Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Жюльетта

• Название: Жюльетта
• Автор: Донасьен Альфонс Франсуа де Сад
• Издательство: НИК
• Жанр: Эротика
• Год: 1992
• ISBN: 5-8398-0010-4

«Жюльетта» – самый скандальный роман Маркиза де Сада. Сцены, описанные в романе, достойны кисти И. Босха и С. Дали. На русском языке издается впервые.

Да, я распутник и признаюсь в этом, я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но я не преступник и не убийца… Ты хочешь, чтобы вся вселенная была добродетельной, и не чувствуешь, что все бы моментально погибло, если бы на земле существовала одна добродетель.

Маркиз де Сад

Маркиз де Сад, самый свободный из живших когда-либо умов.

Гийом Аполлинер

Представляете, если бы люди могли вывернуть свои души и тела наизнанку – грациозно, словно переворачивая лепесток розы, – подставить их сиянию солнца и дыханию майского ветерка.

Юкио Мисима

---

Кальни, а на обратном пути выложил приятелю свои планы, и надо сказать, они пришлись ему по вкусу.

– Я задумал это только для твоего блага, – закончил я.

– Мне кажется, – сказал Терговиц, немного подумав, – что этот план можно расширить. Говорят, этот меняла – один из самых богатых в Константинополе: почему бы нам не только соблазнить девицу, но и не ограбить ее ангела-хранителя? В таком случае мы могли бы путешествовать по Италии в свое удовольствие и с комфортом.

– Конечно, – согласился я, – но это будет нелегко: мы не можем полагаться здесь на силу – надо прибегнуть к хитрости. Поэтому предлагаю выбросить сотню тысяч крон для того, чтобы снять двухмиллионный урожай. Ты не против?

Терговиц отрицательно покачал головой и предоставил мне полную свободу действий.

Первым делом я снял загородный дом, выбрав роскошный особняк, расположенный далеко от города. Я наполнил его элегантной мебелью, нанял толпу челяди и каждый вечер устраивал впечатляющие приемы, на которых, естественно, присутствовали Филогона и Кальни. Терговиц был представлен как мой брат, чтобы дать ему самые благоприятные условия для осуществления нашего общего плана. Но неожиданно на пути моих желаний возникло непредвиденное препятствие: бедная девочка, против которой я замышлял самые страшные козни, вбила себе в голову, что влюбилась в меня.

– Я понимаю, сударь, что это очень лестное предложение, – ответила она, когда я рассказал ей о чувствах своего брата, – но коль скоро мой покровитель предоставил мне свободу выбора, я скажу со всей откровенностью, что предпочла бы услышать такое признание от вас лично.

– Милая Филогона, – заявил я, – такие слова очень приятны для гордости и самолюбия любого мужчины, но я должен ответить вам с такой же прямотой. Определенные удручающие обстоятельства, в коих я не повинен, делают меня абсолютно безразличным к женщинам, и если бы вы стали моей, я не смог бы дать вам счастья, какого вы заслуживаете, так как вам пришлось бы копировать противоположный пол, который я предпочитаю. "*

Видя, что Филогона меня совсем не понимает, я призвал на помощь лексику распутства и объяснил ей, что меня не привлекает алтарь, на котором обыкновенно женщины приносят в жертву свою любовь; тогда она, столь же откровенно, предложила мне обследовать все ее прелести, иными словами, эта добрая и наивная красавица предлагала мне всю себя без остатка. Я воспользовался столь великодушным предложением, и что же предстало моим глазам? Восхитительнейшие формы, чистые линии, исполненное неги совершенство и самое главное – потрясающий воображение зад! Как бы случайно раздвинув белоснежные полушария и приоткрыв розоватое отверстие, я сказал Филогоне, что хотел бы войти именно в этот храм. И знаете, каким был ответ юной богини?

– Я ничего не смыслю в таких делах, Боршан, но разве все моё тело не принадлежит человеку, который так властно завладел моим сердцем?

– Нет, сирена, нет! – вскричал я, лаская несравненный зад. – Делайте, что хотите.., любите меня, боготворите меня – ничто не поможет ни мне, ни вам, ибо я не чувствую к женщине ни жалости, ни желания; меня волнуют лишь непристойности и безнравственные удовольствия, и сердце моё не восприимчиво ни к любви, ни к иной другой человеческой добродетели. – Потом, опустив ее юбки и поднимаясь на ноги, я добавил: – Нет, Филогона, я не имею права жениться на вас, а мой брат может сделать вас счастливой женщиной и непременно сделает.

Прошел год, и за это время между нами установились доверительные отношения. Впрочем, занимался я не только тем, что приручал доверчивое семейство: я много времени уделял прекрасным еврейкам, прелестным юным гречанкам и очаровательным мальчикам и, чтобы наверстать все, упущенное за долгие годы сибирского воздержания, я за этот год имел сношения более, чем с тремястами предметами сладострастия обоего пола. За тысячу цехинов один еврей, торговец драгоценными камнями, числившийся среди своих клиенток многих наложниц султана Ахмеда, тайком сопроводил меня в гарем, и там, рискуя своей жизнью, я насладился шестью самыми красивыми женами Великого турка. Все они были привычны к содомии и сами предложили мне способ, который позволяет избежать беременности. Султан, всегда сопровождаемый своими кастратами, очень редко совокуплялся с наложницами с передней стороны; предварительно им смазывали задний проход особым маслом, отчего отверстие сужалось настолько, что проникнуть в него без кровопролития было невозможно. Однако мои желания пошли ещё дальше: я страстно захотел поиметь тех знаменитых евнухов, в чьих задницах Великий турок забывал даже про своих жён, но поскольку их берегли лучше, чем наложниц, я не нашел никакой возможности к ним подступиться. Мне сказали, что у Ахмеда есть несколько двенадцатилетних мальчиков, превосходивших красотой все живущее на земле. А одна из султанских жён подробно рассказала мне об излюбленных пристрастиях своего господина.

– Двенадцать наложниц, опустившись на корточки, становятся в круг спиной к его центру; посередине располагается султан с четырьмя кастратами. По сигналу господина все женщины начинают одновременно испражняться в двенадцать фарфоровых чашечек; та, которая не сумеет сделать это, обречена на смерть. Не проходит и месяца, чтобы не погибли семь или восемь жён за такой проступок; убивает их сам султан, собственными руками, но это происходит втайне, и подробности казни никому не известны. После того, как женщины сделают свое дело, один кастрат собирает чашки и подносит их его величеству, который обнюхивает содержимое, вдыхает его аромат, погружает в него свой член и мажет экскрементами свое тело; после этого чашки убирают, один кастрат начинает содомировать господина, второй сосет ему член; третий и четвертый подставляют для поцелуев свои прелести. После нескольких минут таких утех четверо маленьких фаворитов по очереди испражняются ему в рот, и он проглатывает дерьмо. Затем кружок распадается: каждая женщина должна целовать господина в губы, а он в это время щиплет им груди и терзает ягодицы; исполнив этот ритуал, женщины по одной ложатся на длинную широкую кушетку, кастраты берут розги и порют их; когда все двенадцать задниц будут избиты в кровь, султан проверяет их, облизывая раны и измазанные испражнениями отверстия. После этого он возвращается к своим педерастам и содомирует их одного за другим. Но это только начало. Дальше следует очередная экзекуция: покончив с задницами кастратов, султан принимается пороть их, а женщины снова окружают его и демонстрируют самые живописные и непристойные позы. После экзекуции женщины вновь подводят к нему мальчиков, и он ещё раз сношает их, но, почувствовав приближающееся извержение, мгновенно выдергивает свой орган и набрасывается на одну из наложниц, которые неподвижно и безропотно стоят перед ним. Он набрасывается на неё и избивает до тех пор, пока она не падает на пол без сознания; потом продолжает совокупляться со следующим кастратом, которого также оставляет, чтобы избить вторую жену; так происходит до тех пор, пока не дойдет очередь до последней, которая часто погибает под его ударами, и тогда его сперма выбрасывается прямо в воздух. После такой процедуры оставшиеся в живых женщины не меньше двух-трех месяцев отлеживаются в постели.

– М-да, – с восхищением произнес я, когда наложница закончила свой необыкновенный рассказ, – это и в самом деле восхитительная страсть, и я обязательно испробовал бы ее, будь так же богат, как твой господин.

– Иногда султан встречается со своими женами наедине и в такие моменты содомирует их. Но эта великая честь оказывается только самым красивым девочкам, не старше восьми лет.

Когда наконец все было готово к тому, чтобы заманить в ловушку прелестную Филогону, я, всего за несколько цехинов, нанял бродягу, который сжег дотла дом ее покровителя. Кальни принял решение переехать в моё поместье, захватив с собой не только Филогону и свой капитал, но и несколько верных слуг и телохранителей, что застало меня врасплох. Однако я скоро нашел способ убедить Кальни, что такая куча челядинцев принесет больше пользы, разбирая руины его дома, нежели скучая без дела в моем, где и без того достаточно прислуги. Ошеломленный катастрофой, банкир сделал так, как я посоветовал. Сундуки с золотом находились под моей крышей, и Кальни уже собирался возобновить свои финансовые дела, когда мы решили не откладывать задуманное в долгий ящик.

Однажды утром я вошел в его спальню с пистолетом в руке, оставив Терговица на карауле у входной двери, а Карлсона – охранять Филогону и единственного слугу банкира, который мог прийти к нему на помощь, и сказал:

– Послушайте, дорогой и верный друг, вы сильно ошибаетесь, если думаете, что получили гостеприимство за красивые глаза. Прощайтесь с жизнью, сударь: вы долго наслаждались богатством – пора передать деньги в другие руки.