Николай Иванов - Департамент налоговой полиции

• Название: Департамент налоговой полиции
• Автор: Николай Иванов
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Боевик
• Год: 1995
• ISBN: 5—85585—261—х

Совсем недавно в России была создана специальная служба — Департамент налоговой полиции. Писатель Николай Иванов впервые в отечественной литературе рассказал об этой организации. Предотвращение попыток хищения документов и подкупа фининспекторов, схватки служб физзащиты с охраной частных фирм, отслеживание агентов из-за рубежа и внутренних шпионов, работающих на «черный бизнес» — все это ежедневная и нелегкая работа Департамента налоговой полиции.

---

Не сомневаясь, что Люда смотрит в окно, спокойно обошел машину, снял с ветрового стекла прилипший листок. Приближается осень. Время, как говорят философы и писатели, подводить итоги. Но ерунда все это. Вот если бы затем ничего больше не случалось, то да, можно заняться подобным умствованием. А когда после этих разборок едешь на прежнюю работу, к старым друзьям и врагам, продолжаешь делать то, что не закончил буквально вчера, — какие это, к черту, итоги! Так, пробежка по верхам для собственного самоуспокоения. Да и не дано человеку остаться беспристрастным к самому себе, ведь не зря же итог подводится обычно хорошему и успешному. Разве разрешит кто себе вытаскивать на свет божий и собирать вместе собственные гнусности, просчеты, раны, которые преподнес другим людям? Обиды, которые принес в тот или иной дом или в те или иные души?.. Нет, бережет и лелеет все же себя человек, не дает снять с себя кольчужку.

Сдерживая себя, чтобы не посмотреть наверх, Иван сел на сиденье, взял телефон и набрал домашний номер. Он еще не знал, что скажет Наде, он постарается все понять по ее первым словам, по ее голосу и интонации. Конечно, пролепечет что-то про служебные дела, потому что ей совершенно незачем знать всей правды. Такой правды. А вечером он снова поедет с сыном в бассейн. «Как здорово», — единственное, что сказал Витя, выходя из воды в первую тренировку и благодарно утыкаясь головой ему в живот. Иван сто лет не слышал и не испытывал ничего подобного…

— Это ты? — обрадовалась Надя, и он с облегчением вздохнул: в голосе только тревога и радость. — Ты откуда?

— За Москву выезжали по некоторым делам, поэтому задержались. — Вспомнив, что следующей ее фразой может быть «ну хотя бы позвонил», сразу добавил: — За Солнечногорск.

За Солнечногорском радиотелефон квартиру уже не берет, и это снимало остальные вопросы.

— Ну слава богу. Домой заскочишь или теперь уже вечером?

— А как ты хочешь?

Он не знал, зачем спросил это. Надя, без сомнения, попросит приехать, а он еще не отошел от прошедшей ночи. У него нет ни бодрости духа, ни бодрости тела.

— Хоть на минуту забеги. Витюша еще спит, вчера до ночи рисовал аквалангистов, хотел, чтобы ты его похвалил. Мечтает теперь стать подводным бойцом, как тренер дядя Степан.

Иван посмотрел на часы: на минуту вроде и можно, но… Вспомнились часы Соломатина — наверное, уже начали ржаветь в сырости. Кстати, тот должен был позвонить.

— Борис не объявлялся?

— Звонил. Обещал поймать тебя на службе.

— Хорошо. Я заскочу после обеда.

— Мы ждем.

Господи, ну почему у них не было таких чутких и предугадывающих отношений раньше! Или в самом деле подошла та черта, за которой — новая жизнь и к которой они оба, собственно, не готовы? Которая страшит и требует чувствовать рядом плечо близкого человека. Хорощо, что он не сотворил глупость и не ушел от Нади навсегда. Людмила, правда, и не просила его оставаться в мужьях, ее больше устраивали именно такие отношения — ушел-пришел, но чтобы всегда был под рукой, когда ей захотелось. Что она доложит своему Козельскому? Только то, что он провел у нее ночь? Или про утренний разговор тоже? Но все равно он прекрасно врезал им всем промеж глаз. Еще долго головой мотать будут!

Но беда довольных собой людей как раз в том, что они забывают о принципе бумеранга. Их успех, хотят они того или нет, это автоматически неудача другого. Всем стоять на вершине места не хватит. А если к тому же вокруг не друзья, признавшие твое восхождение и радующиеся твоей победе, а враги, которых ты опередил и которые, кроме злости, и зависти к тебе не питают более никаких чувств? Как наивно расслабляться, подставляя лицо близкому солнцу и забывая обо всем! Сдернут ведь с верха, столкнут именно в этот момент…

По виду Козельского, с которым Черевач встретился около его кабинета, трудно было определить, насколько откровенничала Людмила.

— Где шляешься? Через два часа быть в Шереметьево. Встретишь Асафа.

У них в стройбате командиры взводов так не цедили сквозь зубы даже солдатам, хотя он наполовину состоял из бывших уголовников. Но это осталось терпеть недолго. Хватит. А Людмила, значит, о размолвке промолчала. Конечно, зачем ей терять свой куш. Ее задача — встретить, принять, оставить на ночь. Что и выполнено. А остальное — мужские игры на свежем воздухе. Так что нет, не было и никогда не будет полного доверия в своре шакалов. Степень откровенности здесь зависит только от количества получаемых денег и чувства страха…

Коротышка прилетел сосредоточенный, неразговорчивый. Он утонул в мягком сиденье и до самого офиса не обмолвился ни словом. Закрывшись с Козельским, около двух часов обсуждали они свои проблемы, и Иван, уже пропуская обеденное время, дергался между приемной шефа и телефоном, не зная, удастся ли заехать домой или придется отвозить Асафа в гостиницу.

Зато дозвонился Соломатин.

— На какую это прогулку ты собираешься? — поинтересовался он.

— На прогулку? — не понял Иван. — На какую прогулку?

— Ты машину за женой и сыном посылал? — уже с ноткой тревоги уточнил Борис.

— Какую машину? Какую прогулку? Где Надя? — все еще ничего не понимал Черевач. Но слабость в ногах уже почувствовал и присел на стул.

— Та-ак, — в задумчивости протянул Соломатин.

Иван нетерпеливо потряс трубку, словно мог побыстрее вытрясти новые известия. Но Борис молчал, просчитывая в уме какую-то непонятную, но уже страшную для Ивана ситуацию.

— Что? — потребовал ответа и объяснений Иван.

— Да вроде ничего, — постарался мягче подойти к главной новости Борис. — Я позвонил, и Надя сказала, что ты обещал приехать домой в обед. Но не смог. Перезвонил твой шеф и пообещал прислать за ними машину. Сказал, что приглашает все семьи позагорать на каком-то островке. Они как раз собирали вещи, когда я звонил. Звони домой.

Пальцы соскальзывали с кнопок, отвечали какие-то незнакомые голоса, но, когда в лихорадку этого набора вклинился Козельский, все стало ясно.

Он вошел в его кабинет вместе с Асафом и, кивнув на телефон, спросил:

— Случайно не домой звонишь?

— Домой, — ответил Иван, медленно вставая. Но не оттого, что начальство вошло, а потому, что попадание было в десятку.

— Мы решили пригласить твоих жену и сына — от твоего имени, разумеется, — отдохнуть на каком-нибудь пляже. Мы поработаем, а вы погуляете, посмотрите на волны. Заодно и познакомимся поближе с твоим семейством.

Иван прикрыл глаза: обложили. Нет, они не в заложники взяли его семью. Они в самом деле разрешат загорать им на пляже и смотреть на волны. В заложники взяли его самого. Теперь им незачем сторожить его. Они будут уверены, что он вернется туда и тогда, куда и когда ему прикажут. Вот и вся гордость, все попытки вырваться из круга. А Людмиле, значит, платят много. Очень много…

— Спасибо за заботу, — единственное, на что хватило ума и силы, ответил Иван.

— Пожалуйста, — улыбнулся Козельский. Победитель. Стратег. Ублюдок!

Зазвонил телефон — это скорее всего мог быть Соломатин, и Иван протянул мгновения, чтобы взять трубку уже без посетителей. И они ушли, прекрасно понимая, что любое его неосторожное движение аукнется жене и сыну.

Борис был взволнован, хотя и старался спрашивать нейтрально:

— Не дозвонился? У меня тоже не получается.

«И не получится», — отрешенно, словно дело касалось не его близких, констатировал Иван. Тупик, в который его загнали, не имел даже обратного выхода, и теперь он воистину боялся любого жеста и слова, могущих повредить семье.

Не дождавшись ответа, Борис предупредил:

— Жди в офисе. Я еду к тебе.

И вновь Черевач не знал, что в этой ситуации лучше: чтобы Борис приехал и они начали что-то предпринимать или же упасть к ногам Козельского, вымаливая прошение. Красивым и гордым легко быть в одиночестве, когда никого за спиной.

За него решил Соломатин. Он положил трубку, и теперь Иван вынужденно поглядывал в окно, ожидая его появления на противоположной стороне улицы. Нет, он ничего не станет предпринимать сам и не даст разрешения действовать Борису. Жизнь Нади и Витюшки не стоит никаких его душевных переживаний, поиска добродетели и справедливости. Все и всех к черту. Вместе с Козельским. Заявление ему на стол — и они расстаются. Они не подошли друг другу. И никто никому ничего не должен. Только бы отпустили. Теперь-то он понимает, почему Асаф половину охраны набирал сам — чтобы в ней люди не доверяли друг другу. Разумно. Толково. Настолько дальновидно, что Асафу нужно было бы преподавать у них в Рязанском десантном, а не крутиться среди коммерсантов. Неужели опыт идет не от практики, а от уровня подлости в душе?

Показался Борис — размашистый, решительный, на что-то настроенный. Но выйти к нему Иван не успел — отвлек звонок. Для него сейчас любое известие — хорошее или плохое — сдвигало с мертвой точки застывшее безмолвие, и он буквально впился в телефонную трубку.