Донасьен Альфонс Франсуа де Сад - Жюстина

• Название: Жюстина
• Автор: Донасьен Альфонс Франсуа де Сад
• Жанр: Эротика

«Да, я распутник и признаюсь в этом, я постиг все, что можно было постичь в этой области, но я, конечно, не сделал всего того, что постиг, и, конечно, не сделаю никогда. Я распутник, но не преступник и не убийца… Ты хочешь, чтобы вся вселенная была добродетельной, и не чувствуешь, что все бы моментально погибло, если бы на земле существовала одна добродетель.»

Маркиз де Сад

«Кстати, ни одной книге не суждено вызвать более живого любопытства. Ни в одной другой интерес – эта капризная пружина, которой столь трудно управлять в произведении подобного сорта, – не поддерживается настолько мастерски; ни в одной другой движения души и сердца распутников не разработаны с таким умением, а безумства их воображения не описаны с такой силой. Исходя из этого, нет ли оснований полагать, что „Жюстина“ адресована самым далеким нашим потомкам? Может быть, и сама добродетель, пусть и вздрогнув от ужаса, позабудет про свои слезы из гордости оттого, что во Франции появилось столь пикантное произведение».

Из предисловия издателя «Жюстины» (Париж, 1880 г.)

«Маркиз де Сад, до конца испивший чащу эгоизма, несправедливости и ничтожества, настаивает на истине своих переживаний. Высшая ценность его свидетельств в том, что они лишают нас душевного равновесия. Сад заставляет нас внимательно пересмотреть основную проблему нашего времени: правду об отношении человека к человеку».

Симона де Бовуар

---

– Ты не хочешь сначала позавтракать? – спросил Жернанд.

– Нет, мы поели перед отъездом, и я не хочу забивать свое воображение едой, а вот после мы возместим все, что я потеряю. Вернувшаяся Жюстина сказала господину де Верней, что несмотря на крайнюю слабость, которую чувствует госпожа, потеряв всего лишь час назад шесть чашек крови, она, подчиняясь желаниям супруга, готова принять посетителей.

– Ага, ты недавно пускал ей кровь, – заметил Верней, – ну что ж, тем лучше! Я безумно люблю, когда она в таком состоянии. Подойдите ближе, девушка, – кивнул он Жюстине и сразу задрал ей юбки и ощупал ягодицы, – я бы очень хотел увидеть вашу попку, которую заранее считаю великолепной. Господа, – продолжал он, обращаясь к Жернанду, Брессаку и д'Эстервалю. – а вас я приглашаю посетить мою жену. Простите, что я не представил вас, но не сомневайтесь в её покорности, поэтому прошу не церемониться.

– Итак, – начал Верней, входя в комнату графини, окруженный ганимедами, в сопровождении старой служанки и в самом игривом состоянии, – вы продолжаете огорчать моего брата? Он не перестает жаловаться на вашу невнимательность, и мне приходится приезжать сюда и вразумлять вас. Вот, мадам, – указала он на Доротею, – свидетельница вашего дурного поведения, она только что поведала мне вещи, которые стоили бы вам самых жестоких наказаний, если бы мой брат был меньше привержен благородству и больше прислушивался к голосу справедливости. Ну, а теперь раздевайтесь. Жюстина быстро раздела госпожу и представила нахальным взорам злодея истерзанное, но все равно соблазнительное тело.

– Вы обе тоже разденьтесь, – приказал Верней Жюстине и Доротее, – только не забудьте прикрыть влагалище. А вы, прелестные дети, – посмотрел он на юных педерастов, – снимите только панталоны, все остальное можете оставить, так как оно вас не портит: я люблю вещи, которые напоминают мне мой обожаемый пол; если бы женщины носили мужскую одежду, я бы, наверное, не заставлял их разоблачаться. Все повиновались молча, только Жюстина пыталась что-то возразить, но её тут же вразумил угрожающий взгляд самого страшного и неприветливого человека, какого она встречала в своей жизни. Верней поставил Жюстину и мадам де Жернанд на колени на край большого дивана так, чтобы хорошо видеть их ягодицы, затем оставил их в покое и начал разглядывать зад Доротеи.

– Клянусь своей спермой, мадам, – восхищенно заметил он, – вас надо рисовать. Это же тело красивого мужчины, я уже схожу с ума от этой пушистой растительности и с удовольствием расцелую то, что под ней скрывается… О, какой у вас соблазнительный анус, сразу видно, что его часто использовали… Раздвиньте пошире эти щечки, чтобы я мог сунуть туда язык. Ах, какой просторный проход, как мне нравится этот красноречивый признак .вашей извращенности! Вы любите, когда вас сношают в зад? Любите, когда там трудится мужской член? Да, мадам, да, только в этом истинное наслаждение! А вот взгляните на мою задницу: моя пещерка также достаточно широка… Доротея с чувством расцеловала седалище Вернея, отдав ему должное и отплатив той же монетой. -

– Вы мне безумно нравитесь, мадам, – продолжал Верней, – чтобы окончательно покорить меня, вам остается только принять предложение, которое я хочу вам сделать, ибо без этого все ваше искусство не выдавит из меня сперму. Говорят, вы богаты, мадам? Хорошо, в таком случае я должен вам заплатить: если бы вы были бедны, я бы обокрал вас. Ну а теперь я хочу, чтобы вы отдались мне за деньги, кроме того, вы должны скрыть наш уговор от вашего супруга и дать мне слово, что истратите полученную сумму только на развратные утехи; вы должны клятвенно обещать, что ни одно экю не пойдет на добрые дела, что вы употребите все деньги на злодейство… Что вы скажете о моей страсти?

– Она очень своеобразна, сударь, но поверьте, что у меня достаточно философский ум, чтобы ничему не удивляться. Я принимаю ваше предложение и ваши условия, со своей стороны обещаю, что мне доставит огромное удовольствие развлечься с вами и что ваши деньги будут истрачены исключительно на распутство.

– На самые гнусные дела, мадам, на самые гнусные!

– На все, что есть самого мерзкого и ужасного, клянусь вам.

– Прекрасно! Вот вам пятьсот луидоров, мадам; вы довольны?

– Нет, сударь, для меня это не деньги.

– Ах вот как? Очаровательно! Восхитительно! Божественно! – вскричал Верней. – Добавляю ещё тысячу для самой любезной женщины, какую я только знал… Ага, потаскуха, теперь я восторжествую, теперь ты моя… Эй, ганимеды, ласкайте мне член, а я займусь задницей этой шлюхи. Пусть жертвы остаются на своем месте и не вздумают шевелиться. Что такое, мадам? Я думал, этот платок скрывает влагалище, а тут вижу перед собой настоящий фаллос! Разрази меня гром, какой клитор! А ну-ка снимите эту, тряпку, вы скорее похожи на мужчину, чем на женщину, так что вам нечего прятать. И блудодей бросился щекотать и сосать обнаруженный отросток, достаточно впечатляющий, чтобы его обладательница могла с успехом исполнять роль мужчины.

– Должно быть, вы – развратница высшей пробы, мадам, – пробормотал Верней, – и наверняка обладаете всеми нашими вкусами. С этими словами он вставил ей три пальца в задний проход, отчего её клитор мгновенно отвердел и увеличился, и Доротее сразу захотелось сношать юношу. Верней помог осуществить это предприятие и в продолжение бурного акта звонкими шлепками осыпал ягодицы Мессалины.

– Вы не против, если я отстегаю вас? – спросил он. – Я имею в виду вас, мадам, а не этих покорных жертв…

– Делайте с моей жопкой все, что вам хочется, – отвечала Доротея, – для того она и существует.

– Отлично, – обрадовался он, увидев, что она начала постанывать от восторга, – согласитесь, что только боль способна ускорить извержение: будь я в роли экзекутора или жертвы, только это помогает мне достичь цели.

– А что будет с теми задницами, которые торчат там?поинтересовалась Доротея. – Вы не собираетесь использовать их?

– То, что я скоро с ними сделаю, докажет вам обратное. Приблизившись к ним, он сказал:

– Поглядим, какая из этих шлюх храбрее. И он одновременно и очень чувствительно ущипнул правую грудь мадам де Жернанд и левую ягодицу Жюстины. Несмотря на то, что его ногти глубоко впились в её кожу, наша героиня выдержала. Но с её госпожой дело обстояло хуже: коварный негодяй так сильно сдавил ей сосок, и она была настолько ещё слаба, что без чувств повалилась на диван.

– О божественная! – это он говорил Доротее, обсасывая ей поочередно то клитор, то язык и не переставая массировать задний проход. – Это восхитительно! Я без ума от всех этих выпуклостей… А вас, мадам, вас возбуждает, когда вы видите чужую боль?

– Посмотрите сами, сударь, – ответила блудница, сунув ему под нос свои пальцы, измазанные липкими выделениями из вагины, – мне кажется, нами руководят одни и те же принципы.

– Повторяю, мадам: только боль ускоряет оргазм. Таким образом, устроившись между педерастами и Доротеей, распутник все больше возбуждался и уже дрожал всем телом словно бык перед телкой.

– Глупая тварь! – вдруг заорал он, одной рукой схватив свою свояченицу, а другой доставая плеть, свитую из толстых, угловатых животных кишок, которую всегда носил в кармане. – Подлая женщина, значит, ты совсем неумеешь страдать? Хорошо же, ты будешь наказана за свою слабость. Он вложил свой вздыбленный инструмент в руки Жюстйны, велев ей теребить его изо всех сил, дал Доротее другую плеть с тем, чтобы она проделала с его задом то же самое, что он собирался сделать со своей родственницей, а ганимедам приказал обнажить ягодицы. Операция началась. Кнут – как в активном, так и в пассивном применении – был одним из самых излюбленных, страстей Вернея: двадцать три минуты кряду его сильная рука трудилась над изящной задницей мадам де Жернанд; она была уже изодрана от поясницы до щиколоток, он находился примерно в таком же состоянии; кровь брызгала во все стороны; необычным было слышать ругательства с одной стороны и жалобные крики – с другой. Слишком занятая делом, чтобы услышать голос своего сердца, несчастная Жюстина изо всех сил массировала огромный член, порученный её заботам, не осмеливаясь вступиться за госпожу. Это не означает, что она не отвела бы от неё ужасные удары, если бы это было в её власти, но непоколебимость злодейских душ была ей уже достаточно известна, и она не посмела вмешаться. Но Верней всё-таки заметил неловкость массажистки и рассвирепел:

– Что это за идиотка? Ну погоди, шлюха, я тебе покажу, как обращаться с таким членом, как у меня! Он вручил свой предмет Доротее, справедливо полагая, что эта блудница сумеет усиливать или ослаблять движения сообразно ощущениям удовольствия, а сам, вооружившись многохвостой плетью, истерзал нежные и податливые ягодицы нашей кроткой Жюстины. Никакое орудие, которыми её истязали, пока она служила разврату, не доставляло ей таких страданий, как плеть Вернея: каждая жила, впиваясь в плоть, оставляла помимо боли, следы, настолько глубокие и кровавые, будто здесь поработали острым ножом, и очень скоро она превратилась в сплошную рану. Потом Верней связал обе жертвы вместе живот к животу и, по-прежнему получая от Доротеи умелые ласки, он подверг их вторичной флагеляции. И тут мадам де Жернанд, ослабленная тремя утренними кровопусканиями, обмякла, потеряла сознание и упала, увлекая за собой Жюстину, и теперь они обе плавали на полу в луже собственной крови, которую пролил их неутомимый палач. Верней перерезал веревки и, бросившись на свою свояченицу, чудесным образом привел её в чувство посредством новой сладострастной пытки, которая, как естественно предположить, едва не разорвала несчастную пополам в силу невероятной диспропорции между ней и её мучителем.