Генрих Грузман - Слёзы мира и еврейская духовность (философская месса)

• Название: Слёзы мира и еврейская духовность (философская месса)
• Автор: Генрих Грузман
• Жанр: Философия

Духовность и дух. Духовность как коллективное свойство и подлинность во множестве. Духовность есть то, что нуждается во всем и в чем нуждаются все. А. И. Солженицын и его диатриба «Двести лет вместе». Несостоятельность и методологическая порочность израильской критики по обвинению Солженицына в антисемитизме. Упущение и заслуга А. И. Солженицына. Монотеизм у И. Великовского и З. Фрейда. Начала сублимации культур, – вот далеко неполный перечень понятий, затронутых в работе современного философа Генриха Грузмана, которую никак не назовёшь «лёгким чтением». Для всех, интересующихся состоянием современной философской мысли.

---

Исайя, видимо, первым сделал из горы Сион эмблему Бога или, как он говорит, «… Господь, которого огонь на Сионе и горнило в Иерусалиме» и стремится «… к месту имени Господа Саваофа, на гору Сион». Каждая из религий провозглашала своего Бога единственным, а, следовательно, моно-теистическим законом, но при этом говорится о пользе этого Бога только для своей и никакой другой религии; в отличие евреи не имели в виду узконациональные или эгоистические интересы, а пеклись исключительно о своем Боге, который есть в то же время Бог всех, поскольку единственный. Это означает, что лишь в представлении евреев монотеизм Бога имеет истинное осмысление, а блестящий образец этого, чисто еврейского, понимания преподнес пророк Исайя в своем возвещении: «И будет в последние дни, гора дома Господня будет поставлена во главу гор, и возвысится над холмами, и потекут к ней все народы. И пойдут многие народы, и скажут: придите, и взойдем на гору Господню, в дом Бога Иаковлева, и научит Он нас Своим путям; и будем ходить по стезям Его. Ибо от Сиона выйдет закон, и слово Господне – из Иерусалима» (Ис. 2:2-3).

Итак, попечение о монотеистической идеологии в пророческом исполнении Исайи постепенно трансформируется в некую заботу со специфическим уклоном, в нечто такое, что обладает самостоятельным потенциалом, и пророк провозглашает: «Не умолкну ради Сиона, и ради Иерусалима не успокоюсь, доколе не взойдет, как свет, правда его, и спасение его – как горящий светильник. И увидят народы правду твою и все цари – славу твою, и назовут тебя новым именем, которое нарекут уста Господа» (Ис. 62:1-2). «Новое имя», какое Исайя предусматривает для «правды Сиона», и есть эта забота, какая требует отдельного наименования. Служение Богу всегда полагалось главнейшей жизненной функцией пророка, но особенность данной заботы в том, что пророк служит не своему народу, а всем народам. Эта глобальная, вселенская грань пророческого многогранника еврейского типа, обычно выпадает из поля зрения аналитиков (исключение составляет Б. Спиноза), и в устах пророков банальные словоморфизмы приобретают форму видения, как у пророка Исайи: «Ибо – как земля производит растения свои, и как сад произращает посеянное в нем – так Господь Бог проявит правду и славу пред всеми народами» (Ис. 61:11). Международное величие своего Бога входит прямой обязанностью в данную заботу и в еврейском радении о монотеистическом Боге в самом центре свернута дума о своем народе, и Исайя взывал: «Взойди на высокую гору, благовествующий Сион! возвысь с силою голос твой, благовествующий Иерусалим! возвысь не бойся; скажи городам Иудиным: вот – Бог ваш!» (Ис. 40:9).

В своей предельно эмоциональной и искренней проповеди Бога для сынов Израиля Исайя нес им отнюдь не тривиальные истины, известные еще со времен Авраама и Моисея, – он подводил их к восприятию некоей новой установки и звал к новой цели: «Восстань, восстань, облекись в силу твою, Сион! Облекись в одежды величия твоего, Иерусалим, город святой! Ибо уже не будет входить в тебя необрезанный и нечистый. Отряси с себя прах; встань, пленный Иерусалим! Сними цепи с шеи твоей, пленная дочь Сиона!» (Ис. 52:1-2. ). Исайя обращается к «Сиону» и «Иерусалиму» как объектам, наполненным новым содержанием, отличным от старого, доплененного, и, призывая свой народ «встать с колен» и «отрясти» с себя позор пленения, пророк, однако, не звал иудеев к войне или восстанию, – напротив, возвещает: "Я исполню слово: мир дальнему и ближнему, говорит Господь… " (Ис. 57:19). Эта идиома " мир дальнему и ближнему", как нечто непохожее и отличное от «любви к ближнему», и стало новым пророческим словом, которое родило духовное течение, вынесшее на поверхность максиму Иисуса Христоса " воедино", а затем приведшее и к учению о Всеединстве в русской духовной философии; для этого течения, которое и должно именовать сионизмом, пророк Исайя издал постулат, который до настоящее время тревожит человечество как заветная цель: «… и перекуют мечи свои на орала, и копья свои – на серпы; не поднимет народ на народа меча, и не будут более учиться воевать» (Ис. 2:4). (Исторический казус: у входа в здание ООН в Нью-Йорке расположена замечательная скульптура советского ваятеля Е. В. Вучетича «Перекуем мечи на орала», олицетворяющая одну из сионистских дум пророка Исайи, а в самом ООН принимается решение, осуждающее сионизм).

Итак, если воспользоваться авторскими образными метафорами пророка Исайи то сионизмом у него должно назвать то, что имеет особую ценность для сочленения во всеединство членов рассеянного еврейского племени, и одновременно служит призывом для планетарного Всеединства народов, а эта двойственность возможна в силу того, что сионизм развился из заботы о монотеистическом Боге. Еврейский историк С. Дубнов считал вселенский аспект определяющим и единственным в воззрении пророка Исайи и отрицал на этом основании самозначимость сионизма как такового: «Пророк развивает ту мысль, что Иегова есть не только Бог еврейского народа, но и Бог всего мира, направляющий судьбы всех людей. Еврейский народ есть только избранник Божий, призванный открыть другим народам истинную веру и осуществить идеалы высшей правды на земле. Этот „избранник“ должен был терпеть муки и гонения, но он, в конце концов, восторжествует: он будет „светочем для народов“, знаменосцем истины для всего человечества» (1997, c. 199). В этой декларации несложно усмотреть потуги на высокомерное превосходство еврейства в глобальном аспекте, что служит откровенной фальсификацией идеала сионизма в первоавторстве пророка Исайи. Еврейский народ никому ничего не должен, а тем более он не должен терпеть «муки и гонения», которые есть упрек другим, но никак не заслуга ему; еврейский народ должен только одно: помышлять о себе и своем Боге. Но особенность здесь такова, что еврейская забота обладает вселенским эхом, а потому еврейская духовность непременно отзывается в слезах мира, во всей их святой чистоте.

В подлинно сионистском режиме осуществлялась деятельность Ездры (Езры)-писца и Нехемии (586-537г. г. до н. э. ), которые, собрав рассеянных при «вавилонском пленении» евреев и вернув их к «родному пепелищу» и «отеческим гробам», воочию совершили первый сионистский акт. Однако по настоящее время не осмыслен монотеистический контекст данного явления, хотя налицо явственные признаки глубокого духовного переворота в еврейском сообществе (создание еврейского календаря, письменности и образования, написание Торы, исчезновение института пророков; Ездра-писец смело претендует на звание первого в мире и непревзойденного поныне просветителя и реформатора). Итак, сионизм, рожденный из Божеского повеления, коренится в начале еврейской истории и заботойо благом Боге всего человечества разнится зачаточный, эмбриональный сионизм пророков древности от респектабельного сионизма политиков новейшего времени.

Тяга к Сиону становится общенациональной еврейской чертой и никакой другой народ не хранит в своей исторической памяти место рождения так свято, как это происходит в каждой отдельно взятой еврейской душе; цыгане не помышляют о возвращении в Индию, болгары не вспоминают о Волге, откуда они пришли на Балканы, а поволжские татары даже не думают о своей исторической родине в Монголии. И только для еврея имя Сиона или Иерусалима значит больше, чем имя, – сполна это понято Теодором Герцлем: «С того самого момента, как закатилось солнце для евреев, они в течение всей ночи своей истории не переставали и не перестают мечтать о государстве. „В будущем году в Иерусалиме!“. Это старое, но вечно юное желание, не оставляющее еврея ни на одну минуту дня и ночи» (1896, с. 23). Ген, порождающий это «юное желание», должен быть назван геном Иерусалима или же еврееносным геном, ибо евреем считается тот, кто хранит в себе память о Иерусалиме, в ком звук этого имени отдается внутренней теплотой. Евреи не создавали миф о титане Антее, но идея мифа о непобедимости титана, пока он соприкасается с матерью-землей Геей, принадлежит евреям, и их исторические предания пронизаны мыслью, что только Земля Обетованная обеспечивает еврейский дух силой, весом и значением. Итак, сионистское сознание, присущее только евреям, тесно сочетается с еврейским историческим сознанием и в последующем мы узнаем, что первое есть вторичное производное от второго.