Дмитрий Вересов - Белая ночь

• Название: Белая ночь
• Автор: Дмитрий Вересов
• Издательство: Издательский дом «Нева»
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-7654-3925-Х

Белой ночью может произойти что угодно. Кому-то ее сумрак подарит сказку, а кого-то лишит последней надежды…

Они учились в одном классе, но не было на свете людей, столь разительно не похожих друг на друга. Женя Невский — последний романтик, трогательный и беззащитный.

Саша Акентьев — любимец девчонок и сын знаменитого режиссера. Кирилл Марков — сложная натура, одинаково любящая рок-музыку и поэзию Блока. Они окончили школу. Взрослая жизнь встретила одного — изменой и болью, второго — муками совести и сомнениями, и только третьему повезло. Но никто из них не знает, что связь их сердец ничто не может нарушить, и порой эта связь будет надеждой и спасением, а иногда — ужасом и проклятием… Никто из них не знает, что их судьбы предопределены века назад неведомыми мистическими силами…

---

Он решил не останавливать Иволгина, только взглянул на закрывшуюся дверь, соображая, что сказать ребятам, чтобы не испортить праздника, а главное, чтобы Наташа… Но в ней Кирилл почему-то был даже больше уверен, чем в Кисе.

Марков не успел ничего придумать, даже отвести взгляд от двери, как она раскрылась, и показалось огорченное, но отчего-то еще и испуганное лицо Иволгина.

— Кира, твой отец приехал…

Глава 8 КИРИЛЛ МАРКОВ НЕ ЛЮБИТ И ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ ВСЕГО, А КИСА ЛЮБИТ И ОТКАЗЫВАЕТСЯ ОТ САМОГО КИРИЛЛА

Кириллу не раз приходилось случайно слышать, как какая-нибудь из родственниц или подруг матери говорила, что Алексей Петрович внешне гораздо интереснее своего сына. Наверное, так оно и было. Седые волнистые волосы, зачесанные назад, благородный нос и волевой подбородок. Серые внимательные глаза пронизывающе смотрят сейчас на Кирилла. Такое впечатление, что отца проектировали и строили на его кораблестроительном объединении по заказу Северного флота, а потом решили оставить у себя в качестве образца. Наверное, толстухи с пышными бюстами из различных профкомов и райкомов ухаживают за отцом, ловят его в коридорах и фойе, в перерывах заседаний и конференций, может, влюбляются…

Впервые Кирилл подумал, что у отца может быть какая-то личная жизнь, может, вообще, интимная. Отца в той жизни он даже не представлял, зато в этой видел насквозь. Наверняка ехал, спешил, собирался ворваться неожиданно в самый разгар веселья, хотел устроить скандал, выгнать всю компанию, намеревался швырять вслед одежду, планировал метать вдогонку тарелки с закусками… Но по дороге его разморило, ведь спал директор по пять часов в сутки, а это мало для руководящего организма. Проспал всю дорогу, привалившись головой к дверце машины.

Вон, на лбу красная полоса от резиновой прокладки. Водитель жалел шефа, не будил до самой дачи, въехал во двор и только потом сказал фамильярно:

— Петрович, приехали! Вставай! — И еще добрый дядя Толя добавил наверняка:

— Ты бы не ругал ребят. Ведь день рождения все-таки…

Алексей Петрович продрал глаза, вылез из машины, потянулся, вдохнул соснового воздуха.

Тут Иволгин на него и вышел. Дима был с Алексеем Петровичем знаком, пользовался даже его некоторым уважением за хорошую учебу, домовитость и обстоятельность. Однажды Иволгин, придя в гости к Кириллу, между делом умудрился испечь огромный пирог с рисом и яйцами. Алексею Петровичу высокий и пышный пирог напомнил деревенскую выпечку его бабушки. После этого случая он ставил Диму Иволгина в пример не только сыну, но и жене.

С появлением в дверях Иволгина план отца с летающими тарелками рухнул. Тогда он вызвал сына на переговоры.

Как в фильме про разведчиков, два человека в темных длинных пальто прохаживались между соснами. В отдалении стояла черная «Волга».

— На какие деньги ты устроил этот банкет? спросил Алексей Петрович в роли резидента советской разведки.

— Я, вообще-то, работаю, — ответил Кирилл, молодой агент, ведущий тонкую двойную игру, а потому идущий по лезвию бритвы.

— Интересно знать, что это за работа? Неужели разгружаешь вагоны по ночам?

— Нет, я работаю в кафе, — Кирилл сделал паузу, выбирая нейтральный ответ. — Зарабатываю музыкой.

— Поздравляю, — Алексей Петрович медленно переходил в наступление. — Ты играешь в кабаке перед жрущей и пьющей публикой. Как это у вас называется? Лабаешь… Хотя бы не на барабанах?

— Нет, на клавишных, — соврал Марков-младший.

— И то хорошо. Мама будет довольна, что годы музыкальной школы тебе пригодились хотя бы для этого.

— Я очень благодарен маме, что она помучила меня в свое время.

Алексей Петрович по-хозяйски подошел к забору. Приладил отошедшую доску и пристукнул ее ладонью. Доска подождала, пока отец с сыном отойдут подальше, и отскочила опять.

— Значит, ко мне ты чувство благодарности не испытываешь? — спросил отец напрямую.

— За все это? — Кирилл прочертил рукой по воздуху.

— Ты про дачу?

— Нет, вообще, за подаренный мир… За возможность перемещаться в пространстве и времени среди толстых диполей…

— А, понимаю, — сказал отец, внимательно поглядев на сына. — Ты уже хорошо принял…

Тебя про институт спрашивают, в который я тебя засунул, как слепого, мокрохвостого щенка. Хрен с твоей благодарностью. Ты учиться собираешься или нет?

— Я, кажется, учусь.

— «Кажется!»… Про диполи ты уже хорошо выучил. Молодец… А ты знаешь, что у тебя не будет допуска к летней экзаменационной сессии? Что все кораблестроители уже сдали курсовые по деталям машин и защитили, а ты своего преподавателя еще в глаза не видел? «Кажется…»

Креститься надо, когда кажется. А тебе надо еще и чертить по ночам, а не на фоно лабать за карася! Хорошо сказал?

— Нормально.

— Вот-вот. Ты пойми, Кирилл, что кораблестроительная специальность не только обеспечит тебе кусок стабильного хлеба, а с моей помощью обеспечит еще и карьеру.

Кирилл, услышав про «стабильный хлеб», вспомнил блокадную пайку на фоне глубокого декольте официантки Кати и усмехнулся.

— Семья кораблестроителей Журбиных, — Кирилл перешел в контратаку. — Трудовая династия.

Конфликт поколений сводится к спору: что лучше — заклепка или сварка? А потом спускается на воду ракетный крейсер «Алексей Марков», а я разбиваю о твой борт бутылку шампанского…

Из отца получился бы очень хороший ракетный крейсер. Может быть, даже флагман флота.

— Ты бы лучше поостерегся при мне паясничать, — севшим голосом проговорил отец. — Как бы о твой борт я чего не разбил… Никто тебе никогда не доверит эту почетную роль, потому что ты сам — только пробка от этой бутылки.

Не касайся святых для кораблестроителя понятий! Пластмассовая пробка! Кто ты вообще? Музыкант для кабака? Это уже удивительно. Наверняка кабак какой-нибудь затрапезный. Какой из тебя музыкант? Поэт? Никакой ты не поэт!

Наслушался от своего деда, тоже литератора недоделанного, про способности. Блок, Пастернак…

Все белогвардейцы, антисоветчики, короче, сволочь. И дед твой. Только треплется и дерьмо на огороде мешает. Добавил бы в чан с удобрениями твоего Блока, может быть, что-нибудь и получилось. Вот твоя династия! Шампанское он будет о борт крейсера разбивать! Дерьмо ты будешь со стихами мешать, когда тебя за бездарность из кабака выкинут! Понял?! Бросай заниматься дурью, тебе говорят! Берись за учебу!

Какая там у тебя тема курсовой по деталям машин?

— Кулачковый механизм, — машинально ответил Кирилл, хотя сам уже завелся, как дизель.

— Завтра утром дашь мне свою курсовую. Мои проектировщики тебе ее за час нарисуют. Понял? И хватит, я прикрываю твою казацкую вольницу. Рано тебе еще. С этого дня вот тебе кулачковый механизм…

Перед носом Кирилла сложился огромный волосатый кулак. Размером он был с десятиунцевую боксерскую перчатку. Интеллектуальная дуэль между разведчиками закончилась неожиданно. Резидент показал двойному агенту кулак и пригрозил, что даст ему в морду. Агент решил играть в открытую. Ответный удар должен быть достойным. Надо разить наповал, как в карате.

— Я ухожу из института, — сказал Кирилл. И хватит, я прикрываю твою неограниченную диктатуру. Поздно тебе уже. А кулачковый свой механизм прибереги для партийной конференции. Может, стукнешь когда-нибудь кулаком по столу, не все же аплодировать друг другу.

Удар был хороший, акцентированный, как говорят боксеры, «местом». Алексей Петрович даже качнулся в сторону. Но устоял и попытался изменить тактику по ходу боя.

— Как же ты будешь жить?

— Не волнуйся. Я в день зарабатываю ставку твоего инженера-конструктора, — Кирилл несколько преувеличивал, но не слишком.

— Не сравнивай деньги, заработанные на заводе, с подачками пьяной шпаны.

— Ты считаешь, что подачки от государства так сильно отличаются от подачек частных лиц?

— Послушай, парень, — вдруг осенило Алексея Петровича, — а ты, часом, не диссидент?

— Поэт, музыкант тебя же не устраивают, почему бы не диссидент?

Отец вдруг будто вспомнил что-то, махнул рукой.

— Какой ты на хрен диссидент! — Он сказал это так, как когда-то говорил матери, бегавшей по дачному участку в поисках сына. — С кем я говорю?! Один глупый треп и ничего больше.

Документы он заберет из института! А про армию ты забыл? Никуда ты не денешься, диссидент.

И как в те годы, лежа на крыше, Кирилл почувствовал к нему детскую ненависть, потому что отец был прав.

— Значит так, Кирилл, — отец поправил шарф и стал застегивать пальто, давая понять, что разговор закончен и сейчас последуют организационные выводы. — Сейчас ты объявляешь своей компании, что банкет закончился, садишься в машину, берем с собой Диму Иволгина, которого, судя по его поникшему виду, ты чем-то обидел, берем еще эту.., дочку декана, то есть твою девушку и едем домой. Мать все приготовила, пришли гости, эти твои тетки, двоюродные сестры.., черт их разберет! Словом, не будем портить тебе праздник. Ну, и мне, конечно… Поехали. Толя, заводи!