Нина Берберова - Люди и ложи. Русские масоны XX столетия

• Название: Люди и ложи. Русские масоны XX столетия
• Автор: Нина Берберова
• Издательство: «Прогресс-Традиция»
• Жанр: История
• Год: 1997
• ISBN: 5-89-493-008-1

Книга создана на основе уникальных архивных источников. Она содержит историю русских лож в XX столетии, описание масонских ритуалов, толкование специальных терминов, биографический словарь русских масонов. Особый интерес представляет раздел, в котором впервые приведены воспоминания и переписка ведущих политических деятелей России начала века, связанные с историей масонства.

Остро и увлекательно написанная книга Нины Берберовой адресована не только специалистам-историкам, но и всем читателям, интересующимся этой темой.

---

Стоило бы внести и несколько других уточнений, не относящихся впрямую к теме книги и ее персонажам, но, тем не менее, напрашивающихся. Так, например, «Звено», литературное приложение к «Последним новостям», выходило в Париже не с 1920, а с 1923 года.

Упомянутый Берберовой роман «Негромкий выстрел» «некоего Иванова» принадлежит перу известного исторического романиста Валентина Пикуля. Роман печатался под псевдонимом в советской пропагандистской газете «Голос Родины», рассчитанной на эмиграцию, а позже вышел отдельным изданием. Он появился в тот самый период, когда советское общество едва ли не впервые открыло для себя масонскую тему, и подобные книги и публикации сыпались одна за другой.

К сожалению практически все эти произведения – как романы, так и исторические труды, — по сути не вышли за рамки беллетристики в силу обилия домыслов при почти полном отсутствии объективной информации. Серьезные историки обратились в России к этой теме позже.

Когда-нибудь историки дополнят новыми фактами многие биографии «Словаря», да и сам «Словарь» наверняка расширят, превратив его в более развернутый справочник.

Но все это дело будущего. Книга и в таком виде заслуживает всяческого внимания. Отдельные неточности ее достоинств отнюдь не умаляют. При такой насыщенности информацией и неизученности материала их могло бы быть и много больше.

Подобные незначительные и даже более существенные уточнения к книге Берберовой будут наверняка появляться и в дальнейшем, по мере публикации новых архивных разысканий, но сути они не изменят и на оценке ее труда вряд ли скажутся.

Споры о масонстве

Берберова в первом же абзаце заинтриговывает читателя утверждением, что заинтересовалась русскими масонами «не потому что это были исключительные люди, а потому что они были люди исключительного времени и играли в нем исключительную роль». Как раз о роли масонов почти все историки единодушно говорят обратное, хотя по другим вопросам часто расходятся.

О.Ф. Соловьев: «История масонства в России на протяжении длительного периода не свидетельствует о его значимости»[172].

Л. Хасс: «Роль масонства в событиях марта – октября 1917 не могла быть не только решающей, но даже сколько-нибудь значительной»[173].

А.Я. Аврех: «Расклад реально задействованных политических сил накануне и в ходе Февральской революции был таков, что масонского присутствия среди них практически не ощущалось. Оно было так мало и ничтожно, что его не заметили даже современники»[174].

Знакомый Берберовой Натан Смит, суммируя высказывания на эту тему, писал: «Все масонские источники единодушны в том, что организация распалась и потому не оказала влияния на политическую жизнь страны»[175].

Несколько выше роль масонов оценивал только В.И. Старцев, но и его вывод весьма далек от берберовского: «Верховный Совет народов России» был хотя и тайным, но весьма действенным институтом формирования общественного мнения и оппозиционных настроений»[176].

Таким образом, здесь Берберова куда ближе к консервативным публицистам и сторонникам теории заговора, чем к историкам-марксистам, — с той лишь разницей, что она гораздо информированное и тех, и других. Но, скорее всего, это просто способ подогреть читательский интерес. Берберова использовала антураж теории заговора, чтобы привлечь внимание к реальным вещам, в то время как обычно используют реальные факты для того, чтобы привлечь внимание к теории заговора.

Широковещательные заявления вроде того, что «в это время – от начала Первой войны и вплоть до февраля 1917 г. — в России не было профессии, учреждения, казенного или частного общества, организации или группы, где бы не было масонов», следует отнести все на тот же счет читательского интереса.

Приведенный список 660 имен, из которых вдобавок половина относится к эмигрантской эпохе, говорит о другом. Несколько сотен человек на стопятидесятимиллионную страну и «не было общества, организации или группы» – это явно сказано для красного словца и привлечения публики. По численности и масштабам деятельности российское масонство не идет ни в какое сравнение с французским.

По подсчетам Ю.И. Рубинского[177], к началу XX века среди депутатов французского парламента из примерно 600 человек к масонству принадлежали 150-200 лиц, имевших сильные позиции в средствах массовой информации и в органах местного самоуправления, что содействовало успеху на выборах.

Всего же только в «Великом Востоке Франции» числилось до 30 тысяч членов (в одном Париже 62 ложи), немногим уступала «Великому Востоку» и «Великая ложа Франции» – 33 братства шотландского обряда. Председателем партии радикалов и радикал-социалистов, до Второй мировой войны поставлявшей президентов и премьер-министров, был Ж. Лаферр, глава «Великого Востока» в 1903-1909 гг. Исполнительный комитет партии почти наполовину состоял из масонов, бюро комитета – на две трети.

В России же ситуация даже отдаленно не напоминала французскую. В первое десятилетие века, по строгим подсчетам, едва ли полсотни россиян состояло в правильных ложах, считая здесь и ложи иностранных государств. И даже если принимать во внимание все косвенные признаки, число этих людей вряд ли перевалит за сотню. Прочие составляли тот самый «арьергард», о котором пишет Берберова, то есть принимали участие в общественных организациях и кружках, может быть, и разделяя какие-либо воззрения, но в строгом смысле слова масонами не являясь. Все остальное шло по ведомству «полицейского масонства».

Правда, спустя несколько лет это число значительно выросло. Л. Хасс насчитывал к 1913 году свыше 40 лож по России общей численностью до 400 человек, а к началу 1915 года – 49 лож, в которых состояло до 600 членов. Но уже после Февральской революции количество лож сократилось до 28, а их деятельность практически сошла на нет.

Причины этого историки обсуждают в деталях, но в главном склонны скорее согласиться: «политическая организация, являвшаяся одним из орудий оппозиции царизму, потеряла смысл с его свержением»[178].

Считается уже почти законом социальной жизни то, что люди, объединенные в организацию политической целью, весьма быстро теряют почву для единства, этой цели добившись. Начинается обычная политика и дальнейшая борьба за власть, только уже между собой.

Поскольку русское масонство XX века, в отличие, например, от масонства века XVIII, практически не ставило перед собой задач просветительских, мистических и т.д., ограничиваясь почти исключительно политическими и карьерными соображениями, последние и одержали верх. Потому и не удивителен бросающийся в глаза после февраля 1917 года разнобой мнений и противоречия между членами ордена, которые еще недавно были куда более единодушны, теперь же, добившись верховной власти, забыли основные масонские правила, ибо никогда всерьез в них не верили.

Напротив, мистическое масонство некоторое время продолжало свою деятельность и при советской власти, пока не было юридически запрещено и уничтожено физически. Опубликованные недавно воспоминания и другие материалы о русских мартинистах, розенкрейцерах и тамплиерах (Левандовский, Никитин, Налимов) рассказывают о них весьма подробно. Но к политическому масонству десятых годов они не имели никакого отношения.

Временное прекращение деятельности масонских лож между двумя революциями вызывает наиболее жаркие споры историков. Берберова в разных местах книги указывает несколько различных причин закрытия лож в начале десятых годов: «болтливость князя Бебутова», «департамент полиции стал сильнее нажимать», а чуть позже «пошли такие раздоры, что десять братьев пришлось временно «усыпить». По мнению Натана Смита, в 1915 году было усыплено не десять братьев, а десять или двенадцать лож, и связано это было с возникшими разногласиями по поводу ответственности правительства за военные поражения.

Л. Хасс считает, что все регулярные русские ложи были усыплены еще в 1909 году, и поводом послужила излишняя разговорчивость отдельных масонов, в первую очередь, князя Бебутова и Баженова, вызвавшая обостренный интерес властей и очередную антимасонскую кампанию в правой прессе. Истинной причиной было стремление очистить свои ряды от случайных и нежелательных элементов, осуществить в своем роде переворот под благовидным предлогом.

Позже, в 1912-1915 годах, было вновь создано до 50 лож, действовавших до 1917 года, но они уже не были правильными, регулярными ложами, получившими признание у материнских французских лож. Именно это масонство было собственно политическим, «карбонарским», не придерживающимся обрядов и не задумывающимся о духовном совершенствовании.

А.Я. Аврех оспаривает утверждение Некрасова и относит роспуск лож не к 1909 году, как показал тот, а к 1911[179]. Поскольку по этому вопросу ни один историк не располагает точными фактами и основывается исключительно на догадках, приходится признать, что это наиболее темный период в недолгой деятельности русского предреволюционного масонства, и вряд ли он будет убедительно объяснен до обнаружения новых документов.