Владимир Динец - America Latina, или повесть о первой любви

• Название: America Latina, или повесть о первой любви
• Автор: Владимир Динец
• Жанр: Путешествия и география

---

Первой в 40-е годы начала борьбу партизанская армия «Tupac Amaru», названная в честь последнего инки и добивавшаяся изгнания белых. После поражения «Тупак Амару» знамя борьбы перешло к маоистам, и лишь экономический рост последних трех лет заставил большую часть населения сложить оружие.

Я простился с полицейскими на перевале и пошел дальше пешком. На этой стороне гор было довольно пасмурно и зверски холодно (высота перевала 4800 метров).

Совсем рядом начинались синие ледопады Уаскарана, внизу сверкали озера, а на севере торчала из облаков острая снежная пирамида — Nevada Alpamayo (6524).

Говорят, что это самая красивая гора мира, но по-моему, Чогори в Каракоруме еще лучше.

Черно-белая горная каракара (Phalacobaenus albogularis) спикировала на замерзшую лужу и принялась долбить тонкий лед. Я подошел поближе и увидел, что подо льдом плавает Atelopus — черная высокогорная лягушечка. Благодаря цвету она может греться на солнце сквозь слой льда.

Поскольку зимы здесь не бывает, растениям легче подниматься в высокогорья. Даже у самой снеговой линии растет такая густая трава, что можно пасти скот. Стада коров и овец, гуляющих вокруг маленьких хижин, придают пейзажу сходство со Швейцарией. Только ламы не вписываются. На альпийских лугах множество красивых цветов, из которых одни причудливые, например пуйи, а другие удивительно похожи на наши горные, например, «андский рододендрон» (Bejaria). Под сенью его душистых кустов я и заночевал, найдя укромную нишу в большом ледниковом валуне.

Хотя Юлька, уезжая, оставила мне свой спальный мешок и теплые вещи, но все это было рассчитано в основном на тропики, так что даже в двойном комплекте я проснулся от холода. Нежный рассвет робко выглядывал из-за гор, синие вьюрки (Passerina) с веселым щебетом обследовали мой рюкзак, а в деревушках на той стороне ущелья уже поднимались дымки — народ собирался завтракать. И маленькие кактусы Parodia уже раскрыли навстречу солнцу свои чудесные цветки.

Через час я спустился к первой деревне, затем прошел еще десяток. Нигде, даже на Кавказе, я не видел такого гостеприимства, как здесь. Едва завидев меня, все жители от детей до стариков бежали навстречу с громкими криками «здравствуй, брат!» Они жали мне руку, хохотали от радости и готовы были вынести из дома последнюю лепешку, чтобы дать мне в дорогу. А ведь это не такие уж дикие места — туристы здесь бывают достаточно часто. Наверное, просто люди хорошие. Наконец меня догнали уже знакомые полицейские и отвезли вниз, на самое дно долины. Тут было жарко и сухо, тощие кактусы торчали из-под камней. Я пошел на юг и через час «голоснул» маленький грузовичок.

В кузове уже был пассажир — парнишка лет двадцати двух, довольно ободранного вида. Первые несколько часов он угрюмо молчал, потом вдруг вытащил из кармана ножик длиной сантиметров пять и заявил:

— Слушай сюда! Я из «Сендеро»! Гони деньги!

Я достал свой ножик, на целый сантиметр длиннее, и сказал:

— Отлично! Люблю убивать коммунистов! Еще вопросы есть?

Парень убрал нож и замолчал часа на три, а потом жалобно произнес:

— Слушай, ну дай хоть немного денег! Не на что до Лимы доехать!

Я уже готов был помочь ему, поскольку дал бы голову на отсечение, что насчет «Сендеро» он врет. Но тут мы остановились на заправку. Шофер отвел меня в сторону и прошептал, оглянувшись:

— Будь осторожен с этим типом! Он из «Сендеро Люминосо»! Они очень плохие люди!

Всех убивают!

Не знаю, была ли это правда или меня все-таки разыгрывали. Уже стемнело.

Пушистые горные лисички (Cerdocyon) перебегали дорогу в лучах фар, полоски степных пожаров ползли вверх по дальним склонам. Слышно было, как «грозный террорист» стучит зубами от холода. Потом он принялся клянчить и не умолкал весь оставшийся путь до Сан Луиса. Но этим дело не кончилось. Он ходил за мной по городку, он пытался просочиться за мной в отель и ныл, ныл, ныл. Чем больше он ныл, тем сильнее мне хотелось его все-таки зарезать, но на каждом углу торчал полицейский. Наконец я выдал ему пять центов, чтобы отвязаться. Этого ему хватило, чтобы взять билет на последний автобус до ближайшей остановки. Я посоветовал ему спрятаться за других пассажиров и попытаться так добраться до Лимы, но оказалось, что кроме него этим рейсом никто не ехал. «Чтоб ты в аварию попал, скотина!»— сказал я в сердцах, когда автобус скрылся за поворотом.

Тащиться в отель было лень, и я прошелся пару километров в гору до озера Laguna Puruay, где и заночевал в старой кошаре.

Озеро расположено на высоте 3500 метров, но благодаря теплому микроклимату по берегам растет карликовый облачный лес — «выставка» папоротников, маленьких «драгоценных орхидей» (у них не очень интересные цветы, но удивительно красивые листья), мхов и колибри. Рано утром можно увидеть редчайшую картину: прячась в тумане, из леса выходят пастись на луга мохнатые горные тапирчики (Tapirus pinchaque).

Вернувшись в Сан Луис, я поймал попутку дальше на юг. Дорога вилась по берегу речки, и я высматривал под перекатами ручьевых уток (Merganetta armata) — своеобразных птиц, которые кормятся в самых бурных реках Анд. Вдруг мы увидели автобус, лежащий вверх колесами в реке. Шофер, раздевшись догола, перетаскивал на берег кожаные сиденья и прочие движимые детали. Парня из «Сендеро» нигде не было видно.

Я был потрясен подобной результативностью невинного пожелания. Впоследствии, когда мне пришлось передвигаться в основном автостопом и нередко торчать на обочине по нескольку часов кряду, я пробовал проверить эту методику на водителях проносившихся мимо лимузинов, но ни разу не сумел повторить успех.

Мучимый угрызениями совести по поводу невинно пострадавшего шофера автобуса, я добрался до маленького городка Chavin. Три тысячи лет назад здесь располагался центр культа ягуара (или пумы — ягуар ведь не водится на такой высоте). Большой курган на окраине города скрывает огромный подземный лабиринт. Сотни метров узких ходов пронизывают холм и уходят вглубь гор. В стены то тут, то там вмонтированы круглые каменные головы размером с большой арбуз. Большинство из них со зверским выражением лиц, но некоторые смешно улыбаются или весело подмигивают. Несмотря на бесчисленные землетрясения, туннели до сих пор в отличном состоянии, хотя во многие тупики уже не зайдешь — их заполнил кровавый помет вампиров, тысячами живущих в глухих частях лабиринта. Если спуститься далеко вглубь, к самым корням горы, то попадаешь в небольшую камеру, в центре которой возвышается трехметровая каменная стела в форме кинжала, сверху донизу покрытая изображениями богов — полулюдей, полукошек. О строителях Чавина мало что известно, однако, по предположениям археологов, они были все-таки людьми, а не гоблинами, хотя в это трудно поверить. По многим данным, культ ягуара связан с цивилизацией ольмеков — первой в Центральной Америке, но кто из кого произошел, пока трудно сказать.

Дорога снова поднялась на перевал, где серые андские олени (Hippocamelus antisiensis) паслись под краем снежника. Маленькое озерцо притаилось в ледниковом цирке на высоте 4663 м. Этот прудик под названием Niсococha («озеро маленького мальчика») считается истоком Амазонки. Точнее, здесь берет начало Мараньон, который затем образует Амазонку, соединяясь с Укаяли. Отсюда всего 270 км до Тихого Океана, но ручейку, вытекающему из озера, предстоит путь в Атлантику — почти пять тысяч километров.

Описав почти полный круг, я опять оказался на западной стороне массива Уаскарана. Поздно вечером я высадился на развилке дороги близ села Пачабамба и побрел по колее вверх, слушая, как с треском замерзают лужи. Поначалу меня согревал вид освещенной закатом Кордильеры Бланка, похожей на языки пламени, но вскоре стемнело. Медленно набирая высоту, я видел, как звезды становятся все ярче, трава вокруг все ниже, а лед на лужах все толще. Чтобы не замерзнуть, приходилось идти быстрее, но рюкзак постепенно становился тяжелее, а воздух — более разреженным. Единственным живым существом, встреченным мной за долгие часы подъема, был невероятно пушистый черный королевский скунс (Conepatus rex).

Отчаянно завидуя его теплому меху, ковылял я по щебенке, пытаясь нашарить лучом фонарика что-нибудь подходящее для ночевки. Когда необходимость провести всю ночь на ногах стала почти очевидной, передо мной вдруг возник маленький белый домик — кордон национального парка Уаскаран. Минут сорок стука в дверь — и на пороге появился заспанный бородатый егерь, несказанно мне обрадовавшийся. Еще час — и я, согревшись за чашечкой кофе и дружеской беседой, расстелил на полу спальник и стал смотреть сон про теплые страны.

Эта высокогорная долинка носит странное имя — «Пуйя-раймонди». Местные жители стали так ее называть вслед за туристами и сотрудниками парка. Таким образом на картах появилось латинское название одного из самых удивительных растений на свете — гигантской пуйи.

Сейчас Puya raimondi, «живое ископаемое» из семейства бромелиевых, сохранилась только в нескольких глухих долинках Перу и Боливии, но нигде, кроме парка Уаскаран, их не осталось больше сотни. Она растет на высоте пяти тысяч метров, где вокруг только чахлые травинки и крошечные, обросшие густым белым пухом кактусы. Выглядит пуйя так: на коротеньком толстом стволе — пышный шар из узких острых листьев, покрытых колючками. Трехметровому шару требуется около ста лет, чтобы подняться на высоту человеческого роста. После этого он цветет и умирает.