я и ничего не имела против коротышек, я уже давно обнаружила, понимаешь ли, что мужчина среднего роста, который охотно согрел бы постель женщины на голову себя выше, — большая редкость. Беда была в том, что мужчины одного роста со мной встречались нечасто, так что увидеть сразу троих в одном помещении было неожиданностью — и неожиданностью довольно многообещающей.

Мне следовало бы знать, что такое зрелище предвещает неприятности. За подобное везение всегда приходится платить, особенно когда все трое хороши собой.

Первый из них, самый высокий, сидел за одним столом с работорговцами. Его лицо показалось мне смутно знакомым, хотя я и не могла вспомнить, где видела его раньше. Он был достаточно близко от меня, чтобы я могла разглядеть татуировку на мочке его уха: букву Q, выложенную золотом. Отсюда следовало, что он — северянин, уроженец островов Квиллер. Одет он был нарядно, слишком нарядно для работорговца, как мне показалось, и отличался скорее изяществом и гибкостью, чем силой. Светлокожий и темноглазый, со своей милой улыбкой, он был, пожалуй, самым красивым мужчиной, какого я только видела. Более того, он явно меня заметил — и то, что он увидел, ему понравилось. Улыбка его сделалась просто очаровательной.

Второй мужчина, хоть и не такой высокий, был гораздо массивнее. Широкие плечи, широкая грудь, мощные руки — и ни капли жира. Он сидел за столом один, в противоположном от меня углу. Красивый мужчина с сумрачным лицом, смуглой кожей и острым взглядом синих глаз, никакой вычурности в одежде (сплошь черной): человек, который воспринимает жизнь всерьез, — и при этом не носит меча… удивительное обстоятельство. Должно быть, он полагал, что рост и сила служат ему достаточной защитой. Он посмотрел на меня с полным равнодушием, и я ощутила досаду: при взгляде на меня мужчины обычно равнодушными не оставались.

Третий был самым молодым — слишком молодым для меня. Ему с виду было лет двадцать, может быть, чуть больше. На лице светлокожего и светловолосого юноши читалось такое простодушие, что невольно хотелось спросить: что он делает на косе Гортан, этой навозной куче. Боги одарили его ямочками на щеках и ресницами, которые походили на пену, венчающую волну прибоя. Когда он меня увидел, в глазах его отразилось отвращение. Мальчик явно не любил низкорожденных полукровок.

В моей груди зашевелился гнев. Никто не должен был бы иметь права смотреть на меня с таким презрением, особенно подобный молокосос. Вот в такие моменты я была готова на что угодно — ну, почти на что угодно, — чтобы заполучить говорящую о гражданстве татуировку на мочке уха.

Впрочем, каковы бы ни были мои чувства, на взгляд юноши я ответила спокойным взглядом — опыта в том, чтобы не замечать презрения, мне было не занимать.

Я уже собралась снова переключить внимание на двух других мужчин, когда к моему столу приковылял слуга и спросил, чего я желаю. Ответ у меня был готов: я желала жареной рыбы. В этой гостинице никогда ничего другого не готовили, и я сомневалась, чтобы у меня имелся выбор, — разве что с тех пор, как я в последний раз обедала в «Приюте пьянчуги», кулинарные стандарты здесь претерпели чудесное изменение.

— Жареную рыбу, — сказала я, — и кружку пойла. — В этот момент я ощутила зловоние дун-магии, которое заставило меня насторожиться и хорошенько приглядеться к слуге.

Он представлял собой непривлекательное зрелище. Можно было только догадываться о его возрасте, потому что лишь половина его — правая половина — выглядела нормальной. Левая представляла собой пародию на человеческое существо, и не требовалось зловония дун-магии, чтобы стало ясно, от чего он пострадал. Слуга выглядел так, словно великан ухватил двумя пальцами его и сжал, превратив половину лица в гротескную маску, а торс — в горбатый обрубок. Левый глаз сполз вниз, уголок рта вздернулся вверх; щека, покрытая шрамами, походила на шершавый коралл, а подбородок исчезал, незаметно переходя в шею. Левая нога была кривой, левая рука — скрюченной птичьей лапой. Мочка левого уха отсутствовала, явно намеренно отсеченная, чтобы скрыть его гражданство — или отсутствие такового. Самое ужасное было в том, что от правой половины человека сохранилось достаточно, чтобы можно было понять: когда-то он был не менее красив, чем сидевший с работорговцами щеголь. Я прочла в глубине глаз слуги что-то, что меня встревожило: отражение трагедии, трагедии такого потрясающего масштаба, что немногие могли бы это оценить.

Во мне шевельнулось сострадание, чего со мной обычно не случалось.

— Как тебя зовут? — спросила я, протягивая монету в знак того, что не имею в виду ничего дурного. На косе Гортан следовало быть чертовски осторожным, интересуясь личностью собеседника.

Слуга искоса взглянул на меня, и струйка слюны побежала из его перекошенных губ на подбородок.

— Можешь называть меня Янко. В любой момент к твоим услугам, зеленоглазка. — Он умудрился превратить последнюю фразу в непристойное предложение, схватил монету, тоненько захихикал, что странно противоречило его внешности, и заковылял прочь.

Я вздохнула. Так мне и надо за проявление сочувствия в таком притоне, как «Приют пьянчуги». Я подумала, не становлюсь ли мягкотелой: в былые времена я и минутной жалости к подобному типу не ощутила бы. Может быть, я с возрастом размягчаюсь, как случается с жемчугом. Такая мысль меня не порадовала. Для отверженной вроде меня злость, вызванная презрением белокурого мальчишки, гораздо полезнее благородного сострадания. Лучше мне быть такой же жесткой и шершавой, как раковина жемчужницы, чем гладкой и приятной на ощупь, как сама жемчужина. Стать мягкой означало подвергнуть опасности свою мечту, заработать достаточно денег, чтобы купить себе комфорт и безопасность. Кровоточащие сердца редко сочетаются с богатством; хуже того — в моей профессии они чаще всего накликают смерть.

Пойло мне принесли быстро; судя по синякам, покрывавшим его лицо, мальчишка, разносивший кружки, пожалуй, нуждался в моей жалости больше, чем Янко. Я улыбнулась ему, но служка потупился и торопливо засеменил прочь. Обычно я не пугаю людей настолько сильно… Я откинулась на спинку стула и стала прихлебывать местное пиво, следя за тем, что происходит в зале.

Тут обнаружилось, что сюрпризы, ожидавшие меня в «Приюте пьянчуги», не кончились: по лестнице спустилась женщина, красивее которой я в жизни не видела. Она была голубоглазой, белокурой мечтой с золотистой кожей — цирказеанкой, конечно: только на Цирказе рождаются люди с подобной внешностью. С виду ей было не больше двадцати. Длинные стройные ножки красотки заставили всех мужчин в зале пускать слюнки, а ее округлости, не будучи вызывающими, намекали на отменные сексуальные радости. Как и я, девушка была одета в обычную дорожную одежду — штаны и подпоясанную тунику. Впрочем, как бы она ни оделась, значения это не имело бы: все равно все взгляды устремились к ней, да так и не смогли оторваться.

Включая мой собственный взгляд. У меня никогда не возникало желания затащить в постель другую женщину, да и теперь не возникает, если уж на то пошло. Меня заинтересовала не сексуальная привлекательность незнакомки. Все же я подвинула ногой свободный стул у моего стола так, чтобы на него было удобно сесть, почему-то надеясь, что она выберет именно его. Вместо этого на спинку вдруг опустилась птица — неприметное сероватое существо. Явно не испытывая страха, птица повертела головой, высматривая крошки на полу. Я попыталась ее прогнать, но птица не обратила на меня никакого внимания.