Марио Льоса - Литума в Андах

• Название: Литума в Андах
• Автор: Марио Льоса
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 1999
• ISBN: 5-8301-0046-0

Живой классик латиноамериканского романа, перуанский писатель №1 – Марио Варгас Льоса (р. 1936) хорошо известен русскому читателю по книгам «Город и Псы», «Тетушка Хулия и писака» и др. «Литума в Андах» – это та сложная смесь высокой литературы, этнографического очерка и современного детектива, которую принято называть «магическим реализмом».

Сложно остаться в стороне от политики в стране, традиционно для Латинской Америки охваченной братоубийственной гражданской войной. Литума, герой романа, – полицейский, которому поручено вести дела в небольшом поселке, затерянном в Андах, прикладывает все силы, чтобы удержаться в стороне от разворачивающихся событий, но в конце концов это не удается и ему. Автор не подтверждает и не опровергает существование вампиров, которым местные жители, потомки индейцев, приписывают значительную часть происходящих в горах преступлений. Но страшнее любой нежити, любых выходцев с того света выглядят участники кровавой гражданской распри, несколько эпизодов которой описано автором с реализмом, заставляющим болезненно вздрагивать. Эта книга в который раз убеждает, что самые изощренные потусторонние ужасы, родившиеся в воображении писателя, не сравняться с подробным и честным описанием войны

---

– Я думал сразу обо всем н ни о чем в отдельности, господин капрал. – Голос помощника дрогнул. – Хотелось курить, но я не вставал, чтобы не разбудить ее. Было странно лежать в кровати так близко от нее. И думать: «Стоит протянуть руку, и я ее коснусь».

– Ну давай же, давай, – подгонял его Литума. – Не тяни резину.

– Ты сделал это, потому что я тебе понравилась? – неожиданно спросила Мерседес. – Уже тогда ты с Толстяком пришел встречать меня в аэропорту Тинго-Марии, да? Ты положил на меня глаз?

– Я видел тебя раньше, – шепотом ответил Томас, с трудом выговаривая слова, ему даже показалось, что заболел рот. – В прошлом месяце, когда ты приезжала в Пукальпу провести ночь с Боровом.

– Так это ты охранял нас в Пукальпе? Вот почему мне показалось знакомым твое лицо, когда я увидела тебя в Тинго-Марии.

– На самом деле она не помнила, что это я встречал ее в Пукальпе, – сказал помощник Литумы. – Что это я охранял там дом между рекой и лесопилкой. Всю ночь. И слушал, как он ее бьет. А она его умоляет.

– Если все это в конце концов не кончится тем, что ты ей вставишь, то я просто не знаю, что с тобой сделаю, – предупредил Литума.

– Теперь ясно, почему твое лицо мне показалось знакомым, – продолжала она. – Конечно, это был ты. Но это значит, что причины твоего поступка не возмущение и не религия. Ты потерял голову от ревности. Ты ведь поэтому застрелил его, Карреньито?

– У меня горело лицо, господин капрал. Если она и дальше будет говорить так, я дам ей пощечину, чтобы она замолчала, подумал я.

– Выходит, ты влюбился в меня! – заключила она сердито и одновременно сочувственно. – Теперь до меня дошло. Вы, мужчины, когда влюбляетесь, становитесь просто сумасшедшими. Мы, женщины, куда холоднее.

– Ты много повидала, знаешь жизнь, – откликнулся наконец Томас. – Но мне не нравится, что ты говоришь со мной как с мальчиком в коротких штанишках.

– А ты и есть мальчик в коротких штанишках. – Она засмеялась, но тут же стала серьезной и снова заговорила, выделяя каждое слово: – Если я тебе и впрямь понравилась, если ты влюбился в меня, почему же ты мне ничего не сказал? Ведь я тут, около тебя.

– И она была совершенно права! – воскликнул Литума. – Почему ты медлил? Чего ты дожидался, Томасито?

Раздался яростный лай собак – и они замолчали. Послышалось «Цыц, проклятые!» и удар камня. Собаки умолкли. Парень услышал, как она встает, и весь покрылся испариной: она направлялась к нему. Через секунду рука Мерседес коснулась его волос.

– Что, что ты говоришь? – Литума поперхнулся.

– Почему ты не лег со мной, когда вернулся из душа, Карреньито? Разве ты не хотел этого? – Рука Мерседес опустилась к его лицу, погладила щеки, скользнула на грудь. – Как оно бьется! Тук-тук-тук. Ты такой странный. Ты стесняешься? У тебя какие-нибудь проблемы с женщинами?

– Что-что-что? – повторял Литума, садясь на кровати и стараясь рассмотреть в темноте лицо Томаса.

– Я бы никогда не обращался с тобой так, никогда бы пальцем тебя не тронул, – прошептал парень, сжимая и целуя руку Мерседес. – А кроме того…

– Ты меня разыгрываешь, – недоверчиво пробурчал Литума. – Не может быть, не может того быть.

– Я никогда не был с женщиной, – решился наконец сказать Томас. – Можешь смеяться, если хочешь.

Мерседес не засмеялась. Карреньо почувствовал, как она поднимает одеяло, и подвинулся, освобождая место. Когда ее тело оказалось рядом, он обнял ее.

– Девственник в двадцать три года? – хмыкнул Литума. – Не знаю, что ты делаешь в полиции, молокосос.

Он целовал ее волосы, шею, глаза и слышал, как она тихо сказала:

– Кажется, теперь я понимаю, Карреньито.

IV

Продвинулась ли эта дорога вперед? Литуме показалось, что она, наоборот, отступила назад. За те месяцы, что он провел здесь, строительство останавливалось уже три раза, и каждый раз события повторялись, как на заигранной пластинке. Правительство направляло строительной компании ультиматум, и в конце недели или месяца работы прекращались. Профсоюз проводил общее собрание, пеоны занимали служебные помещения, захватывали технику и требовали гарантий. Инженеры куда-то исчезали, поселок оказывался в руках бригадиров и бухгалтера, которые поддерживали забастовщиков и по вечерам сидели с ними у общего котла на пустой площадке среди бараков. Все происходило спокойно, никаких беспорядков, так что капралу и его помощнику не приходилось вмешиваться. Забастовки заканчивались загадочно – без сколько-нибудь ясного решения о дальнейшей судьбе строительства. Просто компания или представитель правительства, присланный уладить разногласия, обещали никого не увольнять и оплатить рабочим все дни простоя и, после этого работы возобновлялись как а замедленной киносъемке. При этом Литума готов был поспорить, что начинали строители не там, где кончили, а с уже пройденного места. То ли из-за обвалов и оползней, вызванных взрывами в горах, то ли из-за проливных дождей и наводнений, размывавших полотно и насыпь, или по какой-то другой причине, только рабочие, как казалось капралу, взрывали динамит, разравнивали полотно, насыпали и утрамбовывали гравий и укладывали асфальт там же, где он застал их, когда приехал в Наккос.

Он стоял высоко над каменистым склоном, у самой кромки снегового покрова, в полутора километрах от поселка; в чистом утреннем воздухе хорошо были видны поблескивающие на солнце оцинкованные крыши бараков. «У входа в заброшенную шахту», – сказал тот тип Томасу. Вот он, этот вход, наполовину заваленный прогнившими деревянными брусьями, служившими когда-то подпорками в штольнях, и камнями. А если его просто заманили в засаду? Если все это придумано для того, чтобы разъединить его и Карреньо? Их схватят поодиночке, будут пытать и убьют. Литума представил свой труп – изрешеченный пулями, весь в кровоподтеках, с вывернутыми руками и ногами и с табличкой на груди, на которой красными буквами написано: «Так подохнут все псы буржуазии». Он достал из кобуры свой «смит-вессон» тридцать восьмого калибра и осмотрелся: камни, небо, несколько белых облачков вдали. Но ничего живого, ни одной птички вокруг, черт подери.

Человек, который накануне говорил с Томасито, подошел к нему сзади, когда тот смотрел футбольный матч между командами пеонов, и, сделав несколько общих замечаний по ходу игры, шепнул: «Кое у кого есть сведения о пропавших. Их могли бы сообщить капралу лично. Но за вознаграждение. Идет?»

– Не знаю, – ответил Карреньо.

– Улыбайтесь, – добавил тип. – Смотрите на мяч, следите за игрой, чтобы никто ничего не заметил.

– Хорошо, – сказал Томас. – Я передам командиру.

– Пусть приходит завтра утром, на заре, к заброшенной шахте, один, – объяснял тип, жестикулируя и всем своим видом показывая, будто переживает перипетии игры. – Смейтесь, следите за мячом. И главнее: забудьте обо мне.

Вернувшись на пост, Каррекьо, захлебываясь от волнения, рассказал капралу о разговоре.

– Наконец хоть какая-то зацепка, господин капрал.

– Посмотрим, Томасито. Все может быть. Как ты думаешь, кто он такой, этот тип?

– Похож на пеона. Раньше я его, по-моему, не видел.

Капрал вышел затемно и встретил восход солнца уже по дороге на шахту. Поднимался он к ней довольно долго. Первое возбуждение уже улеглось. Даже если это и не западня, то вполне возможно, что все окажется дурацкой шуткой какого-нибудь чертова горца, едрена мать, которому захотелось посмеяться над капралом. Вот он, полюбуйтесь, стоит как болван, с револьвером в руке, дожидаясь неизвестно чего и кого.

– Доброе утро, – неожиданно раздался голос сзади.

Он резко обернулся, вскинув свой «смит-вессон», – перед ним стоял Дионисио, хозяин погребка.

– Что вы, что вы! – Дионисио улыбался и успокаивающе махал руками. – Опустите ваш револьвер, господин капрал, не ровен час выстрелит.

Да, это он, низенький, крепко сбитый живчик в неизменном синем свитере с вытертым под подбородком воротником. Эти толстые, точно вымазанные сажей щеки, эти позеленевшие зубы, клок сивых волос надо лбом, воспаленные пьяной лихорадкой глазки и руки, как мельничные крылья, – он! Литума вышел из себя. Что ему здесь надо?

– Не стоило подкрадываться ко мне, – процедил он сквозь зубы. – Так недолго и пулю схлопотать.

– Да, все мы здесь нервные. И немудрено, когда вокруг творится такое, – как всегда, вкрадчиво заговорил Дионисио. Его медоточивый голос и заискивающая манера речи не вязались, однако, с уверенным и даже презрительным взглядом маленьких водянистых глаз. – А больше всего нервничают полицейские. Оно и понятно. Как же иначе.

Литума всегда испытывал неодолимую неприязнь к Дионисио, а в этот момент и вовсе был не склонен верить ему. Тем не менее он постарался не выдать своих чувств. Шагнул к трактирщику, протянул руку:

– Я здесь жду кое-кого, так что вам придется уйти.

– Вы ждете меня, – засмеялся Дионисио. – Вот я и явился.