Петр Григоренко - В подполье можно встретить только крыс…

• Название: В подполье можно встретить только крыс…
• Автор: Петр Григоренко
• Жанр: Биографии и Мемуары

Поверив в юности в идеалы революции, он верой и правдой служил режиму. И служил честно: взлеты и падения в его карьере всегда были следствием внутренних убеждений, а не конъюнктурным движением. Плоть от плоти системы, он стал одним из самых ярких и мужественных деятелей правозащитного движения 60 – 70-х годов в СССР. Именно шоком властей от того, что такой человек выламывается вдруг из их среды, объясняется, видимо, то, почему Григоренко сажают не в тюрьму, а в психушку. Наверное, он действительно казался сумасшедшим... Воспоминания генерала-диссидента – один из интереснейших документов безвозвратно ушедшей эпохи.

---

– Каким образом? – Спрашиваю я, оглядывая его.

– А я здесь в Управлении начальника инженеров оперуполномоченным контрразведки. Я хотел бы зайти к Вам.

– Я еще дел не принял. Ничего Вам сказать не могу.

– Но зато я Вам могу кое-что сказать, что будет Вам полезно знать перед вступлением в должность.

– Ну пойдемте.

Ничего полезного, как я и предполагал, он сказать не мог. Он говорил о бдительности, неоднократно подчеркивая, что первый враг народа обнаружен именно в управлении начальника инженеров. Он так напирал на это, что у меня невольно возникла мысль: не ты ли сам организовал этот арест и теперь собой любуешься. А он воистину любовался, явно бравировал своим положением и даже намекал довольно прозрачно на то, что я теперь завишу от него больше, чем зависел он от меня в батальоне. Пришел он явно за тем, чтобы насладиться своим положением и очень гордился собой. Но я недолго терпел.

– У Вас ничего больше нет ко мне? – Спросил я сухо.

Он смутился: «Да все… я только… хотел… предупредить…»

– Спасибо за предупреждение и советы, но у меня сейчас много работы. До свидания.

Когда он удалился, я пошел к Шалаеву: «Как дело с Плещеницкими батрайонами?» – Шалаев начал заикаясь говорить что-то невнятное. Я перебил: «Возьмитесь сами лично за проработку этого проекта. Привлеките весь отдел, работайте хоть круглосуточно, но послезавтра к 9 часам чтоб основные данные были у меня на столе. Я надеюсь в 10 выехать в Смоленск для личного доклада начальнику инженеров».

После этого, захватив карту Плещеницкого участка, я снова пошел к Вишнеревскому. Он, как общевойсковик, сразу понял опасность открытого фланга. Не будучи УР'овцем, он при первом знакомстве с картой УР'а не придал значения этому.

– Я думал, – сказал он, – что к нашим флангам будут примыкать фланги соседей.

– Нет, УР'ы создаются на важных операционных направлениях. Их задача в том и состоит, чтобы не допустить развития наступления противника на таких направлениях. Прочной обороной мы вынуждаем противника искать фланги и пытаться обойти их. УР к этому должен быть готов и обязан принять меры для противодействия обходу флангов. И наш план обороны предусматривает это. Я думаю, что предпринятый противником обход нами будет отбит и при нынешнем положении. Но зачем позволять противнику совершать обход фланга по благоприятной местности. Пусть идет по лесисто-болотистой пойме Березины или перелезает на ту сторону реки.

Комбриг без спора согласился с этими доводами. Я сказал, далее, что вопрос этот не нов. В округ уже обращались еще при Померанцеве, но недостаточно настойчиво. И я боюсь, что если мы решительно не потребуем этих двух батрайонов, то в случае какого-нибудь разбирательства вину за их отсутствие взвалят на нас. Вишнеревский и с этим согласился. Тогда я, согласовав с ним суть и тон бумаги, которую надо послать в округ, попросил разрешения послезавтра лично поехать с нею.

– Да хоть завтра, – сказал он, – такие дела нельзя откладывать. И так мне могут сказать, что я очень долго думал. Ведь я в УР'е уже больше чем полгода.

– Нет, к завтрашнему дню я не успею подготовиться. Так что разрешите послезавтра.

Когда я уже был у дверей, вдруг раздался сухо-официальный голос:

– Товарищ начальник инженеров! А почему Вы являетесь ко мне не по форме?

Сделав поворот кругом, я удивленно произнес: «Не понимаю!»

– Вы не сменили знаков различия.

Я действительно продолжал ходить со своими двумя шпалами, т. е. со знаками различия по должности командира отдельного батальона. Полагалось же одновременно со вступлением в новую должность одевать знаки различия по этой должности, если в приказе не оговорено иное. Как я уже писал, при выпуске из академии в приказе о моем назначении на должность 7-ой категории (одна шпала) указывалось «с присвоением Т-8» (две шпалы). В последнем приказе никакой оговорки не было, и это означало, что мне полагалось вместо двух «шпал» одеть один «ромб» (К-10). Но шло присвоение званий. Уже очень мало осталось тех, кто их еще не получил. Не получил и я. Но приказ мог придти в любой момент, и я не хотел что-либо менять на петлицах, чтобы не попасть в смешное положение. Дело в том, что знаки различия для званий были оставлены те же самые, что носились по должностям (квадраты, прямоугольники, ромбы). Но звания давали (по знакам) значительно ниже должностных. Бывали даже случаи, когда человек, носивший по должности три ромба, по званию вынужден был одевать три квадрата. Померанцев вместо трех ромбов одел по званию один. Вишнеревский вместо двух – тоже один. Оба этих присвоения относились к числу «счастливых» случаев. Как правило, бывало хуже. Было немало случаев, когда человек получал не только более низкие знаки, но и интендантское звание, что для командного состава было оскорбительно. Многие старались скрыть свои новые знаки. Широко, в холодное время года, стали пользоваться бекешами, на меховые воротники которых петлицы не нашивались. Ходили всяческие горькие шуточки. Начальник штаба УР'а (у Померанцева), получивший звание первым в УР'е, вместо двух ромбов одел один и на следующий день шутил: «У моего сына в школе ребята спрашивают – что теперь твой папа носит? – а он – один ромб и одну дырочку». Другие на подобный вопрос отвечали: «Две шпалы… на двух петлицах». Была масса обиженных. Был даже случай, опубликованный в приказе Наркома обороны, когда офицер отказался от присвоенного ему звания. И нарком без зазрения совести писал об этом офицере в приказе: «Всю свою службу в армии околачивался в штабах». Этим он пытался обосновать оскорбительно низкое звание, но унизил штабную службу. Помню, какое невыгодное впечатление произвел этот приказ на штабных командиров. Их теперь официально отнесли к второстепенным военным работникам.

Высокие командирские звания получали лишь те, кто вce время командовал. Годы учебы, служба в штабах и тылах, преподавательская работа не только не учитывались для званий, а влияли отрицательно. Звания присваивали центральные комиссии. Одну возглавлял Буденный, другую Тимошенко. Рассказы о работе этих комиссий передавали из уст в уста. Вот, например, Буденный открывает заседание. Мелкий военный чиновник докладывает прохождение службы. Например: в армии пять лет. Командовал взводом, ротой, недавно назначен командиром батальона. Буденный изрекает «майор». Все соглашаются. Никто даже фамилией не интересуется. В то же время военно-образованные, знающие свое дело начальники штабов дивизий, начальники оперативных отделов корпусов тоже очень часто получали звание майора. А вот доклад о другом кандидате. Подпоручик старой армии, участник гражданской войны, на штабных должностях; окончил военную академию, сейчас преподает в ней. Буденный: давно служит, но как-то все где-то по закоулкам. Дадим ему полковника интендантской службы. Человеку нанесена самая тяжкая обида.

Интендант по-тогдашнему – это вроде невоенный. Я лично знал молодого человека с тремя ромбами. Он работал в Управлении Боевой Подготовки Красной Армии инспектором физической культуры и спорта. Ожидая звания, он был буквально больным: – «Дадут мне интенданта». – сокрушался он. И как же он радовался, когда ему дали старшего лейтенанта, т. е. три квадрата вместо трех ромбов. Но оскорбительные интендантские звания давали широко, распространенно. Я видел начальников штабов полков и дивизий, начальников оперативных отделов дивизий и корпусов с интендантскими званиями. Это было оскорбление людям, но это было и унижение важнейших должностей, подрыв престижа этих должностей. О людях с интендантскими званиями, какой бы они пост не занимали, презрительно говорили: «У него три шпалы на зеленом поле (на зеленых петлицах). Да что иное и могли сделать „икона с усами“, как назвал Буденного генерал Шарабурко, „дубовый маршал“, как звали в армии Тимошенко. Им и подобным вверили это ответственное дело, чтобы они натворили побольше недовольных и тем помогли выявить тех, кто способен не соглашаться с начальством, не говорить „спасибо“, когда плюют в глаза. Впоследствии многие из арестованных офицеров рассказывали, что одним из обвинений было: „Проявлял недовольство полученным званием и высказывал критические суждения“.

Я своего звания ожидал без страха. Почти твердо я знал его. Мне было понятно, что с точки зрения буденных я, по сути, гражданский человек: два года в академии, два года в штабе и год командования батальоном – больше чем на старшего лейтенанта по командной части не тяну. А между тем занимаю высокий пост и имею квалификацию военного инженера – значит дадут военно-техническое звание на одну или двe шпалы, т. е. военинженер 3-го или 2-го ранга. Хотя, конечно, могло случиться и что-то неожиданное. Когда решение находится в буденно-тимошенковских руках, ждать можно всего. Поэтому мне не хотелось ничего менять на петлицах до получения звания. Но приказ есть приказ. И я одел свой ромб. Проносить его долго мне не пришлось – не помню сколько, но не более 15-20 дней. Пришел приказ. Мне было присвоено звание военинженера 3-го ранга. И я в ту же дырочку, где был ромб, вставил присвоенную мне «шпалу».