Филиппа Грегори - Привилегированное дитя

• Название: Привилегированное дитя
• Автор: Филиппа Грегори
• Издательство: Библиополис, Текс
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 1995

Романы, составляющие трилогию, — «Вайдекр», «Привилегированное дитя» и «Меридон» — принадлежат перу талантливой английской писательницы Филиппы Грегори.

Дорогой ценой приходится платить детям Беатрис Лейси — Джулии и Ричарду — за преступления матери. Их детство проходит в том же райском уголке. Прелесть Вайдекра согревает их души, но безумный Ричард готов на любое злодеяние ради обладания этой землей, а Джулия стремится защищать простых людей.

---

— Фу, — с отвращением произнес Ричард, и его лицо исказилось.

— Одевайся, — свистящим шепотом велела я, едва превозмогая боль. — И пошли за акушеркой.

— Я пришлю к тебе Дженни, — на ходу проговорил Ричард, направляясь к двери. Спеша обеспечить мне помощь и спеша поскорее отсюда убраться.

— Не надо, — проговорила я с расчетливой, обдуманной хитростью.

Я знала, что мне надо делать. Думаю, что я знала это еще с того самого дня в Экре, когда пообещала им, что не дам нового сквайра для нашей несчастной земли.

Во Франции убили короля и тем прекратили королевскую династию.

Я намеревалась сделать то же самое.

Я не смогла предотвратить рождение ребенка.

Затем волнами стала накатываться боль. Вошедшая Дженни нашла меня скорчившейся на полу, словно нищий на пороге пивной. Она подняла меня, чтобы переложить на постель, но, увидев грязные простыни, усадила меня у окна и стала перестилать белье. Я сидела, глядя на серебристый в лунном свете лес, где будто бы в такт моей боли раздавалось глухое уханье совы.

В комнате позади меня меж тем усиливалась суматоха, до меня доносилось звяканье медного кувшина, в который наливали горячую воду, шорох перестилаемых простыней, но мне не хотелось оглядываться. В дверях возник Страйд, он принес корзину, полную дров, чтобы можно было топить камин всю ночь. Я по-прежнему чувствовала себя одинокой, на каком-то острове боли, которая становилась такой сильной, что мне казалось, будто неизвестный хищник пожирает мои внутренности.

Я встала и начала ходить по комнате, надеясь позабыть об этой боли, я ходила от камина до ниши окна мимо туалетного столика и потом поворачивала обратно. Когда я проходила мимо Дженни, мне приходилось брать себя в руки, чтобы не ухватиться за нее и не попросить не оставлять меня. Все-таки я оставалась еще беспомощной девушкой, слишком молодой и хрупкой, чтобы дать ребенку жизнь, а ужас, царивший в моем мозгу, и приступы боли разрывали меня на части.

— Я боюсь, — безнадежно вздохнула я.

Дженни с сочувствием посмотрела на меня и отвернулась к камину. Он запылал ярче, и на стенах замелькали желтые отсветы пламени. Боль подступила ко мне снова, и я опять принялась ходить по комнате. Никогда в жизни я не чувствовала себя такой одинокой.

— Милорд послал в Чичестер, — попыталась подбодрить меня Дженни. — Он сейчас в библиотеке. Может быть, позвать его сюда, чтобы вам было легче?

— Я скорее соглашусь оказаться в одной комнате с дьяволом, — зло глянула на нее я, и боль скрутила меня на долгие секунды. Я не могла больше вымолвить ни слова.

— Может быть, позвать миссис Мерри из Экра? — предложила Дженни. — Она такая умная и еще у моей матери принимала роды.

— Нет, — сквозь зубы простонала я и вытерла пот с лица. Миссис Мерри слишком хорошо знала свое дело, чтобы оставить меня наедине с ребенком, в чем я нуждалась. — Нет, — повторила я. — Но ступайте и приготовьте для малыша все, что нужно.

Дженни бросила на меня испуганный взгляд, но кивнула и вылетела из комнаты.

Как только она ушла, боль нахлынула с новой силой, и я едва успела вцепиться в спинку кровати, чтобы не упасть. Но следующая волна боли швырнула меня на пол, лицом в ковер, и я из последних сил перекатилась на спину и увидела, как мой живот стал почему-то торчком, и тут начались потуги.

Я схватилась за ножку кровати и стала тужиться как могла сильнее. И я почувствовала, как, словно таинственная пещера, открывается отверстие у меня между ногами, и меня захлестнуло чувство такое сильное, как похоть. Я сидела на полу и тужилась изо всех сил.

И тут его головка выскользнула из меня.

Одна в комнате, в полутьме, в то время как прислуга в суматохе где-то бегала, но никто из них не догадался прийти ко мне, я потянула за эту головку, и вдруг со страшным толчком — мне он показался ударом грома — мой ребенок выскочил на свет, и упал прямо на ковер. Я тут же подхватила его на руки.

Взяв уголок моей ночной рубашки, я вытерла ему глазки, щеки и ротик. Ребенок сморщился, открыл ротик и издал слабый, еле слышный крик протеста, затем слегка закашлялся и задышал.

Он был живой.

Она была жива.

Я раздвинула крошечные ножки, и увидела розовую, чуть припухшую промежность и поняла, что мое желание сбылось и у меня родилась девочка. Тогда я наклонилась, погладила маленькую стопу, пальчики на которой казались горошинками, и обхватила двумя пальцами щиколотку.

— Сара, — тихо произнесла я, и она открыла глазки и посмотрела прямо мне в лицо.

Это был мой ребенок. Я всем сердцем чувствовала, что она принадлежит мне, так же как я чувствовала своей собственностью вайдекрскую землю. И она не родилась ни больной, ни сумасшедшей, ни злой. Она была всего лишь крошечным младенцем, которому не нужно ничего, кроме возможности вырасти и быть счастливым. И она имела своего рода право на это, так же как любое родившееся на свет Божий дитя.

Я попыталась встать на ноги, и когда я чуть приподнялась, то почувствовала, как что-то мягкое выпало из меня и упало на пол. Я замерла испуганная, но, увидев тонкий пурпурный пульсирующий шнур, тянущийся к ребенку, все поняла. Глупая женщина я была, что забыла о существовании детского места и о том, что необходимо с ним сделать.

Я наклонила голову вниз, вспомнив при этом, как поступают овцы, и перекусила этот шнур. Затем взяла чистый носовой платок и перевязала этот шнур около самого животика ребенка. Потом я встала, вынула из шкафа свою шаль и завернула младенца, отчего он сразу стал похож на свернутого цыпленка. Сверху я накинула на нее еще одну шаль, поскольку нам нужно было выйти в темную морозную ночь, и я хорошо слышала, как завывал там ветер.

Положив девчурку на сгиб руки, я вынула из шкафа свою зимнюю накидку из теплой шерсти и надела ее, прикрыв и малышку. Я оставалась в той же запачканной кровью ночной рубашке, и она хлопала по моим лодыжкам, но я не обращала на это внимания. Я была босая, но это не имело никакого значения.

Ребенок, согретый моим теплом, притих и, кажется, заснул. Я прижала его покрепче и тихонько открыла дверь.

Страйд и Дженни были на кухне, до меня донеслось громыханье кастрюль, в которых грелась вода. Шаги миссис Гау раздавались этажом выше, там она разыскала и срочно приводила в порядок старую семейную колыбельку. Я подняла голову, прислушиваясь, но не услышала Ричарда.

Потом я пожала плечами, как будто это не имело никакого значения и мне никто не. смог бы помешать, и, прижимая к себе драгоценный сверток, стала бесшумно, как привидение, спускаться по лестнице.

Внизу я услышала звук, доносившийся из библиотеки. Это было звяканье графина о стакан, и я поняла, что Ричард сидит там, пьет и ожидает новостей. Ждет акушера из Чичестера. Ждет, когда тот спустится по лестнице с новым наследником Вайдекра на руках и скажет: «Сквайр, примите ваше дитя». И будет перевернута последняя страница этого счастливого романа.

Но этого не случится никогда.

Я знала, какую цену мне придется заплатить. Я поняла это, когда была готова умереть в своей собственной постели от руки убийцы. Я была готова к этому и сейчас, когда прижимала к себе драгоценную ношу. Я должна расплатиться за то, что я Лейси. И ценой за это будет моя девочка.

Ричард никогда не увидит свое дитя.

Вайдекр никогда не получит наследника. Тихо, как тень, я спустилась по лестнице, и мой путь отмечали капли крови, падавшие так же бесшумно на покрытый толстым ковром пол. Я кралась, как раненый зверь.

Эти следы могли повести за мной Ричарда, чуявшего кровь подобно собаке. Я слышала, как яростно снаружи завывал ветер, как шумели верхушки деревьев. Скоро на землю обрушится ливень и смоет все следы. Да и Фенни должна стоять высоко. Когда же начинается половодье, в Фенни можно спрятать все, что угодно. Ричарду известно это лучше, чем кому-либо из людей. Он не забыл, как несколько месяцев назад утопил в этой реке тело молодой женщины.

Задвижка на передней двери щелкнула, но шум снаружи заглушал все звуки. Холодный воздух дунул в холл, но дверь в библиотеку была плотно закрыта, и Ричард не услышал, что его дом стоит открытым. Он не знал, что его дом открыт и ветру, и людям. И что ребенок, которого он так жадно ждал, исчез и никогда больше не вернется сюда.

Я сделала шаг вперед, и ветер с дождем кинулись на меня, как на заклятого врага.

Целый каскад воды, тяжелой, как град, обрушился на меня, и по моему лицу покатились капли, похожие на слезы. Я встряхнула головой, как собака, выходящая из воды, и крепче прижала ребенка к себе.

Ноги сводило от холода, когда я спешила по дорожкам сада к воротам. Я сделала глупость, отправившись босиком, но я не подумала об этом. Я не подумала ни о чем. Я знала одно: я должна дойти до Фенни и сделать то, что задумала, и никакая крапива, холод или град не смогут остановить меня.

От боли я кусала губы, скользя по камням и падая в лужи. Мои накидка и ночная рубашка стали насквозь мокрыми, единственное, что оставалось сухим, — это сверток с малышкой. Я слышала ее тихое, уютное посапывание, и у меня мелькнула мысль обратиться к ней и сказать: «Это — Вайдекр, он принадлежит тебе. А ты, моя маленькая, — Лейси». Но слова не шли у меня с языка. Этот ребенок, моя дочь, уйдет из этого мира так же, как она в него пришла, — не владея ничем.