Андрей Ильин - Слово дворянина

• Название: Слово дворянина
• Автор: Андрей Ильин
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09575-6

Императрица Елизавета Петровна отправила посольство в Персию, к грозному Надир-шаху. В том посольстве поехал и Яков Фирфаниев, чтобы сокровища персиянские по высочайшему распоряжению скупить. Да так случилось, что влюбился. Только не в простую персиянку, а в любимую жену самого шаха. В такую переделку попал, хуже не бывает. Что сделать, чтобы голова с плеч не слетела, да еще после мучений жутких?.. В 1918 году Мишелю Фирфанцеву все-таки попроще: ходит он по большевистским «коридорам власти» и рассказывает о сокровищах царской «рентереи», которые исчезли неведомо куда. То он у Троцкого, то у Сталина, то у Дзержинского. То анархисты его чуть не убьют, то опять большевики арестуют, правда, по ошибке. А сокровищ все нет и нет. Вроде бы след один выискался, надо только за ниточку потянуть. Когда же тайна наконец откроется?.. И в наши дни Мишель-Герхард-фон-Штольц, он же Мишка Шутов, к той же тайне подходы ищет — круглыми днями сидит в архиве. И архивариус там симпатичная — Светлана Анатольевна. Да еще дедушка у нее — академик Анохин-Зентович, кладезь ценных знаний. Только как-то так получилось, что академик убит, а Мишель-Герхард-фон-Штольц у него в квартире оказался. На орудии убийства — отпечатки его пальцев да в кармане депутатский значок академика. Вот так дело...

---

Чего она дале делала, Дуня уж и сама не понимала, а лишь, евнуха шахского вспоминая, ласки его повторяла, дорогу любовную в первый раз осиливая. И от воспоминаний тех сладких и от ласк своих страстью зажигалась все более и более, уж не покоряясь, а ведя господина своего к самым вершинам блаженства. Да только не его она в тот момент представляла, а евнуха его, который пламя в ее сердце и чреслах игрой искусной разжег, прежде чем на ложе шахское возвести!..

Утром шах ей подарки дорогие прислал — перстни, бусы жемчужные, колье с камнями самоцветными и иные, да повелел другой ночью опять ее в опочивальню свою доставить!..

Месяца не прошло, как стала Дуняша уж не наложницей Надир Кули Хана, но женой его, что вера магометанская позволяла, ибо не куплена была она, а подарена шаху визирем, отчего считалась выше, чем просто рабыня.

Не было в гареме дотоле, чтоб скоро так из наложницы — женой шахской стать, да не одной средь многих, а любимой, ибо ночи не проходило, чтобы шах избранницу новую к себе не призывал!

Да только не радовало то Дуняшу, ибо хоть и нет более желанной доли для наложницы, чем стать женой господина своего, но более горькой тоже нет!..

Глава XXVI

Сашка-матрос верно — был матросом, в лихо заломленной бескозырке, непомерной ширины клешах и в ушитом по последней флотской моде черном бушлате, распахнутом от ворота до пупа, дабы виден был полосатый тельник. В ухе его болталась серьга, коя полагалась лишь нижним флотским чинам, бывавшим в дальних океанских походах и огибавшим мыс Горн.

— Человек есть свободная, не подлежащая угнетению обществом личность, — вещал Сашка-матрос. — Птаха щебечет где хочет, и никто ей не хозяин, и нет на нее управы...

— А как же коршун? — тихо спросил Мишель.

— Коршун тоже есть свободная по природе своей личность, — ничуть не смутился Сашка-матрос. — И человек должен быть аки птица — летать где вздумается и петь, что душе его угодно. К чему мне ваши глупые законы, коли я выше них, коли я — сам по себе! Захочу — счас поеду в далекий город Сингапур, где крейсер наш стоял, где рай земной, али подамся в Соединенные Американские Штаты! А то — никуда не поеду — влезу на печь и спать стану, как будет у меня такое желание! И никто мне не указ! Душа моя широка, как море-океан, оттого никто не смеет мне поперек вставать!

— А ежели, к примеру, выпить захочется? — не без умысла спросил Валериан Христофорович.

— Тогда — пить стану! — уверил его анархист. — Захочу — самую малость, а нет — так допьяна, чтоб хоть с ног долой!

— Спирт? — уточнил Валериан Христофорович.

— А хошь бы и спирт! — хвастливо заявил Сашка-матрос. — Я ромы ямайские хлебал с глинтвейнами, я, может, ноги в шампанском полоскал, но ежели душа попросит, то и спиртягу могу — такой я человек!

— И третьего дня пил?

— Пил! И что с того? Коли хочу — пью, коли нет — не пью!

— А спирт где взял? Не иначе как на драгоценности сменял?

— Что мне ваши побрякушки — пыль под ногами! — совсем распоясался, найдя в лице Мишеля и Валериана Христофоровича благодарных слушателей, Сашка-матрос. — Мы жемчугами дороги мостить станем, а из золота червонного сортиры делать! Свободной личности не нужны деньги — деньги есть цепи, коими сковывают народы. Мы отменим деньги и границы, дабы дать всем и каждому свободу, сколь он взять способен.

— То есть всяк может творить, что ему заблагорассудится, пусть даже это иным не по нутру придется? — уточнил Валериан Христофорович. — А как же-с тогда закон?

— Закон — пережиток прошлого, призванный угнетать свободную личность! — уверенно заявил Сашка-матрос. — Вместо всех законов довольно будет одного.

— И какого же?

— Закона, отменяющего всякие законы!

— И делай чего хочешь?

— Ага!

— А ежели мне, положим, вздумается теперь вас жизни лишить? — смиренно поинтересовался Валериан Христофорович.

— Как это? — не понял Сашка-матрос.

— Атак!.. Счас выведу вас во двор, к стенке прислоню да и стрельну. Имею я на то, как свободная личность, право?

Это право Сашке-матросу почему-то не понравилось.

— За что это вдруг?! — задиристо спросил он.

— Например, за спекуляцию спиртом, за что, по законам военного времени, менее чем расстрел не полагается. О чем на всех заборах декреты развешены. Али не читал?.. А коли того мало — еще за хищение ювелирных изделий, принадлежащих государству, — перечислил Валериан Христофорович.

Сашка-матрос был довольно смышлен, отчего тут же сообразил, что дело ни в каком не в спирте.

— Какие такие драгоценности?.. Не знаю я ничего! Тут-то и пригодились показания хитрованского фартового, у коего колье и другие ценности были изъяты и который на Сашку-матроса с Макаром указал.

— Откуда у вас драгоценности? — строго спросил Мишель.

— С экспроприации! — нехотя ответил анархист.

— Грабь награбленное? — усмехнулся Валериан Христофорович.

— Ну, — согласно кивнул Сашка-матрос. — Угнетенный народ имеет право вернуть присвоенные мировой буржуазией ценности!

Народ? А при чем здесь в таком случае анархисты?

— Ну хорошо, положим, — согласился Мишель. — А как тогда быть с этим? — вытащил он колье с памятной ему вмятиной. — Это украшение никак не буржуйское, оно государству принадлежит. Мы это верно знаем! Его вам кто передал?

Сашка-матрос, насупясь, молчал. И Макар тоже. Валериан Христофорович, тяжко вздохнув, высунул голову за дверь.

— Эй, товарищ, — окликнул он одного из пробегавших мимо латышских стрелков. — Выкликни, товарищ, добровольцев — надобно теперь двух контриков в расход пустить.

На что солдат лишь отмахнулся да побежал себе дальше, не желая признавать в Валериане Христофоровиче командира. Что того нимало не смутило.

— Мы их счас выведем, — не моргнув глазом, продолжал распоряжаться он, обращаясь в пустоту коридора. — А вы покуда патроны получите да во дворе стенку какую подходящую сыщите. Двое их будет, так что надолго вы не задержитесь!

— Чего это вы? Чего?.. — забеспокоился Сашка-матрос, напряженно прислушиваясь к разговору.

Но Валериан Христофорович ему даже не удосужился ответить. Скорчив угрожающую гримасу, он откинул крышку, потянул из деревянной кобуры устрашающего вида «маузер» и стал многозначительно вертеть тот в руках.

— Давай-ка не задерживай, выходь! — скомандовал он. — Именем пролетарской революции!..

Мишель только диву давался, сколь быстро старорежимный сыщик освоил новые приемы ведения следствия и обороты речи.

— Никуда мы не пойдем! — запротестовали анархисты, цепляясь за спинки стульев. — Не по закону то!

— Закон есть пережиток прошлого! — напомнил Валериан Христофорович недавние Сашкины слова, нетерпеливо теребя «маузер». — Так что выходьте, граждане, не томите караул, коему теперь отдыхать положено! Счас мы вас по-быстрому стрельнем да пойдем себе спать — чай на дворе утро уже...

И демонстративно, во весь рот, зевнул.

Слова Валериана Христофоровича, но пуще его внушительный вид и браво отданные приказы возымели нужное действие.

— А ежели мы скажем, у кого те побрякушки взяты? — быстро спросил Сашка-матрос, беспокойно заглядывая в лица Мишеля и Валериана Христофоровича.

— Тогда мы с этим делом погодим, — для порядку малость посомневавшись, посулил ему Валериан Христофорович. — Как скажешь, товарищ Фирфанцев, — погодим?

— Погодим, — согласно кивнул Мишель. — Отчего не погодить.

— Ну, давай говори, — вновь оборотился Валериан Христофорович к анархистам.

— Про что говорить-то?

— Про все, чего знаешь! В первую голову — откель это, с вмятиной, колье? Кто его тебе дал? Да гляди — не ври мне! Ну!

— Комиссар ваш, — с неохотой ответил Сашка-матрос. — По фамилии Сиверцев. Тот, что в Чрезсовэкспорте работает. Он ране тоже анархистом был, да после к вам, к большевикам, переметнулся.

Сиверцев?.. А ведь и верно — ему самому ценности, что у Федьки Сыча изъяты, были переданы по описи, на ответственное хранение! А он их, выходит, вместо того чтобы пуще ока беречь, тут же бывшим приятелям своим анархистам снес, а те их на спирт сменяли! Или не все сменяли?

— Сколь тех драгоценностей было? — спросил Валериан Христофорович.

— Много — мешок, а может, поболе. Счас разве упомнить.

— Хороша мера весов — мешок или два! Бриллиантов!.. Революционная мера...

— У него такого добра сколь хошь — полна комната, — простодушно ответил Сашка-матрос.

— А вам он их зачем дал?

— На борьбу! — гордо заявил Сашка-матрос.

— За что?

— За свободу личности!

— Он — дал, а вы куда подевали?

— Пропили, — мрачно сообщил Сашка-матрос.

— Неужто все? — усомнился Мишель.

— Нет — какие отличившимся анархистам роздали, а иные продали.

— Кому продали?

— Частью иностранцу одному — Хаммеру. Частью в скупку снесли.