Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Жюльетта

• Название: Жюльетта
• Автор: Донасьен Альфонс Франсуа де Сад
• Издательство: НИК
• Жанр: Эротика
• Год: 1992
• ISBN: 5-8398-0010-4

«Жюльетта» – самый скандальный роман Маркиза де Сада. Сцены, описанные в романе, достойны кисти И. Босха и С. Дали. На русском языке издается впервые.

Да, я распутник и признаюсь в этом, я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но я не преступник и не убийца… Ты хочешь, чтобы вся вселенная была добродетельной, и не чувствуешь, что все бы моментально погибло, если бы на земле существовала одна добродетель.

Маркиз де Сад

Маркиз де Сад, самый свободный из живших когда-либо умов.

Гийом Аполлинер

Представляете, если бы люди могли вывернуть свои души и тела наизнанку – грациозно, словно переворачивая лепесток розы, – подставить их сиянию солнца и дыханию майского ветерка.

Юкио Мисима

---

Одна очень хорошенькая женщина пригласила меня на обед в свой дворец. Мне пришлось на ее глазах возбуждать ее пятнадцатилетнего сынка, после чего в его присутствии мы ласкали друг друга. Потом она позвала дочь, которая была на год младше брата, и велела мне возбуждать девочку, пока сын содомировал свою мать. Затем она держала дочь, подставив ее зад содомистскому натиску сына; в продолжение этой процедуры я облизывала девочке вагину, а мать языком ласкала анус содомита. Пожалуй, никогда прежде я не встречалась с более хладнокровной и умной развратницей. Узнав о том, что мы торгуем ядами, она попросила доставить ей целый набор наших снадобий. Я поинтересовалась, уж не собирается ли она угостить ими очаровательные создания, которыми мы только что наслаждались.

– А почему бы и нет? – ответила она. – Если я бросаюсь в море порока, меня ничто не может остановить.

– Вы – прелесть, – заметила я, целуя ее в губы, – ведь в таких случаях чем больше запретов мы попираем, тем сильнее извергается наше семя.

– Значит моё извержение будет неистовым, – улыбнулась она, – ибо преграды и запреты мне неведомы.

Шесть месяцев спустя она осталась без мужа, без родителей и без детей.

Как-то раз за мной послал член Совета Десяти Венецианской республики, которому потребовалась женщина обслуживать его сына в то время, пока он его содомировал.

Другой вельможа, также заседавший в этом высоком Совете, потребовал, чтобы я забавлялась с его сестрой, перезрелой и уродливой самкой; сам он содомировал ее, потом совершил содомию со мной, и в завершение я получила сотню ударов бичом от его сестры.

Короче говоря, не существует на свете таких сладострастных и мерзких способов удовлетворить похоть, которыми бы мы с Дюран не предавались с рассвета до ночи; не проходило и дня без того, чтобы наш промысел – проституция, сводничество, предсказания судьбы и отравления – не приносили нам тысячу цехинов, а то и того больше.

Нас уважали, нами восхищались, нашего общества искали самые благородные распутники мужского и женского пола города Венеции, и мы, без всякого преувеличения, вели самую блаженную и самую роскошную и беззаботную жизнь, когда ужасный поворот судьбы разлучил нас и лишил меня любезной моей Дюран, и за один день я потеряла все свое состояние, которое привезла в Венецию, и все, что заработала там.

Наказанием, обрушившимся на Дюран, судьба выразила свою нетерпимость к той же самой слабости, за которую я заплатила сполна много лет тому назад. Как вы помните, моя ошибка, повлекшая за собой вынужденный отъезд из Парижа, заключалась в том, что я проявила нерешительность и не довела свое злодейство до высшей степени. Такая же участь постигла мою подругу, и столь жестокие уроки лишний раз доказывают, что если вы ступили на путь порока, опаснее всего – бросить взгляд в сторону отвергнутой добродетели или обнаружить недостаток твердости, необходимой для того, чтобы перейти последние рубежи; дело в том, что Дюран не хватило не воли, а храбрости, и если несчастная потерпела поражение, причиной тому стал не недостаток амбиции, а элементарная трусость.

Однажды утром Дюран вызвали трое верховных инквизиторов Республики и, взяв с неё обещание хранить тайну, сообщили ей, что им нужна помощь в уничтожении очень многочисленной партии, образовавшейся в городе.

– К сожалению, дела зашли так далеко, – сказали ей, – что о законных средствах говорить не приходится, яд – единственное, что нам осталось применить. Как вам известно, вы три года пользовались нашей снисходительностью, мы позволяли вам в мире и спокойствии наслаждаться плодами своих преступлений, и сегодня в знак благодарности вы должны помочь нам наказать наших противников самым жестоким образом. Сумеете ли вы распространить чуму в городе и в то же время уберечь от неё лиц, которых мы вам укажем?

– Нет, – отвечала Дюран, хотя была в состоянии сделать это: она обладала всеми секретами, необходимыми для этого, но она испугалась.

– Очень хорошо, – сказали инквизиторы, открыли перед ней дверь и отпустили ее.

Еще больше испугал Дюран тот факт, что они даже не предупредили ее о том, чтобы она держала язык за зубами.

– Мы пропали, – сказала она, вернувшись домой, и рассказала обо всем, и первой моей мыслью было отправить ее назад к инквизиторам.

– Это ничего не изменит, – ответила она. – Если бы даже я выполнила их задание, они все равно расправились бы со мной. Нет, единственное для меня спасение – уехать из этого города как можно скорее, ибо если они узнают или заподозрят, что мы виделись с тобой, у тебя также будут неприятности.

Бедняжка наскоро собрала вещи и поцеловала меня.

– Прощай, Жюльетта, прощай, любовь моя. Скорее всего, мы больше не увидимся.

Не прошло и двух часов после ухода моей подруги, как на пороге появились полицейские с предписанием об аресте. Меня препроводили во Дворец Правосудия и поместили в дальнюю изолированную комнату на последнем этаже. Комната была разделена на две части черной ширмой. Через минуту вошли два инквизитора, и полицейские удалились.

– Встань, – сказал мне один из них, – и отвечай честно и прямо. Ты знаешь женщину по имени Дюран?

– Да.

– Ты вместе с ней совершала преступления?

– Нет.

– Ты когда-нибудь слышала, что она плохо отзывалась о правительстве Венеции?

– Никогда.

Потом заговорил второй, и голос его был зловещим:

– Ты хочешь обмануть нас, Жюльетта, или говоришь меньше, чем знаешь, но в любом случае ты виновна. – Он сделал короткую паузу и отодвинул черную занавеску. За ней я увидела подвешенное к потолку изуродованное тело женщины и в ужасе отвела глаза. – Это твоя сообщница; вот так Республика наказывает жуликов и отравителей. Если в течение двадцати четырех часов ты не покинешь нашу территорию, завтра с тобой будет то же самое.

У меня закружилась голова, и я потеряла сознание. Когда я очнулась, рядом со мной была незнакомая женщина, полицейские также были в комнате, и они вытащили меня в коридор.

– Теперь отправляйтесь домой, – предупредил меня начальник сбиров, – и сделайте то, что вам ведено. Не пытайтесь помешать судебному приставу, который конфискует ваши деньги, помещенные в венецианские банки, всю мебель и драгоценности. Остальное можете забрать с собой; если до рассвета вы не покинете город, вас ждет смерть.

– Я все исполню, господин; я сделаю все, что вы говорите; у меня нет желания дольше оставаться в городе, где наказывают честных людей, отказавшихся творить зло.

– Тихо, мадам, тихо; благодарите судьбу, что никто больше не слышит этих слов, иначе вы не ушли бы отсюда живой.

– Благодарю вас, добрый человек, – сказала я тюремщику, опуская в его ладонь сто цехинов. – Я воспользуюсь вашим советом и завтра буду далеко от этих негостеприимных болотистых мест.

Сборы мои длились лишь несколько минут. Лила и Розальба высказали желание остаться в Венеции, где они прилично зарабатывали; я простилась с ними, взяв с собой только одну женщину, которая была со мной с первого дня моего брака и о которой до сих пор я вам не рассказывала, потому что она не играла никакой роли в моих приключениях. Получив разрешение оставить себе бумажник и все наличные деньги, я отправилась в путь, имея около восьмисот тысяч франков, все остальное присвоила себе Республика; но у меня оставались ещё вклады в римских банках, с которых я получала доход пять миллионов в год, и это меня утешало. В ту же ночь я доехала до Падуи, ещё через неделю была в Лионе, где сделала привал на несколько дней. В продолжение этого путешествия на север я обходилась без плотских утех, и вынужденный пост разжег во мне неодолимое желание сношаться; чтобы его удовлетворить, я, не раздумывая, отправилась прямиком в дом известной сводни, где провела два дня подряд и получила все необходимое.

Рассудив, что возвращение в Париж ничем не грозит мне, поскольку министра, от которого я сбежала, уже не было в живых, – я решила ехать туда, как только получила от Нуарсея ответ на моё письмо, известившее его о моем предстоящем приезде. Обрадованный возможностью вновь увидеть меня, этот надежный и верный друг заверил, что он будет ждать свою Жюльетту с нетерпением и что очень гордится успехами своей выдающейся воспитанницы. Другое письмо я отправила аббату Шаберу с просьбой привезти в Париж мою дочь и назвала гостиницу, в которой намеревалась остановиться.. Туда мы, все трое, приехали почти одновременно. Марианне шел седьмой год. Не было на свете прелестней ребёнка, чем она, но Природа безмолвствовала в моей душе, распутство заглушило ее голос. Так бывает всегда: сжав человеческое сердце мёртвой хваткой, оно не оставляет в нем места другим чувствам, а если, несмотря ни на что, туда проникает что-нибудь доброе, оно скоро превращается в свою противоположность. Я должна признаться, что обнимая Марианну, я не испытала абсолютно никакого волнения, кроме позыва похоти.