Григорий Белых - Дом веселых нищих

• Название: Дом веселых нищих
• Автор: Григорий Белых
• Издательство: ТЕРРА-Книжный клуб
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1999

В повести «Дом веселых нищих» Г. Белых рассказывает о себе и своих товарищах — ребятишках большого петербургского дома — накануне революции 1917 г.

---

Дома он с нетерпением ждет Кольку. Колька теперь занят страшно. Он поступил в полк музыкантом. Там в полку его выбрали в солдатский комитет. Колька усердно занимается комитетскими делами и часто даже ночевать остается в казарме.

Но в этот вечер Колька пришел домой. Он голоден. Мать греет ему суп, и Колька, сев за стол, жадно ест, а Роман обдумывает, как заговорить с ним. Наконец находит способ. Надо Кольку разозлить.

Роман ходит некоторое время вокруг стола, потом громко говорит:

— Смешные эти большевики!

Колька перестает чавкать и, выпучив глаза, смотрит на Романа.

— Это почему же смешные? — спрашивает он, хмурясь.

— Ругают их все…

Колька усмехается и, принимаясь снова за суп, говорит:

— Дурак!

Но Роман не теряется.

— А кто они такие, большевики?

— Все рабочие и крестьяне.

— А солдаты?

— А солдаты разве не рабочие?

— Значит, большевики?

— Большевики.

— А ты?

— И я большевик.

— А почему?

— Потому что большевики хотят, чтоб вся земля перешла к крестьянам, чтоб солдаты больше не сидели в окопах, а вернулись домой, чтобы рабочие получали все, что они зарабатывают, а не работали на хозяина. Понял?

— Немного понял, — говорит Роман.

— Ну и ладно. Остальное потом объясню, а завтра вечером приезжай-ка ко мне в казармы. Там у меня граммофон есть. Домой повезешь.

На другой день Роман и Пеца поехали в казармы. Устроившись на колбасе, Роман объяснял Пеце программу большевиков.

— Пожалуй, ничего, — сказал Пеца. — Приемлемая программа.

Он боялся теперь спорить с Романом.

На Неве ребята сошли с трамвая. Но к казармам пройти оказалось нелегко. На площади около низенького здания вокзала стояла огромная толпа. Со всех сторон подходили новые и новые колонны, с плакатами, с оркестрами. Колонны пробивались на площадь и там останавливались.

Было уже темно, но толпа не расходилась.

— Митинг, наверно, будет, — сказал Пеца. Вдруг с разных сторон вспыхнули прожекторы и осветили площадь, залитую народом.

Ребята пролезли в самую гущу к прожекторам, около которых стояли солдаты.

Роман и Пеца никогда не видели близко прожекторов. Они ходили вокруг них, прыгали, зажмурившись, перед светом, заглядывали в огромные светящиеся жерла, не обращая внимания на солдат, отгонявших их. Вдруг толпа заволновалась. Со всех сторон грохнуло оглушительное ура, а прожекторы повернули к подъезду вокзала.

— Приехал, приехал! Вон он! — говорили со всех сторон.

— Приехал кто-то! — закричал Пеца. — Идем смотреть!

Не обращая внимания на толчки, пинки и давку, ребята протиснулись к подъезду и сквозь шеренгу матросов увидели какую-то делегацию, впереди которой шел бородатенький приземистый мужчина. Вокруг гремело бешеное ура. Человек с бородкой шел, немного наклонив лысеющую голову, и чуть улыбался.

Толпа сомкнулась, смяла ребят, потискала и выбросила куда-то в сторону.

— Идем в казармы, — крикнул Пеца. — Поздно…

— Погоди, — сказал Роман. — Надо узнать, кто приехал.

Он подошел к солдату, который, покуривая, смотрел на толпу.

— Дяденька…

— Чего? — спросил солдат.

— Кто это приехал?

— Ленин приехал, — сказал солдат.

— Кто такой Ленин?

— Ленин? — Солдат посмотрел на Романа и; заплевав папироску, неторопливо сказал:

— Ленин — это самый главный большевик.

Ребята сидели в землянке и делили кокос, только что принесенный с Лоцманки. Женька старательно ломал крепкие корки ореха на равные части и раскладывал их на шесть кучек.

Воровали вместе, всей партией. Пеца, Сергей и Роман таскали кокос. Васька, Шурка и Женька «стремили» за сторожами. Так уже повелось, что всем клубом ходили на промыслы.

Женька разломал последнюю корку и облегченно вздохнул.

— Берите!

— Здорово натаскали, — сказал Женька. — Мы, социалисты-революционеры, не зеваем. Вон малковские ребята, как ни пробовали, а все боялись тащить, а мы…

— Мы не социалисты-революционеры, W вдруг сказал Роман.

Женька удивленно уставился на него.

— А кто же мы?

— Кто вы, — я не знаю, может, и социалисты, но я теперь больше в этой партии не состою, так как она за буржуазию.

— Ах ты, сволочь! — загорячился Женька. — Социалисты не за буржуазию, а за свободу и за войну до победного конца.

— Знаем мы, — усмехнулся Роман. — Вам только бы капиталы спасти, а на рабочих наплевать. Номер не пройдет! Я теперь стал большевиком и вам советую перейти в мою партию.

— Шпион!

— Буржуй!

— Изменник!

— Дураки. Ничего не понимаете, а ругаетесь, — сказал Роман. — Лучше вступайте в мою партию.

— Коку-маку!

— Ну и не надо. А мы тогда свою партию о Пецей устроим

— А мы вам не дадим, — сказал Васька. — Катитесь колбаской из нашего клуба.

— Это почему? Мы тоже копали землянку.

— Фига! А лопаты кто давал? — крикнул Женька. — Большевиков нам не надо, валите вон от нас.

— Ну и уйдем, — сказал Роман, поднимаясь и забирая кокос. За ним поднялся и Пеца.

— Кто еще с нами? — спросил Пеца.

Но на дворе шел дождь, вылезать из землянки, видно, никому не хотелось. Серега и Шурка отказались. Тогда партия большевиков, гордо задрав головы, вышла из клуба.

— Таким сволочам кокосу не надо было давать! — крикнул вдогонку Женька.

Забравшись на чердак, большевики устроили совещание.

— Свой клуб сделаем, — сказал Пеца.

— Определенно, — поддержал Роман. — И знаешь, где сделаем? Напротив их клуба, в другом углу.

Выпросив у дворника две лопаты, Роман и Пеца побежали на пустырь и, не обращая внимания на дождь, стали копать землянку. А из клуба социалистов выглядывали насмешливые рожи и кричали:

— Большевики-дураки!

— Буржуй, воблу жуй! — отвечали им большевики.

К вечеру землянка была готова. На кусочке картона Роман нацарапал:

КЛУБ БОЛЬШЕВИКОВ

Партия Романа и Пецы жила самостоятельно и все время боролась с партией Женьки. Чтобы как-нибудь соблазнить ребят, Роман и Пеца стали украшать свой клуб. Они устроили в своей землянке окошки, поставили деревянные скамейки, пол застлали железом, а сверху покрыли соломой, так что в землянке всегда было сухо. Женька, догадавшись, в чем дело, перещеголял Романа, устлав пол в своей землянке старым рваным ковром. Пробовали большевики и устно агитировать. Но из этого ничего не вышло.

«Не умеем, — думал Роман. — Вот быть бы настоящим большевиком, тогда другое дело!» Он с завистью думал об Иське, который гордо заявлял, что он большевик, и советовал Роману поступить на завод. Роман приставал к матери с просьбой устроить его на завод, но мать только качала головой:

— Трудно теперь пристроить. Рабочие, которые давно работают, и те без дела ходят. Фабрики закрываются, куда же пойдешь? Вот подожди, — может, будет полегче, куда-нибудь суну.

Роману иногда становилось до слез обидно, что он родился в такое время, когда и на завод нельзя попасть.

По-прежнему собирались соседи у Рожновых. Разговоры не умолкали до позднего вечера. Однажды, после обычных споров, когда все, устав говорить, пили чай, кто-то попросил Худоногая прочитать стихи. Худоногай не ломаясь начал читать:

Герцен много пострадал
За революцию хватился,
За границей умер он
И домой не воротился.

Поэма о Герцене подходила к концу, когда в сенях загремели тяжелые шаги. В комнату вошел старший дворник, покопался в большой папке и вытащил пачку бумажек:

— Расписывайтесь в получении избирательных бланков. Голосовать будете. Депутатов в правители выбирать. Который за кого хочет, тот опусти свою партию в конверт, — после мне сдадите.

Александр расписался за всех. Мать перебрала листки и спросила:

— За кого же голосовать?

— За кого хочешь, — сказал Александр. — Для того на всех листочках программы партий и написаны, чтобы могла разобраться.

— Голосуй за четвертый номер, — сказал Колька, усмехаясь.

Листочки получили все, кроме Романа. Роман с завистью следил за родными. Александр по очереди читал программы, напечатанные на листках, а все внимательно слушали, изредка вставляя замечания:

— Вот правильная партия.

Но все партии сулили так много хорошего, что даже трудно было выбирать.

— Чума их забери! Я вот возьму, да все и суну в конверт, — сказал дед. — Пусть все правят да жизнь полегче делают.

Колька вложил свой листочек и запечатал. Потом стал что-то нашептывать сестре, но та, отмахнувшись, громко сказала:

— Отстань ты со своими большевиками…

— Большевик-то агитирует! — расхохотался Александр. — Только ничего не выходит.

— Где надо, — выйдет, — сказал Колька и нахмурился. Видно, ему стало неприятно, что больше никто не голосовал за большевиков. Роману тоже стало жалко Кольку и обидно за партию. Мать, бабушка и дед выбрали листки какой-то церковной партии, а сестра вместе с Александром голосовала за социалистов-революционеров.