Николай Внуков - Слушайте песню перьев

• Название: Слушайте песню перьев
• Автор: Николай Внуков
• Издательство: «Детская литература»
• Жанр: Приключения про индейцев
• Год: 1974

Повесть о польской революционерке Станиславе Суплатович и ее сыне Сат-Оке. Осужденная царским судом на поселение в Сибирь, Станислава бежит из ссылки в Канаду. Там она попадает к индейцам и выходит замуж за вождя племени. Сын польки и индейца, Сат-Ок в годы второй мировой войны оказывается в концентрационном лагере. Но он бежит из плена и активно сражается против фашистов в рядах польского Сопротивления.

---

Когда Захан поправился и окреп, наши дали им лошадей, а я, Рысь и Танто, мой брат, проводили их почти до самого города Норман. За те полтора месяца, что они прожили у нас, я понял, что не все белые люди — враги. Мы поклялись в дружбе и назвали друг друга братьями. Антачи обещал все рассказать своему отцу — о том, как мы приняли их и лечили Захана. Он сказал, что, если нам в чем-нибудь будет нужна помощь, он и отец всегда помогут.

Я не хотел обращаться к белому с просьбами, даже к тому, которого назвал своим братом. Мне казалось, что если я попрошу что-нибудь у белого человека, то унижу себя в собственных глазах. Но мать сказала, что я неправ. Отец Антачи, сказала она, строитель, он уехал из Польши в Канаду для того, чтобы его не арестовала по-ли-ция. Он тоже революционер, а дружба людей, которые называются революционерами, тверда как камень. И ее слова не были ложью. Отец Антачи помог ей связаться с польским консульством, когда она к нему обратилась.

Мать сильно изменилась с тех пор, как нас покинули юноши. Раньше она любила петь, ее смех звенел в типи, как весенний ручей. Теперь она стала молчаливой и задумчивой. Когда ее окликали, она отзывалась не сразу, она как будто возвращалась из страны Снов.

Отец первым понял, в чем дело.

Однажды вечером, когда я, Танто и Тинагет сидели в типи у его огня, он сказал:

— Жена моя Та-ва, я хочу рассказать тебе историю о человеке в черной одежде, который в давние времена пришел в наш лагерь У озера и назвал себя посланцем Великого Духа. Он сказал, что его Великий Дух — самый главный на небе, что его зовут Крис-тус, и что у этого Крис-туса много воинов, и у каждого воина на спине растут белые крылья, как у гуся вавы. Он очень долго говорил о небе, и по его словам выходило, что на небе жить гораздо лучше и интереснее, чем на земле. Каждый человек, говорил он, должен стремиться хорошими делами на земле получить хорошее место на небе. И еще он говорил, что достаточно поверить в его Крис-туса, и дорога на небо будет открыта нашим воинам. Он совсем неплохо знал наш язык, этот черный.

Когда он кончил, один из стариков нашего племени, Большой Филин, сказал: «Отец мой, ты говорил нам о красоте Неба. Но неужели Небо более прекрасно, чем моя страна мускусных быков в летнее время, когда прозрачная дымка обволакивает холмы, вода так голуба и лишь крик сов нарушает великую тишину земли? Прости меня, отец мой, но я не верю ни одному твоему слову. Не думаю, чтобы и люди моего племени поверили тебе. Ибо самое красивое место на земле только то, в котором родился, прожил жизнь и собираешься умереть».

Так сказал Большой Филин, и это слова великой правды. Ты встретила человека своего племени, и вы вместе вспомнили землю, на которой рождены ваши отцы. Она — самая прекрасная для вас. В твоем сердце поселилась сильная боль, и ты не можешь от нее уйти. Скажи, правильны мои слова?

Мать отвернулась и ничего не ответила, но я успел заметить, что в ее глазах вспыхнули слезы.

— Тебе нужно погреться у огня родного очага. Боль сердца утихнет от его тепла.

— Не знаю, — чуть слышно ответила мать.

Отец улыбнулся и начал рассказывать веселые охотничьи истории, и мать отошла от своей тоски и тоже начала улыбаться.

А через неделю она сообщила мне, что говорила с отцом и отец разрешил ей поехать на родину на целое Большое Солнце. Она сказала, что в Кельце живет ее младшая сестра Зофия, и она хотела бы увидеть ее и свою свободную Польшу.

— Я ставлю, Та-ва, только одно условие, — сказал отец. — Ты возьмешь с собою Сат-Ока. Он молодой, сильный, выносливый. Он прошел Посвящение. У себя на родине ты научишь его говорящим знакам бумаг и законам белых людей. Пусть в племени будет грамотный мужчина — он сможет защищать наши права перед белыми.

И настал день, когда у входа в типи встало три оседланных лошади — черный мустанг отца, моя каурая и серая с подпалинами — матери. В тот день я в последний раз видел наш поселок.

Так начался мой путь сюда.

РАЗВЕДКА

Наладить контакты с другими отрядами сопротивления все не удавалось. Где-то в районе Яслиц действовали партизаны, но у местных жителей о них ничего не удалось узнать. Продукты рождественского обоза растянули на месяц. В одной из деревень добыли четыре мешка картофеля и два мешка муки. Этого хватило еще на две недели. Снова нужно было пополнять запасы.

Лёнька вызвал в свой нукевап Голембу.

— Януш, пойдешь в разведку, — сказал он. — Иди прямо в Яслицы. Посмотри, что к чему. Есть ли у них там какой-нибудь магазин или склад. И во что бы то ни стало попытайся узнать о том отряде, про который болтают хуторяне. Ясно?

Големба кивнул.

— Встречать тебя будем завтра вечером.

— Добже.

Големба собрался в полчаса. Поверх тонкого бязевого белья он надел еще вязаное егерское, найденное в обозе. На ноги — двойные шерстяные портянки. Толстый свитер. В карман полушубка сунул «парабеллум» и две запасные обоймы. В карман брюк — несколько сухарей и кусок колбасы. И ушел, будто растворился в лесу.

Ночь придавила лагерь.

○

Големба не вернулся ни на другой день, ни на третий.

Лёнька мрачно молчал.

Утром четвертого дня решили послать в сторону Яслиц двух партизан.

Вызвались Ян и Станислав.

Лёнька сам выдал им для такого случая пистолеты.

— Оружие пускать в ход только в крайнем случае!

Одевшись потеплее, они двинулись в ту сторону, куда три дня назад отправился Големба.

На открытых местах ветер плотно утрамбовал снег, и наст хорошо держал человека. Ноги вязли только в перелесках, где сугробы оставались глубокими и мягкими.

Вскоре миновали лес. Перед ними лежало белое волнистое поле, не тронутое ни одним следом. Ветер гладил невысокие холмики, сдувая с их вершин облачка снега. У близкого горизонта чернела рощица.

— Быстро! — сказал Станислав.

Они перебежали открытое пространство и снова оказались под защитой деревьев. Здесь пошли медленно.

В одной защищенной от ветра ложбине Станислав остановился.

— Смотри хорошо! — сказал он Яну, показывая сглаженные лунки, цепочкой тянущиеся на восток.

— Что это?

— Следы Голембы.

Они пошли еще медленнее.

Следы то появлялись, то исчезали, съеденные ветром.

Они напомнили Станиславу следы красной лисицы, за которой он охотился с Рысью на краю земли Барренс, где начиналось Белое Безмолвие. Только тогда было светло. Бледное солнце освещало дали и приземистые сосны в белых плащах, похожие на стражей Страны Снов, неподвижно стояли у скал. Никогда он и Рысь не забирались так далеко, и при взгляде на снежную пустыню у Станислава сжалось сердце. У последних сосен кончалась земля, которую он знал. За ней лежала Большая Соленая Вода, на берегах которой жили люди Зимней Ночи. Овасес рассказывал, что они невысоки ростом и строят типи из снега. Он не запомнил, убили они тогда эту лисицу или нет, но тревога сердца перед незнакомой землей жила в груди долго. И вот сейчас он почувствовал такую же тревогу. Все оставалось прежним — низкое небо, лес, Ян, громкое дыханье которого он слышал сзади, и в то же время что-то неуловимо изменилось в мире. Что? Где?

Миновали просеку.

За просекой Станислав снова отыскал несколько едва заметных лунок на облизанном ветром насте.

Лес начал редеть.

На краю неглубокого оврага он кончился.

Станислав остановился. Тревога рвала грудь частыми ударами сердца. Что-то было здесь, в этом овраге, — не опасность, нет, что-то другое… И вдруг он понял — что.

— Потерял след? — спросил Ян.

— Нет, — сказал Станислав глухо. — Умер Големба.

— Что?! — вскрикнул Ян.

— Он умер позавчера.

— Откуда ты знаешь?

— Смотри.

Станислав показал на дно оврага.

Ян не увидел ничего, кроме бугристого снежного покрова и торчащих из него веток кустов, на которых кое-где висели пухлые белые шапки. Пороша, сыпавшая прошедшей ночью, сгладила очертания предметов. Кругом ни звука. Серый унылый день тек над оврагом и лесом.

— Ничего не вижу, — сказал Ян.

— Спустимся вниз.

Станислав вынул из кармана пистолет и взвел затвор. Они осторожно спустились по склону и остановились у продолговатого бугра.

Станислав нагнулся и левой, свободной рукой стал разгребать снег.

Из сугроба показалась нога в тяжелом армейском сапоге с низким широким голенищем. Вторая.

Ян раскапывал бугор с другой стороны.

Через минуту он поднялся с колен и радостно вскрикнул:

— Это не Януш! Это шваб!

Подошел Станислав.

Из снежной ямы на них мертвыми глазами смотрело чужое лицо. Голубовато-серое, закрытое снизу вязаным черным подшлемником, оно было неподвижно и страшно. Белели зубы в приоткрытой щели рта.

— Да, это шваб. Значит, Януш там, — показал Станислав на кусты.

Невдалеке в сетке ветвей бугрился второй сугроб.