Анна Антоновская - Ходи невредимым!

• Название: Ходи невредимым!
• Автор: Анна Антоновская
• Издательство: Мерани
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1979

---

Казалось, и сердиться не за что, но было что-то неуловимо оскорбительное в неправильном расположении трех знамен. А придворные шуты, осатанев от радости, продолжали кружиться вокруг царя, бить в бубны, горланить и, гурьбой следуя за ним по лестнице, буквально мешали ему величаво шествовать.

И так – три суетливых дня, три мучительных ночи.

Ни о какой келейной беседе даже и мечтать не приходилось. Наоборот, отцы церкови с еще большим остервенением, чем отцы замков, звенели кубками, благословляя каждую цесарку, а их было триста. Разодетые княжны так вдохновенно изгибали руки в лекури, словно он, царь Теймураз, из-за них только изволил пожаловать.

– Не думаешь ли ты, благородный Мирван, что Георгий Саакадзе отучит кахетинцев злоупотреблять скромностью?

– Думаю другое, мой Зураб: надолго ли хватит кислых улыбок у телавских советников?..

Князь Мирван угадал. На четвертый день Теймураз, выведенный из терпения, уже намеревался в резких выражениях дать понять Моурави, что и нектар, не вовремя преподнесенный, может показаться уксусом.

Но как раз в этот миг Саакадзе почтительно развернул перед царем свиток, прося скрепить высокой подписью согласие принять от купцов единовременный налог шелком и парчой для воинских нужд, а от амкаров – монеты для личной казны.

Царь Теймураз беспрестанно нуждался в монетах, особенно в золотых, их-то именно всегда и не хватало. Поэтому, благосклонно выслушав Моурави, он ночью написал оду об услужливой пчеле, которая, желая угостить друга медом, ужалила его в губу. И мысленно пообещав царевне Нестан-Дареджан написать шаири о неосторожном олене, который, опасаясь льва, чуть было не попал в логово барса, Теймураз решил пока не урезывать прав Моурави. Неожиданно для себя наутро он пригласил «барса» сопровождать его к католикосу на сговор против «льва».

Палата католикоса была убрана соответственно цели совещания: по правую сторону от трона католикоса стояли кресла для кахетинцев, по левую – для картлийцев, и число кресел было равным.

Начало речи царя изобиловало изысканными сравнениями, но таило в себе каверзы. Саакадзе изумился, он не предполагал, что Теймураз так недальновиден. Но когда Теймураз блистательно закончил, Саакадзе присоединил к восхищению «черных» и «белых» князей и свое восхищение красотою царского слова.

– Но, светлый царь, – вдруг понизил голос Саакадзе, – дозволь доложить: открытое посольство в Русию сейчас опасно и невыгодно – раздразненный «лев Ирана» может преждевременно ринуться на Картли-Кахетинское царство.

– Да не допустит господь наш, творец всяческих благ, шаха лжи, дьявола до пределов наших, – недовольно пробасил архиепископ Феодосий.

– И да не разгневается на тебя пречистая матерь иверская, сын мой, – приподнял нагрудный крест католикос, – ты всегда против единоверной Русии. Церковь не может дольше терпеть такое.

Косые полосы света ложились на черные клобуки, и на белых крестах загорались искры. И такие же искры вспыхивали в глубине зрачков епископов и митрополитов. В каждом их взгляде, брошенном на Саакадзе, проглядывало осуждение, но поле брани они, как испытанные вояки, предоставили своим мирским «братьям во Христе».

Какой-то хриплый гул прокатился по левым креслам.

– Святой отец, – ехидно начал Цицишвили, – у Георгия Саакадзе неизменная дружба с Магометом.

Неожиданно и для владетелей и для пастырей Саакадзе зычно засмеялся:

– У тебя, князь, плохая память, ты забыл свое веселое путешествие в Стамбул. Не я посылал тебя, не я умолял Азам-пашу о принятии Картли под покровительство османов, а ты…

– То было время Шадимана Барата, – резко оборвал Джавахишвили, – а теперь время Теймураза богоравного.

– А я разве иначе мыслю? – Саакадзе даже подался вперед. – Вы, а не я, были друзьями Шадимана! Вы, а не я, раболепствовали перед полумесяцем Стамбула – и не во имя блага родины, что допустимо, а во имя своих корыстных княжеских целей!.. Не хватайся, Палавандишвили, за пояс, меч ты оставил в келье отца-гостеприимца!.. Но если вышел такой разговор, то дозволь говорить с тобой, мой царь, и с тобой, святой отец, ибо в моей преданности царству сомневаться не стоит и даже опасно.

– Говори, сын мой, – кротко произнес католикос, почувствовав некоторый страх: «А вдруг эти хищники, прости господи, „барсы“ разведали о ближайших намерениях нечестивого шаха, а тот отщепенец в припадке недостойного гнева откажется защищать святую обитель? О господи, еще не настал срок пренебрегать мечом Саакадзе», и, умаслив свой голос елеем, повторил: – Говори, сын мой, к твоим разумным словам церковь всегда прислушивается.

Царь Теймураз поморщился, но, взглянув в глаза католикосу, мгновенно успокоился. Владетели исподлобья, разочарованно взирали на Теймураза: «А где же царские посулы? Выходит, княжеским рогаткам опять не стоять на дорогах!..» Трифилий, оглядывая пастырей церкови, у которых глаза метались, подобно мышам, почуявшим кота, умилительно улыбнулся и едва слышно стал перебирать гишерные четки.

Разноречивые чувства, обуявшие «белых» и «черных» князей, не укрылись от Саакадзе, сурово зазвучал его голос:

– Может, святой отец, благодаря тому, что я не понадеялся на трех русийских царей, как молнии в грозу вспыхнувших и погасших в смутное время, а нашел силу в собственном народе, и была спасена Картли и Кахети на Марткобской равнине. Пути государств так же неисповедимы, как и пути господни. Но предвидение ограждает от крупных ошибок и богоравного, и вскормленного народом. Кто из сынов церкови, а не из сынов сатаны, может не хотеть дружбы и помощи единоверной Русии? Ты, светлый царь, верный борец за христианскую Кахети, хорошо познал фанатичность персов в Иране, фанатичность турок в Турции. Никогда они не смирятся с возрастающим могуществом Русии, и неминуемо льву, полумесяцу и двуглавому орлу скрестить мечи. Значит, Русия для Грузии уже сегодня союзник. Политика каждого государства имеет дорогу дальнюю и дорогу ближнюю. Дальняя дорога – это та, которая приблизит Грузию к Русии; но сейчас в поле зрения Картли-Кахетинского царства должна быть ближняя дорога, ибо на нее уже пала зловещая тень «льва Ирана» и вот-вот падет мертвенный блеск босфорского полумесяца. Вы, князья и пастыри, познали шаха Аббаса по его мечу; я познал его душу, как он – откровения корана. Нельзя дразнить тирана, не выковав против него могучего меча. А вы, князья, в такой трагический час уводите с Дигоми последние дружины. По этой причине сейчас вдвойне опасно открыто посылать посольство в Русию.

Замерли в руках четки, застыли глаза – казалось, палата католикоса украсилась новой фреской. И внезапно из глубин молчания вырвались надменные слова:

– Мы возжелали, и да свершится указанное нами. Помощь от единоверной Русии мне, царю, угодна сейчас, а не в будущем. Архиепископа Феодосия, архимандрита Арсения и иерея Агафона благословит святой отец на путь. Князья, верные нам, подготовят блистательную свиту.

«Оказывается, у меня много времени попусту гоняться за ветром в поле», – подумал Саакадзе и вслух спросил:

– И святой отец не внемлет моим предостережениям?

– Мы, сын мой, уже утвердили желание царя: церковь должна искать защиты. Посольство в Московию поедет, – тихо, но твердо сказал католикос.

Саакадзе не скрывал изумления, но тут заговорил Трифилий:

– Можно обмануть нечестивцев – не придавать свите княжеский блеск, а сделать так, якобы иверские пастыри по церковным делам следуют к патриарху Филарету.

– Нет, отец Трифилий, – упрямо возразил царь, – Моурави нам осмеливается указывать, но мы возжелали царствовать по своему усмотрению.

– Истину глаголет ставленник неба! – пробасил игумен Харитон.

«Очевидно, что-то утаивают, – думал Саакадзе, – недаром злорадствует Чолокашвили и упорно безмолвствует духовенство».

Бесшумно открылась дверь, вошел преподобный Евстафий и сухо объявил, что святой отец устал от многословия. Трапеза ждет царя и католикоса.

Саакадзе вздрогнул: впервые он не приглашался к столу католикоса. Значит, все заранее подстроено. Какое же важное решение замыслили ставленники неба?

Но Саакадзе скрыл волнение и дружески улыбнулся подошедшему к нему Трифилию.

– Забыл тебе передать, Георгий: твой сын Бежан просит удостоить его посещением. Соскучился, а дела монастыря не позволяют направить коня в Носте.

– В Носте? – насторожился Георгий. – Разве я не в Тбилиси живу?

– Сейчас весна; наверно, прекрасная Русудан захочет отдохнуть в цветущем Носте.

– Спасибо, друг, не замедлю проведать сына.

Не успел Георгий вдеть ногу в стремя, как степенный монах передал ему просьбу католикоса не опоздать на вечернюю беседу.

Не сразу направился Георгий домой: надо обдумать внезапный совет Трифилия посетить Кватахевский монастырь, а семью проводить в Носте.