Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Жюльетта

• Название: Жюльетта
• Автор: Донасьен Альфонс Франсуа де Сад
• Издательство: НИК
• Жанр: Эротика
• Год: 1992
• ISBN: 5-8398-0010-4

«Жюльетта» – самый скандальный роман Маркиза де Сада. Сцены, описанные в романе, достойны кисти И. Босха и С. Дали. На русском языке издается впервые.

Да, я распутник и признаюсь в этом, я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но я не преступник и не убийца… Ты хочешь, чтобы вся вселенная была добродетельной, и не чувствуешь, что все бы моментально погибло, если бы на земле существовала одна добродетель.

Маркиз де Сад

Маркиз де Сад, самый свободный из живших когда-либо умов.

Гийом Аполлинер

Представляете, если бы люди могли вывернуть свои души и тела наизнанку – грациозно, словно переворачивая лепесток розы, – подставить их сиянию солнца и дыханию майского ветерка.

Юкио Мисима

---

Во время первого визита развратник долго трудился над ягодицами и грудями своей жертвы: он изо всех сил мял, тискал, щипал их сосредоточенно и со знанием дела, и менее, чем за час, все четыре полушария из нежной плоти стали иссиня-черными. Все это время он целовал мой зад, Розальба ласкала ему член, а служанка порола его. Словно погрузившись в глубокие размышления, Альберти произносил непонятные бессвязные слова, изредка прерываемые проклятиями.

– Проклятая плоть, – наконец пробормотал он, – мерзкая задница. Эта падаль теперь годится разве что на мыло. – И он охарактеризовал таким же образом каждую часть некогда прекрасного тела, но до извержения так и не дошел.

На второй день все происходило точно так же, как и в первый; при третьем посещении прелести жертвы превратились в опухшую массу, на которую было неприятно смотреть, и у девочки начался сильный жар.

– Прекрасно, – прокомментировал Альберти, – это лучше, чем я предполагал; вначале я намеревался лишить ее пищи только на четвертый день, но при сложившихся обстоятельствах мы это сделаем сегодня. – Он с удвоенной силой принялся тискать и давить тело узницы, а в заключение совершил с ней содомию, и в продолжение акта сильно щипал ее бедра; потом такой же процедуре подверг нашу Помощницу, целуя при этом мои ягодицы. Три последующих эпизода были похожи на предыдущий, и снова Альберти не пролил ни капли спермы. К тому времени ягодицы и грудь девочки напоминали изношенную шкуру, высушенную на солнце, жар не спадал, и мы забеспокоились, что несчастная не доживет до девятого дня.

– Ей пора бы исповедаться, – заметил Альберти, закончив свои труды на восьмой день, – она наверняка завтра умрет.

Такая предусмотрительность рассмешила меня, но когда я узнала, что негодяй хотел быть тайным свидетелем исповеди и что это подхлестнет его похоть, я одобрила эту идею.

Пока приглашенный монах исповедовал страдалицу, Альберти, расположившись между мной и Розальбой, не пропустил ни одного слова и, по-моему, получил от этого огромное удовольствие.

– Разрази меня гром! – бормотал он, – ведь это я, только я довел ее до такого состояния. Вы слышите, как эта сука признается в своих грехах... – Поскольку мы заранее предупредили обреченную узницу, что исповедник туг на ухо, мы прекрасно слышали весь диалог. Монах ушел, и мы поспешили к умирающей. Измученная голодом, лихорадкой и жестоким обращением, девушка, казалось, была готова испустить дух. Возбужденный Альберти прямо перед ней начал содомировать Розальбу, сопровождавшая нас прислужница порола его, а мне было велено довести до конца его восьмидневные труды. Я наклонилась над жертвой, и после нескольких энергичных надавливаний несчастное создание простилось с жизнью. И в этот момент мы увидели оргазм нашего Альберти. Но клянусь небом, я никогда не видела столь продолжительного и столь бурного излияния семени. Наш блудодей пребывал в экстазе более десяти минут; ни один клистир, даже самый обильный, не мог бы дать результатов, хотя бы отдаленно напоминающих эякуляцию этого палача.

После этого Альберти сделался одним из самых постоянных наших клиентов: не проходило и месяца без того, чтобы он не проводил девять дней под нашей крышей. Между прочим, мы продали ему другую племянницу Бьянки, однако у неё была более тонкая физическая конституция, чем у ее сестры, и она скончалась на седьмой день.

Помимо всех рассказанных мною развлечений Дюран с большим успехом использовала кабинет необыкновенных чудес. Она настолько хорошо изучила все интриги в городе, что за короткое время получила возможность предсказать судьбу любому жителю. Она узнала, что сенатор Контарини, отец потрясающе красивой юной девушки, без памяти влюблен в свою дочь, и поспешила к нему.

– Посоветуйте вашей очаровательной Розине прийти ко мне узнать, что ей уготовили звезды, – сказала Дюран. – Я спрячу вас поблизости и даю слово, что вы получите самое полное наслаждение от неё во время церемонии, через которую ей придется пройти, чтобы узнать свою судьбу.

Сенатор пришел в восторг и обещал Дюран золотые горы, если только этот план удастся. Колдунья скромно полюбопытствовала относительно любимых страстей папаши, и когда он намекнул на то, что желания его довольно многочисленны, она попросила за услуги три тысячи цехинов. Контарини был богатый человек и половину этой суммы заплатил авансом. Они условились, что свидание состоится через два дня.

Сгорая от желания узнать свое будущее, Розина прислала моей подруге записку с просьбой назначить ей аудиенцию, в ответной записке Дюран предложила ей прийти в день, условленный с сенатором. Придя в наш дом, Розина отослала дуэнью, а когда это неземной красы дитя сбросило с себя одежды, нам показалось, что мы увидели восход солнца. Вообразите самый совершённый предмет, сотворенный небом, и все равно вы не получите полного представления об этой девушке, которую я постараюсь описать вам, понимая однако, что это невозможно.

Шестнадцатилетняя Розина была высокая и стройная, наподобие знаменитых Граций, принадлежащих к породе девственниц, которых увековечила кисть Альбани. Её каштановые волосы мягкими волнами ниспадали на алебастровую грудь; большие голубые глаза внушали одновременно любовь и желание, а свежие алые губы неодолимо влекли всякого, кого вдохновляет дух божества, воплощением которого была Розина. Невозможно было отыскать более нежную кожу, более округлые груди и более роскошные бедра, не говоря уже о куночке – узкой, горячей, уютной и сладострастной. А если бы вы видели ее ягодицы... У меня не хватает слов, скажу лишь, что устоять перед ними было просто невозможно. Разумеется, я также не устояла перед искушением погладить их. Мы предупредили ее, что если она хочет узнать свою судьбу, ей придется принести кое-какие жертвы авгурам.

– Вас будут пороть, мой ангел, – сообщила ей Дюран, – и вы должны будете повиноваться одному существу, которое захочет насладиться вами самыми разными способами.

– О Боже! Если бы мой отец...

– Так ваш отец очень строг?

– Он ревнует меня как будто свою любовницу.

– Хорошо, но он никогда не узнает о случившемся; кроме того, вы будете иметь дело не с человеком, а с Высшим Существом, милая девочка, и весь причиненный вам урон будет восстановлен самым чудесным образом. Я должна сказать, что эта церемония совершенно необходима; если вы откажетесь, вы проститесь с надеждой узнать свою судьбу.

Да, друзья мои, вы правы: я получала большое наслаждение при виде этого поединка между скромностью и любопытством. Розина испытывала страх перед суровым и неизвестным испытанием и искушением заглянуть в неведомое будущее; она не знала, на что решиться, что ответить нам, и если бы не пришел ее отец, мы до конца дня забавлялись бы ее терзаниями. Но появление сенатора положило конец колебаниям – Розина решилась. Оставив девушку с Дюран, я вышла вместе с ее отцом.

Хотя было очевидно, что Контарини испытывает сильные чувства к дочери, его распутство было сильнее их, и сенатор позволил себе некоторые вольности по отношению ко мне, из чего я заключила, что он не станет возражать, если я предоставлю ему свои прелести. Он как раз лобзал мои ягодицы, когда раздался условный стук в стену.

– Вот и сигнал, ваше превосходительство, приготовьтесь: сейчас вы увидите тело вашей очаровательной дочери.

Перегородка бесшумно отодвинулась, и перед нами появилась обнаженная задняя часть прекрасной Розины от пяток до затылка, только лицо было прикрыто чём-то плотным.

– Ах, чёрт возьми! – ахнул он, пожирая глазами это сокровище. – Ласкайте меня, Жюльетта, ласкайте скорее, иначе я умру от удовольствия при виде этих прелестей.

В какой-то момент кровосмеситель инстинктивно придвинулся ближе к белевшему в полумраке телу и начал покрывать его страстными поцелуями, ненадолго задержался на влагалище, потом прильнул к заду.

– Займитесь моим членом, – шепотом попросил он, – пока я буду облизывать эту несравненную дырочку.

Скоро он потерял самообладание, его налитый железом член взметнулся вверх, и он ввел его внутрь. Розина, очевидно, не привыкшая к такому бурному натиску, пронзительно вскрикнула; но от этого распутник пришел в неистовство, надавил сильнее и пробил брешь; его руки судорожно ухватились за мои ягодицы, губы впились в мой рот, а я одной рукой помогала ему внедриться в потроха девочки, другой щекотала ему анус.

– Неужели вы собираетесь этим ограничиться? – с любопытством спросила я. – Вы не хотите посетить эту маленькую пушистую куночку?

– Нет, – отвечал правоверный содомит, – на это я не способен: вот уже пятнадцать лет как я не касался этого запретного плода и до сих пор питаю к нему отвращение. А вот против флагелляции я бы не возражал.

Он вытащил свой орган, я подала ему розги, и первые удары посыпались на нежное тело; через несколько мгновений по девичьим бедрам потекла кровь, необходимая нам с Дюран для предсказания.