Гордон Диксон - Солдат, не спрашивай (Soldier, Ask Not)

• Название: Солдат, не спрашивай (Soldier, Ask Not)
• Автор: Гордон Диксон
• Жанр: Научная Фантастика

Известность Д. принес его «Цикл Чильде», составной частью которого является «Цикл о дорсаях» – по имени специально «выведенной» расы галактических воинов . Серия, задуманная автором как история будущего (предполагалось дополнить ее историч. и реалистическими романами), вызвала протест либеральной критики, усмотревшей в цикле Д. открытую проповедь милитаризма; если отвлечься от «идеологического содержания» (подобно П.Андерсону , Л.Нивену , Р.Хайнлайну , Д. придерживается умеренно консервативных идей либертарианства), – это яркий пример приключенческой НФ с элементами «космической оперы». Цикл включает в себя книги (перечислены в порядке внутренней хронологии): «Некромант» [Necromancer] (1962; др. – «Нет места человеку» [No Room for Man]), «Тактика ошибки» [Tactics of Mistake] (1971), «Солдат, не спрашивай» [Soldier, Ask Not] (1964; доп. 1967; рус. 1991), «Прирожденный полководец» [Genetic General] (1959 – «Дорсай!»; сокр. 1960; рус.1991 – «Генетический полководец»; др. – «Прирожденный полководец»; доп. 1976 – «Дорсай!» [Dorsai!]); первый, второй и четвертый романы объединены в один том – «Три дорсая!» [Three to Dorsai!] (1975); «Финальная энциклопедия» [The Final Encyclopedia] (1984), «Гильдия часовни» [Chantry Guild] (1988), «Молодой Блейз» [Young Bleys](1991). «Побочная» линия представлена в сб. «Дух дорсаев» [The Spirit of Dorsai] (1979); др. короткие произв. включены в сб. «Потерянный дорсай» [Lost Dorsai] (1980; испр. 1988); большинство р-зов и повестей объединено в сб. «В компании с дорсаем» [The Dorsai Companion] (1986); выделяются – повесть «Потерянный дорсай» (1980; «Хьюго»-81) и р-з «Солдат, не спрашивай» (1964; «Хьюго»-65; доп.1967; рус.1991). Переводы на рус. яз. произв. цикла составили сб. – "Из серии «Дорсай» (рус.1991), «Дорсайская дилогия» (рус.1992; др. – «Солдат, не спрашивай. Прирожденный полководец»)

http://bestseller.pp.ru/biogr.php?aut_id=26

---

Тем не менее, меня время от времени приглашали к Брайту. Он встречал меня более или менее приветливо, интересовался, как я вхожу в курс событий, и вообще, он выглядел все более и более доброжелательным. Я понимал его. Он хотел как можно полнее использовать меня, ньюсмена, в деле рекламы своего народа.

День за днем, интервью за интервью, он становился в беседах со мной все доверчивее и мягче.

– Что любят больше всего читать на других планетах, ньюсмен? – спросил как-то Брайт. – Точнее, о чем они больше всего любят слушать?

– О героях, конечно, – ответил я. – Вот почему Дорсай имеет такую популярность… И вот почему другие миры, и в том числе Экзотика, так охотно нанимают их.

Днем позже он снова вернулся к этому разговору.

– Что делает людей героями в глазах общественности?

– Обычно это происходит на войне. Вот, например, если равное количество ваших солдат встретится с тем же числом дорсайцев и разобьет их, то…

Наступила тишина, так как меня остановил взгляд Элдера Брайта.

– Ты что, считаешь меня дураком? – рявкнул он. – А может быть, ты сам дурак? – Он долго смотрел на меня. Я молчал. Наконец, он кивнул головой и тихо, как бы про себя, произнес: – Все верно… этот ньюсмен – глупец!

Затем Глава Объединенных Церквей встал и указал мне на дверь. На этом наше интервью закончилось.

Не думаю, чтобы он посчитал меня дураком. Все было гораздо сложнее. Это был момент, когда я сделал свое предложение. Но я так и не понял, что означала эта его такая необычная реакция. И это беспокоило меня. Мое упоминание о дорсайцах не могло быть таким впечатляющим. Я хотел было спросить об этом Джаймтона, но решил, что мудрее будет немного подождать.

Наконец настал тот день, когда Брайт задал вопрос, который он рано или поздно обязан был задать.

– Ньюсмен, – сказал он, – ты как-то говорил, что героями становятся, победив прежних, признанных героев. Ты упомянул при этом, как пример, прежних героев в общепринятом мнении: Дорсай… и Экзотику.

– Да, Старейшина.

– Но эти безбожники с Экзотики, – медленно выговаривал он слова, будто пробуя их на язык, – они ведь используют наемные войска. А что толку разгромить наемников? Даже если это легко и возможно!

– Но почему бы вам не рискнуть, – спросил я. – Такого рода победа могла бы создать вам благоприятное общественное мнение. Правда, для встречи с Дорсаем Френдлиз еще не вполне подготовлен…

Он тяжело взглянул на меня.

– А с кем мы могли бы рискнуть? – потребовал он.

– Ну… всегда есть небольшие группы людей, которые хотят что-то изменить. Скажем, если небольшая инакомыслящая группа наймет ваших солдат для свержения конституционного правительства… Конечно, я не хотел бы, чтобы повторилась ситуация с Новой Землей…

– Мы получили деньги, и нас не касается, кто выиграл в той грязной войне, – раздраженно бросил Брайт. – Разве мы не придерживались Кодекса Наемников?

– Да, но силы противников на Новой Земле были примерно равны. И вот, если бы вы оказали помощь крохотному меньшинству против всей государственной машины… Скажем, что-то подобное борьбе шахтеров Коби против шахтовладельцев!

– Что? Коби? – Брайт в задумчивости начал мерить шагами свой кабинет.

– Как ни странно, ньюсмен, но я уже получил подобную просьбу о помощи, причем на совершенно выгодных условиях, от группы…

Он снова сел за стол и внимательно посмотрел на меня.

– От группы, подобной Коби? – сказал я невинно. – Уж не сами ли шахтеры взывают о помощи?

– Нет, не шахтеры!

Брайт помолчал, затем встал и подошел ко мне.

– Мне сказали, что вы собираетесь покинуть нас, ньюсмен.

– Я?

– Не думаю, что меня неправильно проинформировали, – почти весело проговорил он. – Мне сказали, что сегодня вечером вы улетаете на Землю. Вы что, уже купили билет?

– В общем… да, – кивнул я головой, изображая растерянность. – Как это я мог запамятовать? Неужели я не сказал вам об этом, сэр?

– Доброго пути, ньюсмен, – протянул мне руку Брайт. – Я очень рад, что мы смогли достичь с вами понимания. Можете рассчитывать на меня в будущем. Думаю, что в следующий ваш приезд на Гармонию мы лучше встретим вас?

– Благодарю, – просиял я.

– До свидания, ньюсмен.

Мы снова пожелали друг другу всего наилучшего, и я отправился в отель. Мои вещи были уже упакованы. На столе лежал билет на вечерний лайнер.

И вот, пятью часами позже, я находился уже в космосе, на пути к Земле.

А еще пятью неделями позже движение «обывателей» на Святой Марии, тайно обеспеченное людьми и снаряжением с Френдлиза, совершило быстрый и кровопролитный переворот, заменив законное правительство лидерами Голубого Фронта.

20

На этот раз я не просил встречи с Пирсом Лифом. Он сам вызвал меня. Когда я шел по коридорам «И.Н.С.» и подымался по эскалатору к его кабинету, головы одетых в гильдийскую униформу людей поворачивались, провожая меня взглядами.

За три года, прошедшие после того, как лидеры Голубого Фронта захватили власть, многое изменилось для меня.

Я получил свой час мучений от встречи с сестрой. И каждый раз, когда я вспоминал про это, с новой силой вспыхивали мои боль и сожаление. Чтобы отомстить за все, я предпринял два действия – на Святой Марии и на Гармонии. Я привел свою месть в движение. Эти три года действительно изменили меня. Поэтому-то Пирс Лиф и вызвал меня. За эти три года сила моего знания стала полной в такой мере, что по сравнению с ней та, что была у меня, когда я говорил с Брайтом, казалась мне слабой, хрупкой, словно только что родившейся. Я грезил местью, клинком в руке, который вершит правосудие. То, что я сейчас в себе ощущал, было неизмеримо сильнее, чем какое бы то ни было прежде чувство, сильнее, чем желание есть и пить, чем желание любить или жить.

Тупицы те, кто думает, что человека удовлетворит здоровье, женщины или горячительные напитки. Эти вещи мелки по сравнению с величайшей из страстей, которая поглощает все силы, надежды, страхи и мечты, которая, не найдя выходя, иссушает мозг. Эта страсть – жажда мести! Глупцы, кто думает иначе. Ни живопись, ни музыка, ни молитва не могут доставить такой радости, как свершение этой страсти. Пожалуй, с ней можно было бы сравнить радость тех, кто строил Парфенон или сражался, защищая родной дом в Фермопилах. Владеть собой – использовать себя как оружие в собственных руках – и так создавать или разрушать, как никто больше не сможет воздвигнуть или разрушить – это и есть величайшее удовольствие, которое доводилось знать только богам или демонам!

Это и вошло в меня за эти два или чуть более года.

Я грезил держать молнии в руках над 14 мирами и подчинять их своей воле. Теперь я держал их! Мои возможности усилились. Я предугадывал поступки таких людей, как Вильям с Сеты, Блейк с Венеры и Сейона, преподобный отец с миров Экзотики – всех тех, чьи движения и колебания делали межзвездную политику – и я читал их результаты совершенно ясно. И с этим знанием я направлялся туда, где эти события ожидались. И описывал их, словно они уже случались, хотя все еще было впереди. Поэтому-то мои коллеги по Гильдии и считали меня полудьяволом или полупророком.

Но я ничего не говорил им. Свои секреты я держал при себе, согреваемый предвкушением мести, чувством клинка, сжатого в руке – инструмента моего РАЗРУШЕНИЯ!

И вот кабинет Пирса Лифа. Сам он стоял у двери, ожидая меня, хотя я был только еще на подходе. Шеф пожал мне руку, провел к столу и усадил. Затем налил в стаканы виски и произнес:

– Ты слышал, Там, что Морган Шу Томпсон умер?

– Да, – кивнул я. – И место в Совете освободилось!

– Да, – подтвердил Лиф. И добавил, отвернувшись от меня: – Он был моим старым другом.

– Я знаю это. Думаю, что это был очень тяжелый удар для вас, сэр.

– Мы одногодки… – устало проговорил Лиф и немного виновато улыбнулся мне. – Я полагаю, что ты ожидаешь, что я выдвину твою кандидатуру в Совет?

– Ожидаю, сэр, – сказал я, – но думаю, что члены Гильдии могут сделать это, даже если вы этого не захотите!

Лиф кивнул головой.

– Около трех лет назад, – сказал он, – ты приходил сюда с предсказанием. Ты помнишь его?

Я улыбнулся.

– Ты мог бы забыть это… – покачал головой старик. – Ну, уж ладно, Там… – он остановился и тяжело вздохнул. Он, казалось, подыскивал слова. Но я был уже достаточно умудрен опытом. Я просто ждал. – Мы оба наблюдали события, и мне кажется, что оба были правы… и неправы!

– Неправы? – удивился я.

– Да, – сказал шеф. – Это была твоя теория, что Экзотика намерена разрушить культуру Френдлиза. Но взгляни, как все сейчас повернулось?

– Как? Например?

– Ну, – удивился Лиф, – неужели тебе не ясно, что фанатизм Френдлиза своего рода защитная реакция на отношение к ним тринадцати миров, населенных человечеством. Это должно быть понятно. Но любой здравомыслящий человек не стал бы обвинять Экзотику в разжигании этих предубеждений против Френдлиза. Не так ли?