Юрий Вронский - Юрьевская прорубь

• Название: Юрьевская прорубь
• Автор: Юрий Вронский
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001

---

— Давным-давно, лет двести тому назад, а может и более, жил здесь, в Юрьеве, так же как и теперь, бискуп. Уж так дрожал над своим добром! Никому и ничему не доверял — ни дверям кованым, ни тяжёлым засовам, ни стражам с оружием. В замке-то надёжно — сам сторож! Да вот беда: сокровищ день ото дня всё больше становится, так что в замке уже и места нет. День и ночь ломал он голову: где хранить новые сокровища? И спознался тот бискуп с нечистой силой. Сатана ему и присоветовал, как быть. Не задаром, понятно. Плата известная — душу взамен отдай! И говорит сатана бискупу: «Строй, говорит, церковь соборную и рой под ней подвалы громадные. А там видно будет». Бискуп так и сделал — начал строить Домский собор. Сложили стены подвалов, верхние стены стали выводить, И тут — что за наваждение! День строят, а за ночь всё разваливается. Работают, работают — и ни с места! Бискуп снова к сатане: как, мол, быть? И велел сатана замуровать в стену молодую прекрасную девицу. Замуровали. Дело сразу начало спориться, и скоро собор был построен. Но с тех пор каждую новогоднюю ночь девица выходит из стены и бродит вокруг собора. На шее у неё висят ключи. Её так и называют: Дева Ключница. А бродит она вот зачем: ей нужно повстречать другую прекрасную девицу. Тогда она набросит ей на шею связку ключей и навсегда освободится от обязанностей ключницы.

Наступило молчание. Наконец Мартин спросил:

— А сокровища кто стережёт?

— Она и стережёт — у неё все ключи. А без ключа в подвал не попадёшь! Иные пробовали подкоп рыть — пустое дело!

Рыли, рыли — никаких подвалов не нашли: будто их там и не было сроду. Ясно: это нечистый так подстраивает. А говорят, если встретить Деву Ключницу на Новый год ровно в полночь, особенно в полнолуние, она может отворить тебе ненадолго подвалы с сокровищами. Но на совести у тебя не должно быть никакого преступления и жалость в сердце должен иметь. А на безжалостных да на бессовестных, кто к ней явится, напускает она порчу. Многие здешние из немцев пытались её просить — все теперь порченые. Видал бесноватых на Домской паперти? Это они и есть. Больше уж никто не просит у Девы сокровищ. Без толку.

— А что если нам попытаться? — робко спросил Мартин.

— На-ам? — озадаченно протянул Николка и медленно почесал в затылке.

— Мы ведь не безжалостные и не бессовестные, — сказал Мартин, — значит, нам бояться нечего?

— Да оно конечно, — согласился Николка, — нам-то бояться нечего… Ай да Мартын! Как это я сам не додумался! Ведь проще пареной репы! Коли Дева смилостивится — вот тебе и корабль! А то и два!

— Два? — переспросил Мартин. — Да если взять по хорошему мешку да набить доверху, небось двадцать два корабля купишь, а может, и сто! Эх, жаль только — январь ещё не скоро!

— Нам январь ни к чему, — заметил Николка.

— А как же, — спросил Мартин, — ты ведь сам говорил, что Дева Ключница выходит только в Новый год?

— Так это ваш латинский новый год в январе, а наш православный — первого сентября. Уже меньше трёх недель осталось.

Мартин не был уверен, что католические привидения соблюдают православные праздники, но Николка сказал:

— Кто ж знает, какой веры Домская дева? Ты знаешь? И я не знаю. Скорее всего, не латинской. Зачем вашим свою замуровывать? Ну, а в крайнем случае, если она в сентябре не выйдет, попытаем счастья в январе.

На том и порешили,

Гроза меж тем кончилась.

— Аида на голубятню, — сказал Николка.

Глава шестая. ГОЛУБЯТНЯ

Когда мальчики поднялись на чердак хлева, где была голубятня, Николка достал из ветхого сундучка сверлильце и начал провёртывать отверстия в ровных обтёсанных жердях, из которых у него был сделан остов большой клетки. Мартин сел на охапку сена, обхватил руками колени и, положив на них подбородок, стал смотреть на голубей.

Каких тут только не было: белые, чёрные, сизые, красные, пегие!.. Много было такой масти: весь голубь белый, а верхняя часть крыла пепельно-голубая. Два чёрных пояска поперёк крыла, словно нарисованные, отделяют пепельно-голубое от белых маховых перьев. Ноги мохнатые. Мартин уже знал, что голуби этой масти называются «чистые».

Голуби вольно влетали и вылетали в отворенное окно. На чердаке стоял немолчный шум от хлопанья и свиста крыльев. Некоторые голуби ходили кругами возле своих голубок. Распустит такой голубь хвост до полу, надуется и вдруг, низко опустив надутый зоб, кинется бегом к голубке, но, не добежав нескольких шагов, внезапно остановится и начнёт кружиться на месте. И воркует, воркует, будто стонет.

Все Николкины голуби были хольные: кажется, тронешь — и к пальцам пристанет пыльца, как от крыльев бабочки.

Николка провёртывал отверстие за отверстием в верхней и нижней жердях, следя, чтобы они точно приходились одно над другим. Время от времени он откладывал сверлильце и брал ракитовые прутья из лежавшего рядом вороха. Каждый прут, слегка согнув, он вставлял концами в верхнее и нижнее отверстия, а когда отпускал их, они распрямлялись. Получалась деревянная решётка.

В углу уже стояла одна клетка — не очень большая, гораздо меньше той, которую мастерил Николка. В ней сидело несколько крупных сизых голубей.

— Мартын, — сказал Николка, — сбегай-ка, принеси свежей воды.

Мартин схватил лёгкое, из тоненьких досочек ведёрко и побежал на колодец. Вернувшись, он выплеснул за окно остаток воды из долблёного корытца. Потом отворил клетку с сизыми голубями, достал оттуда глиняную плошку, переменил в ней воду и поставил обратно. При этом одни голуби забились в угол, а другие норовили клюнуть его в руку. Сразу было видно, что эти отнюдь не из ручных.

— Почему они всё время сидят в клетке, — спросил Мартин, — а не летают, как остальные?

— Это Трифоновы голуби, — отвечал Николка, не прерывая работы, — он ещё весной привёз их сюда из Пскова. Если их выпустить, они сразу полетят домой, никуда не сворачивая. Гонцы — такая порода. Их тут было больше! Иных мы уже выпустили, а эти пока сидят — на всякий случай. Ты не думай, я их выпускаю полетать по чердаку, чтоб не засиделись. Затяну окно сетью и выпущу. А теперь вот — видишь, какой здоровенный отсадок делаю — не захочешь улетать! — и он показал на недоконченную клетку.

— А на какой-такой случай они пока сидят?

— Случай-то? — Николка почесал в затылке. — Да мало ли… Ну, навезли, скажем, в Юрьев соли — видимо-невидимо! Дешевеет она не по дням, а по часам. Тут её самое время покупать. Нужно Трифону весть подать: езжай, мол, сюда, соль дешева, а будет ужо ещё дешевле. Или другое что-нибудь… Без голубей трудно! Кто же с вестью до Пскова так скоро доберётся? Ведь голубю тут дела всего часа на два — ход у него быстрый, путь прямой! Ему не надо петлять по рекам да по озёрам, как на судне, или по дорогам, как на лошадях. Вылет тел он из города — под ним блестит-сверкает Омовжа. Потом Омовжа побежит влево и скроется из глаз. Пойдут леса, болота, речки, деревни… А как перевалит наш гонец за половину пути, полетит он над Чудским озером: справа — берег, слева — вода без края. Потом река Великая — там ему и Псков уже виден… Псковичи у нас оставляют своих голубей, а мы — у них.

Мартин подумал и снова спросил:

— А как же Трифон узнает от голубя, что нужно? Ведь говорить-то голубь не умеет!

— Ну, это проще простого, — ответил Николка. — Если посылаешь голубя с вестью, берёшь стебло от какого-нибудь большого пера, хоть от гусиного, прячешь в него свернутую грамотку, привязываешь стебло к голубиному хвосту и пускаешь гонца на волю!

Мартин помолчал, как бы следуя мысленно за полётом голубя, и вздохнул:

— Здорово!.. Мне бы голубей! Николка тут же откликнулся:

— А что ж? Заведи! Я тебе для начала и пару птенцов подберу, каких получше. Вот эти, что летают, сизые — ведь это всё гонцы! Их тоже берут во Псков, когда надо. Или возьми чистых — эти зимние: зиму до страсти любят!

— Дедушка не позволит, — печально сказал Мартин. — Мне ничего не позволяют…

Николке стало жаль друга. Не зная, чем его утешить, он предложил:

— Давай подымем сейчас всех голубей в небо и полюбуемся на них?

— Нет, мне пора идти, — ответил Мартин, — я уж и так… Хорошо тут у тебя, Николка, век бы не уходил! А дома… И Мартин умолк, не договорив.

— Эх, жизнь твоя! — с сердцем сказал Николка. — Не позавидуешь и богатству!

Глава седьмая. ТРИФОНОВА ЛАМПАДА

Мартину не сошло с рук, что он так долго пропадал и не выучил заданного псалма. До розог дело, правда, не дошло, но дедушка объявил, что Мартин две недели не будет выходить из дому, а посвятит это время спасению своей души, которой, без сомнения, пытается завладеть дьявол. Мартин горячо возблагодарил Бога за то, что дедушкины подозрения пали на дьявола. Он не мог без содрогания подумать, что бы было, если бы дедушка узнал, что у его внука появился друг в Русском конце!

Тяжко томиться в неволе, но Мартин за все эти две недели ни разу не нарушил запрета выходить из дому и прилежно учился, боясь, как бы новый взрыв дедушкиного гнева не помешал ему отправиться с Николкой за сокровищами Донского собора.