Роберта Джеллис - Гобелены грез

• Название: Гобелены грез
• Автор: Роберта Джеллис
• Издательство: Попурри
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995
• ISBN: 985-6190-02-9

Северная Англия 1138 год. Шотландское нашествие: ужасающие зверства, осажденные замки, кровавые побоища. Владелица замка Джернейв — прелестнейшая леди Одрис, нежными пальцами ткавшая гобелены с картинами будущего, влюбляется в молодого рыцаря Хью Лайкорна, образ которого она отождествляет с мифическим единорогом. Гобелены Одрис предсказывают будущее. На одном из них могучий и грозный единорог угрожает замку Джернейв…

Рыцарь Хью Лайкорн состоит на королевской службе… Герой в эпоху героев… Великолепная пара для леди Одрис — даже если та и не могла признать этого сразу. Вопреки всем препятствиям они отважились искать любовь… леди, поклявшаяся не выходить замуж… и рыцарь, давший обет покорить ее сердце…

---

Попрощавшись с капитанами, Хью перешагнул порог караулки и направился к главной башне, повторяя в уме то, что собирался сказать Одрис. Его терзали серьезные сомнения: он не видел жены с тех пор, как она догнала его, чтобы предупредить о том, что Хьюг практически беззащитен, и подсказать уловку со слугами. Что, если он найдет ее полумертвой от страха? Хватит ли у него духу настоять, чтобы она поехала с ним туда, где будет, возможно, еще страшнее?

Хью увидел жену издали, еще до того, как она его заметила. Картина, открывшаяся его глазам, была настолько идиллической, что казалась нелепой: Одрис, сидевшая на высоком помосте в большом резном кресле, качала ногой крохотную колыбельку с Эриком, мягко и ласково напевая, — ни дать, ни взять маленькая девочка, играющая в дочки-матери.

Буря эмоций, захлестнувшая Хью, заставила его остановиться: в нем бушевала внезапно нахлынувшая, лютая ненависть к шотландцам, нарушившим мирную и спокойную жизнь этого прекраснейшего из творений Божьих; огнем жгла болезненно острая любовь к этой прелестнейшей в мире женщине, матери его ребенка — именно острая, потому что Хью чувствовал, как покалывало сердце; мучило непреодолимое страстное желание защитить ее, прикрыть собственным телом от всех напастей. Что-то подсказало ей обернуться. Она увидела мужа, вскочила на ноги и бросилась к нему, громко восклицая:

— Ты жив! Ты жив!

Он нежно обнял ее, задыхаясь от напора чувств, переполнявших его душу и сердце, но, когда она подняла к нему лицо, залитое слезами, ничего не сказал, лишь прижал ее крепче к груди и поцеловал, прочитав в любимых глазах страстную мольбу сделать именно это. В тот момент, когда он разжал объятия и оторвался от ее губ, она уже улыбалась, и глаза ее сияли ровным лучистым светом. Хью помолчал, набираясь решимость сказать то, что вновь нарушит покой и наполнит страхом эти, такие дорогие ему глаза.

— Любовь моя, хоть горцев и нет больше под стенами, оставаться здесь дольше нельзя. У нас слишком мало людей, чтобы удерживать Хьюг. Я вынужден буду отвезти тебя в Джернейв.

Одрис нахмурилась и помрачнела, но ни в голосе ее, ни во взгляде не было страха, когда она ответила:

— Хорошо. Ты прав. В Джернейве мы будем в большей безопасности, чем где бы то ни было. Но послушай, Хью, а что, если и Джернейв осажден шотландцами? И разве по округе не бродят шайки головорезов?

Хью вздохнул.

— Ты настолько умна и проницательна, дорогая, что скрыть от тебя что-либо абсолютно невозможно. Я не хотел говорить тебе об этом, чтобы не нагонять страха прежде времени, но теперь у меня отпала нужда придумывать безобидные причины, чтобы объяснить, почему мы трогаемся в путь ночью и благодарим Господа Бога нашего за проливной дождь.

— Я не боюсь, — покачала головой Одрис. — Как бы беспечно ты ни относился к собственной безопасности, нашими головами — моей и Эрика — рисковать не станешь. Я знаю, оказавшись на перепутье, ты изберешь наиболее надежную тропку — лезть на рожон не станешь.

— Так-то оно так, — согласился Хью, — только вот выбирать нынче приходится между огнем да полымем. — Он поделился с ней своими соображениями, рассказал о заключенном с капитанами соглашении и, помолчав, добавил: — Если Джернейв осажден…

— Давай не будем сейчас думать об этом, дорогой, — перебила его Одрис. — Под Джернейвом есть немало пещер и укромных местечек, где мы сможем отсидеться, пока ты примешь решение, что делать дальше. Если мы должны выезжать немедленно, я должна предупредить леди Мод.

— Это еще кто такая?

Но Хью уже догадался, о ком идет речь, еще до того, как услышал ответ:

— Жена сэра Лайонела. Та леди, с которой ты тут встретился, — Она запнулась, увидев, как помрачнело лицо мужа. — Ты не можешь ее здесь оставить.

— Не могу, — неохотно согласился тот. — Но скажи ей, чтобы не копалась — время дорого.

— Если надо, я готова бросить здесь все наши вещи, уедем налегке. — предложила Одрис.

Хью покачал головой.

— Нет, бери все, что сочтешь нужным. Лошадей у нас больше, чем достаточно, не оставлять же боевых скакунов сэра Лайонела шотландцам. На них поедут латники, а их коней и ту пару кобылиц, что стоит в конюшне, используем в качестве вьючных. — Он вновь крепко прижал ее к себе рукой, которой обнимал за плечи, и нежно поцеловал. — Когда будете готовы, пошли служанку в конюшню, конюх подведет лошадей.

Как ни торопилась Одрис со сборами, они затянулись надолго. Причиной проволочки послужили обстоятельства, связанные некоторым образом с леди Мод. Не то, чтобы она билась в истерике или каким-то образом выражала нежелание расстаться с насиженным местом: известие о том, что ей придется уехать из замка, леди Мод выслушала очень спокойно, с достоинством, присущим истинной аристократке. Жизнь в Хьюге, стоявшем в отличие от Ратссона на перепутье многих дорог, кое-чему, судя по всему, ее научила, и судьба, вероятно, не раз заставляла ее искать спасения за пределами поместья или во всяком случае быть всегда готовой к этому. Она лишь спросила у Одрис, не будет ли ее супруг — леди Мод тщательно избегала называть Хью по имени — возражать, если она прихватит с собою кое-какие драгоценности и деньги, а также то немногое столовое серебро, которое осталось в замке. Одрис до сих пор еще ни разу не приходилось спасаться от врагов бегством, но она, нимало не раздумывая, немедленно согласилась. Чьим бы ни было добро, о котором шла речь, — Хью или кого-то иного, было бы глупо им разбрасываться, а леди Мод, судя по всему, знала, что делала. Пока леди извлекала из сундуков и укладывала в переметные сумы деньги и ценные вещи, молодая женщина не тратила время понапрасну — мастерила из кожаных туесов и промасленного шелка влагонепроницаемые покровы для Эрика.

По правде говоря, только тогда, когда сборы завершились, и все уже стояли снаружи под навесом у лестницы, наблюдая за тем, как конюхи навьючивали последних лошадей, леди Мод преподнесла-таки сюрприз. Латники подвели лошадей, один из них помог сесть в седло Фрите, Хью подсадил Одрис и повернулся к леди.

— Я не умею ездить в седле, — пролепетала она, отшатнувшись. — Зачем вам такая обуза? Предоставьте меня моей судьбе.

У Хью отвисла от изумления челюсть, затем он, спохватившись, захлопнул рот и скрипнул зубами. Крутанувшись на пятках, молодой рыцарь сердито посмотрел на Одрис, склонившую к нему покрытую капюшоном голову. Он не мог видеть ее лица, но догадываясь о его выражении, которое увидел бы, будь посветлее, горестно вздохнул.

— В конюшне должны быть седельные подушки, — рявкнул он, срывая зло, конюху, возившемуся с ближайшей к нему вьючной лошадью. — Тащи их сюда. Эдгар, — кивнул он одному из латников, — поручаю тебе леди. Ее лошадь используешь в качестве перекладной, когда остановимся. И вообще, меняй лошадей почаще — пусть они подольше останутся свежими.

Хью уже ругал себя за вспышку недовольства. Многие из женщин не умели ездить верхом и пользовались седельными подушками, пристраиваясь за спиной супруга или брата. Тем не менее эта мелкая заминка его изрядно разозлила — он и сам толком не понимал, почему: ведь привык к тому, что любой из отъездов не обходился без стенаний и причитаний, обязательно случалось кому-то что-то забыть, а иногда даже приходилось возвращаться за этим чем-то. По сравнению с этим беспомощность горемычной леди была наименьшим из возможных зол. Но было нечто в этой женщине — возможно, страх перед ним, если это был страх, — чем он сыт был уже по горло. Все, что связано было с ней, приносило до сих пор одни неприятности, и вряд ли в дальнейшем стоило ожидать от нее чего-то иного.

Тем не менее поначалу, если не считать медлительности, неизбежной из-за дождя и кромешной тьмы, все шло не так уж плохо. Они тащились на юг по краю ухабистой дороги, направляясь к одной из ферм. Впереди, в изрядном удалении от основной «кавалькады», ехал один из латников, в чью обязанность входила разведка пути: в случае опасности он должен был вернуться или предупредить их громким криком, если не будет иного выхода.

Проводник ждал их на краю чего-то, что было, вероятно, прежде возделанным полем, а теперь казалось грязным болотом с тщательно вытоптанной растительностью, чтобы сообщить, что впереди все спокойно, и они могут сворачивать к реке. Одрис невольно поежилась, проезжая мимо, — в насыщенном влагой воздухе висел устойчивый запах гари. Она никогда не видела пепелищ. Разбойничавшие под Джернейвом шайки не раз пускали с дымом по ветру немудреные постройки окрестных крестьян, но Одрис никогда не уподоблялась тем зевакам, которые находят болезненное удовольствие в созерцании горя и страданий других людей. Если она видела возможность помочь несчастным жертвам хоть чем-либо конкретным, немедленно эту возможность использовала, но — не более. На самом деле Одрис боялась смотреть на такое еще и по той причине, что подсознательно опасалась, что зло отразится в ее гобеленах.