Кристофер Банч - Король-Демон

• Название: Король-Демон
• Автор: Кристофер Банч
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-02494-8

Вот уже десять лет отважный воин Дамастес верой и правдой служит провидцу Тенедосу, ставшему императором Нумантии. Однако кровавое правление Тенедоса не принесло Империи долгожданного мира и обещанного процветания — она по-прежнему во власти сил Зла. Более того, Дамастесу приказано готовиться к новой войне с очень опасным и сильным противником, владеющим темными секретами древней магии. И вот тогда открывается страшная правда о тайном соглашении, заключенном Тенедосом в борьбе за трон, и о высочайшей цене, которую предстоит заплатить ради спасения Империи.

---

Но я, настоящий я, был слишком хитер для другого Дамастеса, для его творца азаза и его повелителя, короля Байрана. Прежде чем мои руки сомкнулись на горле императора, я метнулся в сторону, к камину, где бушевал яркий огонь.

Я почувствовал, как другой Дамастес вскрикнул от ужаса, но гудящие языки пламени уже потянулись ко мне, заключили в объятия, и не осталось ничего, кроме обжигающей красной агонии, а затем вообще ничего.

Я ожидал, что, очнувшись, увижу перед собой лицо Сайонджи или одного из ее проявлений или, что было бы лучше всего, вообще не очнусь, выскользнув из ее когтей в вечное забвение. Вместо этого я ощутил под собой мягкую простыню, сверху теплое одеяло, а мне в лицо пахнуло благовониями.

Открыв глаза, я увидел, что нахожусь в просторной спальне, лежу в кровати царских размеров под балдахином. У изголовья кровати сидел император Тенедос.

— С возвращением, друг мой Дамастес, — мягко произнес он.

Неужели мне...

— Нет, тебе это не снится, — сказал император. — И ты не умер.

Но я прекрасно помнил огонь, невыносимый жар вокруг. Меня захлестнула волна страха — я испугался единственного, чего не стыдно бояться любому солдату: вдруг я остался искалечен, изувечен, лишился ноги или руки, покрылся таким количеством шрамов, что собственная мать в ужасе отшатнется от меня. Я видел людей, побывавших в объятиях Шахрийи, но оставшихся живыми, — их плоть съежилась, словно топляк, долго пробывший под водой, и малейшее движение причиняло им жуткую боль. Но боли не было. Я непроизвольно поднял руку, ощупывая свое лицо, и почувствовал мягкую, теплую, здоровую кожу, не изуродованную шрамами.

— Не бойся, — продолжал император, — лицо твое не обезображено. — Он мрачно усмехнулся. — Об этом позаботилась моя магия.

— Но каким образом?

— Ты хочешь это узнать? Тебе действительно интересно? — Я пожалел о том, что кивнул. — Мы захватили трех пленниц. Благородного происхождения, или, по крайней мере, они себя за таковых выдавали. Майсирок. Стервы притворились, что воспылали страстью к двум моим домициусам, и у тех хватило глупости им поверить. Мерзавки подсыпали яду в кушанья, и мои солдаты нашли вместо любви смерть.

Первоначально я намеревался предать виновных страшной казни, на какую я обрекаю любого гражданского, посмевшего поднять руку на моих офицеров. Затем, после того как ты попытался... после того как ты сделал то, на что тебя обрекла майсирская магия, мне пришла в голову другая мысль. Я сотворил кое-какие заклятия, и все три женщины были освежеваны живьем. Их кожа заменила твою, погибшую в огне; кроме того, теперь в твоих жилах частично течет кровь этих майсирок.

Это было очень черное деяние, но меня не терзают угрызения совести. Надо мной тяготел другой, еще более страшный долг, но и его я с радостью заплатил сполна, не только как твой император, но и как твой друг. Ты нужен мне, Дамастес. И я тебе очень многим обязан.

Когда я услышал слова императора, меня передернуло от отвращения, и в то же время во мне вскипела ярость. Я снова нужен Тенедосу? И как он собирается предать меня на этот раз?

Но император продолжал:

— Почти пятьдесят дней Сезона Бурь ты лежал без движения, словно труп, едва дыша, питаясь одним бульоном, и то крайне редко. Настоящее чудо, что ты поправился так быстро. Мне известно все, Дамастес а'Симабу. Пока ты качался между двумя мирами, между жизнью и смертью, я сотворил другое заклинание, открывшее мне ужасное заклятие, наложенное на тебя королем Байраном и его приспешником. Я узнал, что ты убил своего верного Карьяна и должен был убить меня.

Это было просто чудовищно, и две свиньи с лихвой заплатят за свое преступление, ибо война только началась. С возвращением домой, Дамастес. Сейчас я призываю тебя для еще более великих свершений, и мы вместе с тобой стяжаем величайшую славу.

Тенедос встал.

— Да, — продолжал он, — Ты нужен мне, чтобы вести нашу армию к победе. Так как мы прочно застряли в этой проклятой Пенде. Но обратного пути нет. Конец только один — или Майсир, или Нумантия будут уничтожены.

И тебе предстоит позаботиться о том, чтобы это была не Нумантия.

Не дожидаясь ответа, император стремительно вышел из комнаты.

Какие чувства я испытал после разговора с Тенедосом? Лучше спросите меня, каких чувств я не испытал. В течение нескольких часов мои мысли бурлили. Я был жив, и мне следовало бы радоваться. Но я по-прежнему чувствовал боль, и какая-то частица меня по-прежнему хотела забвения, а не возвращения к жизни. Я был признателен Тенедосу, однако понимал, что служению ему не будет конца, что он вернет меня из могилы — в общем-то, именно это только что и произошло, — чтобы обеспечить воплощение в жизнь своих видений, выходящих за рамки реальности и граничащих с безумством.

Но у меня не было выбора, поэтому я сосредоточился на восстановлении сил. Я был здоров, но очень слаб. Здоров — однако, взглянув в зеркало, я увидел произошедшие со мной перемены. Самой очевидной из них были мои волосы, от которых теперь, после того как я словно факел горел в огне, осталась короткая щетина. Я боялся, что они больше никогда не отрастут до былого великолепия. Кожа моя действительно стала прекрасной, нежной, гладкой, и я вздрагивал, когда кто-то опрометчиво шутил: «Как у женщины». Однако в уголках глаз появились морщины, и в целом выражение моего лица теперь казалось другим — более холодным, более жестким.

Я по-прежнему находился в каком-то оцепенении; мне ни до чего не было дела. У меня в душе осталась лишь одна искорка — призрачная надежда найти Алегрию. А из этого следовал страшный вывод: единственный способ снова встретить Алегрию заключался в том, чтобы выполнить волю императора. То есть одержать победу в войне.

Я не знал тогда, не знаю и сейчас, было ли известно Тенедосу о существовании Алегрии, о том, какое действие оказывает на меня любовь. Возможно, было, ибо он был достаточно хитер, чтобы узнать о случившемся в Джарре. А я постепенно убеждался, что император ради того, чтобы добиться своей цели, мог использовать любого человека, любое средство.

Кроме того, я дал клятву. И это не в меньшей степени, чем все остальное, вернуло меня к жизни.

Мы служим верно.

Отлично. Мне не было позволено умереть, мне не было позволено утонуть в забвении. В таком случае, мрачно решил я, этот удел я оставлю другим. Похоже, именно этого хочет Ирису. Ирису — или, что вероятнее, Сайонджи, ее воплощение Смерти.

Замечательно, я беру это воплощение в жены, призываю Смерть на белом коне, с высоко поднятыми мечами, с ухмыляющимся под черным капюшоном безносым лицом.

Теперь нас будет трое, император, я и Сайонджи.

И пусть весь мир кричит от мук и ужаса.

Глава 22 ПРОРЫВ

На тринадцатый день Сезона Пробуждения нумантийская армия прорвала линию обороны противника под Пендой, нанося удар на юг. Перед нами стояли три цели: уничтожить майсирскую армию, захватить столицу Майсира Джарру и, хотя явно об этом никто не говорил, свергнуть с престола короля Байрана или превратить его в вассала нашего императора.

С начала войны прошел уже почти целый год, и более половины этого срока наша армия проторчала под Пендой. Как только я смог вставать с больничной койки, меня захлестнули самые разнообразные проблемы и причины, их породившие. Первым делом я приказал всем своим подчиненным, кружившимся вокруг меня словно москиты, оставить меня в покое и обращаться ко мне, только если я сам их вызову или в случае крайней необходимости.

Затем, с одобрения императора, я созвал всех трибунов и генералов. Моя речь, обращенная к ним, была очень краткой и четкой. Мы ведем войну. Мы должны одержать победу в этой войне. Если понадобится, я сам одержу победу, убив последнего майсирца головой последнего генерала, имевшего дерзость оспаривать мои приказания.

Это замечание вызвало ухмылки у тех, кого я хотел видеть улыбающимися. Остальные просто таращились на меня. Я мысленно отметил это и решил приглядывать за ними внимательнее.

Йонг и Ле Балафре задержались.

— Неужели мы наконец будем драться? — спросил Йонг. — Или мне сказать своим людям, чтобы они начали сеять кукурузу рядом с теми дырами, где живут?

За меня ответил Ле Балафре:

— Мы будем драться.

— Хорошо, — криво усмехнулся Йонг. — Но мы победим?

— Не думаю, что у нас есть выбор, — сказал я.

— Выбор есть всегда, — возразил кейтянин. — Просто бывает, что альтернатива никому не нравится.

— Пораженец, — ухмыльнулся Ле Балафре.

— Нет, — парировал Йонг. — Реалист.

— Убирайтесь отсюда, — приказал я. — Пора приниматься за работу.

На самом деле мы упустили драгоценное время. По сути своей проблемы, стоящие перед нами, были простыми, и начинались они — а в этом не было ничего неожиданного — с самого верха, с императора. Одно дело приказать роте атаковать холм, открытый как на ладони, или даже приказать корпусу двигаться к пересечению дорог, видимому с уютного наблюдательного пункта генерала, устроенного на пригорке. Совсем другое — командовать армией, растянувшейся по фронту длиной пятнадцать миль в окрестностях убогого, полуразрушенного города. И не только армией, но и неизбежными прихлебателями. Император полностью потерял контроль над происходящим. По иронии судьбы именно за это он сам ругал своего зятя Агина Гуила на маневрах гвардейского корпуса.