Александр Дюма - Жизнь Людовика XIV

• Название: Жизнь Людовика XIV
• Автор: Александр Дюма
• Жанр: Историческая проза

---

Король помнил об этом совете, он хотел жить и жить в безопасности. Герцогам де Шеврезу и де Бовилье было поручено отправиться в Париж и узнать, кто из иезуитов достоин чести, которой ожидал для себя орден. Герцоги назвали отца ле Телье.

Ле Телье был совершенно неизвестен королю, когда получил милость стать его духовником. Впрочем, Луи XIV видел это имя в списке кандидатов, представленном ла Шезом. Ле Телье прошел все степени возвышения, был профессором, проповедником, ректором, главным смотрителем монастырей, писателем, гордившимся влиянием ордена и боровшимся за ниспровержение всякого рода лжеучений. Ле Телье, пропитанный идеями самого жесткого прозелитизма, был посвящен во все тайны ордена иезуитов, уважавшего его энергию и гений. Довольно грубый и упрямый, он постоянно заботился об увеличении своего влияния и презирал всякое общество, даже членов своего ордена, если только они не обладали его характером, и требовал от всех такого же непрестанного труда, какому был предан, не понимая со своей крепкой головой и железным здоровьем, как можно иметь нужду в отдохновении. Ле Телье, как и приличествовало иезуиту, был лицемерен, лукав, скрытен и требовал от других сколько возможно, не отдавая сам ничего; он не держал слова, как бы торжественно его не давал, если это представлялось выгодным, и свирепо преследовал тех, кому давал свое слово и кто мог бы его упрекнуть. Ле Телье сохранил печать своего происхождения и был неучтив, непросвещен, часто нагл и вспыльчив, не знал и не хотел знать света, его обычаев, чинов и прочего. Человек, многих ужасавший, он скрытно или явно шел к одной цели — к устранению всего, что могло ему помешать, и, достигнув власти, уже не скрывал этого своего желания.

Когда ле Телье в первый раз представился Луи XIV, то король увидел человека отвратительной наружности, с мрачной и лицемерной физиономией, с глазами злыми и косыми. С королем тогда были его первый камердинер Блуэн и лейб-медик Фагон; Блуэн, опершись на камин, и Фагон, согнувшись на своей трости, наблюдали за этим свиданием. Когда было провозглашено имя нового духовника, король спросил:

— Не родственник ли вы, отец мой, господам ле Телье?

— Я, государь? — низко поклонился тот. — Я — родственник господам ле Телье? Нет, я очень далек от этого, я просто сын бедного крестьянина из Нижней Нормандии.

Услышав эти слова и обратив внимание на то, как они были произнесены, Фагон подошел к Блуэну и, указав на иезуита движением глаз, прошептал:

— Вот великий лицемер! Или я очень ошибаюсь!

Таков был человек, который стал духовником Луи XIV, государя, когда-то сказавшего: «Государство — это я!»

Заняв высокий пост, ле Телье постарался прежде всего отомстить за личные свои обиды. Янсенисты осудили в Риме одну из его книг, в которой описывались китайские обряды. Ле Телье был также зол на кардинала Ноайля, и, желая отомстить, отправил к епископам письма, жалобы и обвинения, направленные против кардинала, внизу которых только оставалось подписаться — так что Луи XIV разом получил на кардинала 20 жалоб. После этого ле Телье отправил в Рим для осуждения 103 предложения, почти все янсенистские, и из них 101 инквизиция осудила.

Луи XIV вдруг вспомнил, что из числа Порт-Рояльских пустынников вышли Арно, Николь, ле Местр, Герман и Саси, что эти люди до самой смерти герцогини де Лонгвиль в 1699 году оказывали ей глубокое почтение — старинному врагу короля, которая, перестав быть ветреницей, сделалась святошей и не будучи более в силах бороться открыто, занималась интригами. Преследования, почти прекратившиеся при ла Шезе, с новым жаром начались вновь при ле Телье.

Борясь с голодом, король продал за 400 000 франков свое столовое серебро. По его примеру знатнейшие вельможи отправили свою серебряную посуду на Монетный двор, и даже г-жа де Ментенон питалась ржаным хлебом. Наконец, Луи XIV решил просить у голландцев, которых так презирал, мира. Это стало следствием поражений при Бленхейме, Рамильи, Турине и Мальплаке.

После Бленхейма Франция потеряла прекрасную армию, а ее союзники баварцы — свои наследственные владения; битва при Рамильи лишила Францию всяких надежд во Фландрии, а ее разбитые войска остановились только у ворот Лилля; поражение при Турине ликвидировало французское влияние в Италии. Хотя французские войска занимали еще некоторые крепости, было предложено уступить их империи, если занимавшие их гарнизоны в 15 000 получат возможность беспрепятственно удалиться. Наконец, постигшее французов несчастие при Мальплаке прогнало их войска с берегов Самбры до Валансьена. Это последнее сражение было самым жестоким во времена Луи XIV — прозвучало 11000 пушечных выстрелов; позднее, при Наполеоне, случались более жестокие битвы — при Ваграме было сделано 71 000, при Лейпциге — 175 000 пушечных выстрелов.

ГЛАВА XLIX. 1709 — 1711

Болезнь герцогини Бургундской. — Герцог де Фронсак. — Его женитьба. — Любовники молодой герцогини: Нанжис, Молеврье. — Дети герцогини Бургундской. — Военные действия. — Вильруа во Фландрии. — Поражение при Рамильи. — Вандом заменяет Вильруа. — Герцог Орлеанский 8 Италии. — Поражение при Турине. — Герцог Орлеанский в Испании. — Странные сомнения Луи XIV. — Леридское дело. — Интриги против герцога Орлеанского. — Критическое положение Филиппа V. — Взятие Мадрида эрцгерцогом Карлом. — Надежды герцога Орлеанского. — Унизительные предложения Луи XIV. — Жестокость его врагов. — Вандома призывают в Испанию.

Среди всех горестей двор радовала молодая герцогиня Бургундская, сохранявшая большое влияние на короля и де Ментенон. По смерти его высочества, которого она очень любила, она, к огорчению Луи XIV, слишком долго не забывала о своей потере. Однажды, покушав слишком много плодов и неосторожно искупавшись, герцогиня захворала, а так как это произошло в августе, во время переезда двора в Марли, то король, не любивший ничем стесняться, не захотел ни отложить отъезд, ни оставить больную в Версале, так что бедная принцесса, утомленная поездкой, пришла в крайнее расстройство и два раза исповедалась. Король, де Ментенон и герцог Бургундский были в отчаянии, вспомнив предсказание какого-то пророка из Турина, что герцогиня умрет в молодости. Наконец, при помощи кровопусканий и рвотного — в этих средствах заключалась почти вся медицина того времени — герцогине стало немного лучше. Но тут Луи XIV захотелось вернуться в Версаль, и только по просьбам г-жи де Ментенон и врачей дано было 8 дней отсрочки. Прошли и эти 8 дней, а герцогиня была еще так слаба, что не имела сил подняться с постели, а придворные дамы пытались отвлечь ее разными развлечениями.

В это время при дворе появился Франсуа Арман герцог де Фронсак, который позднее, под именем герцога де Ришелье, стал типом аристократии века Луи XV, как де Лозен до некоторой степени представлял дворянство времени Луи XIV.

Молодой герцог, женившись пятнадцати лет от роду на м-ль де Ноайль, исполнил договор, заключенный за три года до его рождения между его отцом и маркизой де Ноайль, которые пообещали друг другу соединить браком своих будущих детей. Это придавало юному герцогу, вовсе не любившему свою жену и употребившему всевозможные средства, чтобы избежать нежелательного брака, вид жертвы, что в соединении с откровенным обещанием никогда не быть супругом своей жены, сообщило началу его карьеры оригинальный характер, со временем все более усугублявшийся. Впрочем, будучи хорош собой и пользуясь свободой, данной ему с юных лет отцом, он при появлении при дворе понравился всем и герцогине Бургундской в особенности. Расположение принцессы к юному герцогу не было для него тайной, поскольку де Ментенон писала герцогу де Ришелье, старинному своему другу: «Мне чрезвычайно приятно слышать похвалы г-ну де Фронсаку и также уведомить об этом Вас. Вы можете мне поверить, ибо знаете, что я не умею льстить. Герцогиня Бургундская также оказывает большое внимание Вашему сыну».

Это большое внимание не нравилось герцогу Бургундскому и он пожаловался Луи XIV. В самом деле, по Версалю пошли слухи, что она не нечувствительна к сердечной привязанности молодого человека. Де Фронсаку было приказано обратиться со своей любовью к своей жене и не заниматься соблазнением. Юноша ответил прямо, что его жена — не жена, что он дал клятву и, будучи честным человеком, не может не сдержать ее. Тогда король посадил де Фронсака в Бастилию, и тот впервые испытал судьбу арестанта в крепости, куда он попадал четыре раза.

Надо сказать, что насчет герцогини Бургундской уже и раньше злословили. Г-н де Нанжис, будущий маршал Франции, в то время, по выражению Сен-Симона, был «цветком пахучего горошка» по красоте лица и стройности фигуры, хотя ничего особенного из себя не представлял. Предававшийся волокитству с ранних лет, де Нанжис был тогда одним из самых модных молодых людей. Еще ребенком он имел под командованием полк; рано обнаружив силу воли, мужество и усердие, он, по ходатайству главным образом женщин, был принят ко двору герцога Бургундского, который имел почти такие же лета, но не столь соблазнительную наружность. Принцесса отвечала на любовь своего супруга, и хотя он мог подозревать, что не он один смотрит