Пьер Бенуа - Прокаженный король

• Название: Прокаженный король
• Автор: Пьер Бенуа
• Издательство: Терра
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1997
• ISBN: 5-300-01242-4

---

— Да, я восторжествовал, это несомненно. Но, по правде говоря, не по его вине. И не хочешь же ты, однако, чтобы я был ему еще и признателен…

— Я этого не хочу. Однако ты ведь утверждаешь, что обязан своим счастьем именно твоему пребыванию в Тонкине. Следовательно…

Он посмотрел на меня, поднял плечи, улыбнулся.

— Зависит, с какой точки зрения посмотреть на это. В конечном итоге ты, без сомненья, прав. Не надо слишком увлекаться.

— Ни к чему, — сказал я энергично. — Я не помню, чтобы я сам хотя бы раз рассердился. Ты можешь теперь упрекать меня, что я ни в чем не преуспел.

Он взял меня за руку. Улыбнулся той обольстительной улыбкой, которую я знал только у него.

— Бедный мой Гаспар! Полно! Полно! Теперь настала и моя очередь тебя пожурить. Никаких препирательств! Доверие и доверие, черт возьми! Ведь, кажется, мне в этом нельзя отказать, не так ли? Ты можешь быть уверен, что с сегодняшнего дня вся твоя жизнь изменится. Я полагаю, тебе будет не трудно снова, в случае надобности, предаться наукам по истории искусства, к которым, я знаю, у тебя были такие способности?

Мне стоило немалых трудов побороть удивление. Без сомненья, у Рафаэля эта навязчивость была просто дурной привычкой. Как бы там ни было, я хотел ему ответить, сказать, что действительно я мог бы… Но он не дал мне и минуты:

— Подожди, подожди. Мы еще поговорим об этом. А сейчас у нас есть кое-что и получше. На чем я остановился? Ах, да! На моем отъезде в Индокитай.

— Любопытно было бы узнать, — сказал я, — каким образом господин Барбару ухитрился послать тебя туда?

Рафаэль не ответил мне. Он встал и прошел в свой рабочий кабинет, выходивший прямо на веранду. Я видел, как он открывал один за другим ящики одного из секретеров. Что-то искал, очевидно, не находя сразу. Я воспользовался этой маленькой передышкой, чтобы проверить свое сознание и убедиться, что Компонг-Том и Познание Востока, несомненно, ослабили во мне способность собирать мысли согласно ненарушимым правилам логики.

Подумать только, что в Мон-де-Марзан я получаю жалованья восемьсот франков за лекции по морали и гигиене, которые до сегодняшнего дня были не чем иным, как сплошным порицанием алкоголизма…

Рафаэль вернулся как раз в тот момент, когда я начал было упрекать себя в краже этих восьмисот франков… Он держал в руке лист бумаги, которым ткнул мне прямо в нос.

— Читай! — сказал он просто.

Я повиновался. Бумага, с бланком генерал-губернатора Индокитая, была копией постановления о его назначении. Вот в точности слова и даты, которые в ней были:

Генерал-губернатор Индокитая.

На основании декрета от 26 февраля 1901 г ., на основании представления директора Французской школы на Дальнем Востоке

постановлено:

1) — Г. Сен-Сорнен (Рафаэль-Мари-Леонс), доктор историко-филологических наук, магистр права, назначается на один год членом Французской Дальневосточной школы.

2). — Директор вышеозначенной школы обязуется выполнить настоящее постановление.

Ханой, 8 ноября 192…

Я вернул Рафаэлю бумагу.

— Французская Дальневосточная школа?! Мог ли я подумать! Это превосходная школа. Это господин Барбару устроил тебя туда?

— Ну, а кто же еще? Быть может, ты воображаешь, что я сам стремился к этому назначению? Вообрази, не прошло и трех недель по моем возвращении в Лион, как в одно прекрасное утро… Но, кажется, я тебя замучил всеми этими старыми историями? Все это не интересует тебя, а?

Я думал: я знаю, кой-кого можно было бы на этом поддеть, если бы я сказал: «Гм! Не очень!» Но я был не способен на подобный ответ прежде всего потому, что не люблю ставить в неловкое положение людей вообще, а друзей в особенности, а кроме того, потому, что, ответив таким образом, я бы солгал.

И я с полной искренностью, с неподдельным жаром стал уверять его в своем желании узнать все об обстоятельствах, при которых он уехал, и о его пребывании в Индокитае.

Если моя передача его признаний будет только, увы, холодным эхо, этому не следует слишком удивляться. В моем распоряжении нет того, что имел в тот вечер Рафаэль, той атмосферы энтузиазма, которая порождает молодые, страстные слова и которой не чуждо в то же время смакование наиболее благостных вин и совершенных ликеров.

Прошло почти десять минут. Явился дворецкий с благородным и скорбным лицом, словно какой-нибудь член палаты лордов, и доложил, что обед подан.

Рафаэль поднялся.

— Пойдем к столу, — сказал он. — Там нам будет так же удобно разговаривать, уже девять часов.

Разговаривать! Разговаривать! Он называет «разговаривать» этот монолог, который будет продолжаться, наверное, до самой полуночи.

Не буду описывать столовую. Скажу раз и навсегда — она тоже свидетельствовала, как и остальные комнаты, с которыми я уже успел познакомиться, о невероятной, умопомрачительной роскоши. Только замечу, кстати, об одной характерной особенности: среди мотивов ее орнаментовки повсюду господствовал, как волнующий припев, благородный браманский цветок лотоса. В форме него были электрические лампочки, многочисленные хрустальные графины, в которых сверкали таинственные вина. Его листьями была усеяна скатерть.

Рафаэль увидел, что я заметил эту особенность. Он улыбнулся.

— Фантазия моей жены, — сказал он. — Но теперь, быть может, тебе понятнее название виллы?

— Вилла Тевада? Тевады — это ведь священные прислужницы богов в раю Индры?

— Верно, верно. Превосходно. А ты только что оклеветал себя. Я уверен, что из тебя кое-что можно сделать.

«А я, — подумал я про себя, — более чем уверен, что судьба забросила меня к каким-то сумасшедшим. Да, впрочем, какое мне дело до всех их эксцентричностей! На то и деньги! Во всей этой истории явно господствует одна вещь — богатство старого Барбару. Ну и пусть! Нужно только соблюсти одну предосторожность: если я захочу через полчаса начать тоже молоть всякий вздор, то необходимо будет бросить пить».

Я пытался было это сделать, но без особого успеха.

У этих проклятых лакеев, очевидно, были самые точные предписания: едва только наши стаканы опустошались, они тотчас же их снова наполняли.

— Уверяю тебя, — пытался я говорить, когда сверкающая струя какого-то нового неведомого напитка угрожающе наполняла мой стакан, — уверяю тебя, может быть, будет предусмотрительнее…

Я чувствовал, что мой друг начинает сердиться:

— Брось! Молодое вино, детское вино, невинное, как молочко! А кроме того, я хочу дать тебе один совет: если хочешь быть в хороших отношениях с моей женой, постарайся лучше, чем ты это делаешь сегодня, ценить ее погреб. Она гордится им почти так же, как своими лотосами и буддами. Между прочим, что ты скажешь вот об этом?

Он указал мне на чудесную статую в углу столовой, на которую я уже обратил внимание.

Божество размышляло, сидя на корточках на вершине башни, образованной из свернутых кольцами гигантских змей.

— Это Будда на наге, — сказал я. — Без сомнения, один из наиболее прекрасных образцов кхмерского искусства.

При этих словах лицо Рафаэля изобразило полнейшее восхищение.

— Великолепно! Раз уж ты с первого взгляда отличаешь кхмерского Будду от индийского, могу тебе обещать… Но не будем начинать дело не с того конца. Где я остановился, когда нас позвали обедать?

— Ты говорил мне о новых неприятностях с господином Барбару уже после того, как ты стал доктором.

— Прекрасно. Итак, прошло уже четыре месяца с тех пор, как я вернулся в Лион. Аннет и я уже начали выказывать большое беспокойство. Отец ее и не думал назначать день свадьбы. Каждый день мы собирались поговорить с ним об этом. Но как только наступал подходящий момент, мы не решались, а если и решались, он очень искусно менял тему разговора. Так продолжалось до ноября. И вдруг я однажды получаю утром, в конце месяца, копию моего назначения в Индокитай, которую я только что тебе показывал. Я глазам не верю, думаю, что это какая-нибудь ошибка, спутали имена, хотя Рафаэли Сен-Сорнены, доктора историко-филологических наук, довольно редки. Но вскоре мне пришлось столкнуться с очевидностью.

Речь шла обо мне. И вот как папаша Барбару это устроил. Едва только я получил мой диплом на звание доктора, как этот мерзкий старикашка отправился к своему лучшему другу, самому известному в округе политическому деятелю, как на зло, лучшему другу генерал-губернатора в Индокитае. Он сказал ему о моем якобы крайне сильном желании попасть в члены Французской Дальневосточной школы. Как могла прийти подобная мысль этому хитрецу, я до сих пор не знаю. Согласись, что

этот старикашка прямо какой-то дьявол! Самое замечательное то, что моя диссертация, посвященная одному событию из индокитайской истории, как нарочно давала все основания к такому решению. Ах! И все это шло без всякой волокиты. Знаменитый государственный человек сам лично известил меня о решении назначить меня членом этой школы… К моему назначению он прибавил еще и письмо, крайне любезное — он, конечно, и не понимал всей иронии этой любезности: