Борис Васильев - Офицеры

• Название: Офицеры
• Автор: Борис Васильев
• Жанр: О войне

Полная литературная версия сценария широко известного одноименного фильма о судьбах русских офицеров и их семей.

---

Вешает трубку, дает отбой. Басмач, улыбаясь, опускает маузер.

Тишина обрывается криками во дворе. Басмач смотрит в окно.

К домику обходчика, пошатываясь, медленно бредет человек в чалме и халате.

Басмачи кричат, машут руками, но Алексей упорно идет прямо к колодцу. И когда оказывается под его прикрытием, вдруг разворачивается и выхватывает из-под складок халата два офицерских нагана-самовзвода.

Он стреляет одновременно из обоих стволов, он недаром получил красные шаровары за призовую стрельбу. Три залпа, и шестеро басмачей корчатся на песке.

А седьмой из окна стреляет в него. Дважды бьет мимо, но Алексей не успевает увернуться, и третья пуля отбрасывает его от колодца.

Улыбаясь, красивый басмач тщательно целится, чтобы добить противника. И в этот момент массивный гаечный ключ тяжело обрушивается на его голову. Басмач падает грудью на подоконник, а старый обходчик яростно продолжает бить по черной барашковой папахе. И вдруг замирает.

На пороге домика — Алексей.

— Телефон. Срочно…

Вечер. Конюшня. Мерно похрустывают сеном лошади. Чьи-то руки старательно обвязывают конские копыта старой кошмой.

Вечер. Канцелярия. Варавва и командир эскадрона.

— От нас до мазара в два раза дальше, чем от мазара до банды Илляз-бека, — негромко говорит комэск. — Если Абдула подаст сигнал…

— Не подаст, Георгий Петрович. Может, кто другой и попытается, а за Абдулу я ручаюсь.

— На всякий случай мы будем ждать вас в скалах. А Кериму не доверяй: единожды предавший предаст в любую минуту.

— Побоится.

— Если что… — комэск не привык к торжественности. — Я тебя к ордену представил за пленение Моггабит-хана. Документы и мой рапорт в столе. Вот ключ.

— Товарищ командир… Георгий Петрович…

— Учись, Ваня. Всю жизнь учись и всю жизнь помни, что противник всегда может оказаться умнее тебя.

Вечер. Возле будки обходчика — шестеро убитых и семь лошадей. Алексей отбирает двоих, успокаивает, подтягивает подпруги. С трудом взбирается в седло, вторую лошадь привязывает сзади на длинном поводе.

Старик-обходчик приносит фляги с водой. Крепит их к седлу второй лошади, вздыхает озабоченно:

— Ранен ведь, сынок. Не доедешь.

— Доеду.

И опять в тихом голосе Алексея — суровое несокрушимое упорство.

Ночь. Беззвучными тенями скользят по пескам две лошади. Безмолвные всадники ссутулились в седлах.

— Стой!

Из темноты шагнули двое. Прищуренные глаза — на прорезях прицелов.

— Это я. Керим.

Всадники спешились. Впереди — Керим, за ним — Варавва в надвинутой на глаза папахе. Ствол его пистолета упирается в спину Керима.

— Кто это с тобой?

— Свой. У него важные известия. Где Абдула?

— В мазаре. Жрет плов и рассказывает…

Резкий удар обрушился на первого часового. И тут же второй, выронив оружие, со стоном падает на песок.

— Правильно, товарищ командир, — прошептал Керим, — стрелять нельзя, Илляз-бек рядом.

Ночь. С бархана на бархан скачет Алексей. На скаку пересаживается на свежего коня.

Ночь. Глиняный дувал чуть угадывается в темноте.

Две фигуры бесшумно приближаются к дувалу.

За дувалом рубиново светится тлеющий костер. У костра трое. Среди них — полный, что был на переговорах вместе с Илляз-беком, — Абдула.

— Да, это жизнь для джигита, хвала Аллаху! Граница рядом, и всегда можно уйти…

Резкий свист. Абдула поднимает голову, и казачий кинжал Вараввы вонзается ему в горло. Захрипев, Абдула падает лицом в костер.

— Сидеть! — в освещенном круге костра — Иван с маузером. — Вяжи их покрепче, Керим…

— Пора, — говорит комэск, посмотрев на часы.

Дневальные распахивают створки ворот. Вслед за командиром две сотни бойцов выезжают в ночь.

— А ты, кажется, исправляешься, Керим, — улыбается Иван.

Они стоят возле тлеющего костра. Рядом — связанные басмачи и мертвый Абдула.

— Надо спешить, — шепчет Керим. — Надо женщину искать.

— Погоди, — Иван оглядывается. — Неудобно, понимаешь, без цветов…

Он шагает в темноту, сразу скрывшись из вида. Керим хватает маузер Абдулы и, торопясь, несколько раз стреляет вслед Варавве. А потом в ужасе бежит от костра, от связанных басмачей, от мертвого Абдулы к лошадям.

И тогда из темноты сухо и деловито щелкает одинокий выстрел. Керим с разбега падает лицом в песок.

Чуть светало, и внезапные эти выстрелы гулко разнеслись по пустыне.

— За мной! — крикнул комэск, переводя сотни с рыси на полевой галоп.

Любочка и Иван скакали по горной дороге. Иван был без папахи, и чуб развевался на ветру. А Любочка все еще утирала слезы.

— Извините, что встречал без цветов, — балагурил Иван, стараясь развеселить ее. — Но клянусь, это в последний…

Он вдруг замолчал, схватил ее коня за повод: навстречу скакала группа басмачей. Варавва круто развернул коней:

— Кажется, нам не сюда, Любочка. Держитесь крепче!..

Другой участок дороги.

Намертво вцепившись в конскую гриву, скачет Любочка.

За нею — Варавва. Прикрывая ее, он на скаку отстреливается от скачущих следом басмачей.

Поворот. Еще поворот. Они вырываются в долину, и из-за скал вылетает кавалерийская лава:

— Ур-ра-а!..

Впереди — комэск. Сверкает над головой клинок.

Сшиблись с басмачами, и смешалось все. Кони, люди, лошадиное ржание, крики, стоны, выстрелы…

По-прежнему прикрывая Любочку, Варавва пробился к командиру. Комэск был уже ранен, вяло отмахивался шашкой.

— Скачите в казармы! — прокричал Иван. — Я задержу!..

Сунул повод Любочкиного коня командиру, ринулся в свалку.

Отстреливаясь, комэск вместе с Любочкой постепенно выбирались из боя.

Стремительная и жестокая кавалерийская рубка. Но басмачи все подтягиваются, охватывая в кольцо небольшой отряд. И уже не с одним — с двумя, а то и с тремя приходится драться каждому бойцу.

Иван сражается с сыном курбаши Илляз-беком. Сверкают клинки, храпят кони. Иван теснит Илляз-бека, но на него тут же бросаются трое басмачей, и пока Иван отбивается от них, Илляз-бек отдыхает. Он спокоен, он уверен, что исполнит сегодня свою клятву.

Комэск и Любочка уже выбрались из схватки и во весь опор скакали по дороге, когда конь споткнулся, и Любочка на всем скаку вылетела из седла. Комэск спешился, бросился к ней:

— Сильно ушиблись?

Рядом ударили пули: стреляли почти в упор. Комэск оглянулся, увидел басмачей и успел только прикрыть Любочку…

Он упал рядом, и она инстинктивно подхватила его голову. А басмачи уже приближались, уже орали, уже тянули руки, когда из-за поворота на запаленной лошади вынырнул всадник в чалме и халате.

— Моггабит-хан!.. — ликующе закричали басмачи.

Стоя рядом с женой, Алексей уже бил в упор по растерянным басмачам.

Со всех сторон теснят басмачи отряд Вараввы. Один за другим падают бойцы. Кажется, еще минута-другая, и дрогнут кавалеристы, развернут коней и, нахлестывая их, в панике бросятся врассыпную.

Странное тарахтение врывается в многоголосый шум рубки. Оно делается все громче и громче: с севера низко над землей идет старенький биплан.

— Шайтан-арба!..

Паника охватывает басмачей. Нахлестывая лошадей, они во весь опор скачут к горам.

А самолет кружит над всадниками, снижаясь до бреющего полета, обстреливая, сея панику и ужас.

— За мной!.. — размахивая шашкой, кричит Иван.

Кавалеристы бросаются следом, преследуя панически удирающего противника.

Иван настигает Илляз-бека. Короткая яростная схватка: теперь Илляз-бек в одиночестве: его телохранители мчатся к горам, нахлестывая перепуганных лошадей.

Несколько выпадов, и сверкающий клинок Ивана с силой опускается на голову бека. Выронив оружие, Илляз-бек падает на круп, и конь выносит его из схватки.

Где-то вдали замирает бой: лязг оружия, топот, выстрелы, крики. А тут, на обочине дороги, уже тишина.

Любочка держит на коленях рано поседевшую голову командира эскадрона. Алексей расстегивает офицерский френч, слушает сердце. Потом медленно, аккуратно застегивает его на все пуговицы.

И натыкается на карман: левый, где сердце. Лезет в него и достает самодельный деревянный портсигар: сыплется махорка из двух пулевых пробоин.

На металлической пластинке — старательно выполненная гравировка:

«ЕГО БЛАГОРОДИЮ ГОСПОДИНУ РОТНОМУ КОМАНДИРУ ПОРУЧИКУ ГЕОРГИЮ ПЕТРОВИЧУ МАКСИМОВУ НА ДОЛГУЮ ПАМЯТЬ, 7-я РОТА ЕПИФАНСКОГО ПОЛКА. ГАЛИЦИЯ. 1915 ГОД»

Подъезжают бойцы. По одному, по двое, группами. Многие ранены. Спешиваются, снимают фуражки. Молчание.

Раздвинув всех, к покойному командиру подходит Варавва. Опускается на одно колено, долго всматривается. И вдруг — шепотом:

— Приказ выполнен, Георгий Петрович.

Сын

По ровной, как стол, степи тянется воинский эшелон. Теплушки, платформы, старенький паровоз.