Генрих Грузман - Слёзы мира и еврейская духовность (философская месса)

• Название: Слёзы мира и еврейская духовность (философская месса)
• Автор: Генрих Грузман
• Жанр: Философия

Духовность и дух. Духовность как коллективное свойство и подлинность во множестве. Духовность есть то, что нуждается во всем и в чем нуждаются все. А. И. Солженицын и его диатриба «Двести лет вместе». Несостоятельность и методологическая порочность израильской критики по обвинению Солженицына в антисемитизме. Упущение и заслуга А. И. Солженицына. Монотеизм у И. Великовского и З. Фрейда. Начала сублимации культур, – вот далеко неполный перечень понятий, затронутых в работе современного философа Генриха Грузмана, которую никак не назовёшь «лёгким чтением». Для всех, интересующихся состоянием современной философской мысли.

---

Одного этого достаточно, чтобы понять как логия Вл. Соловьева расчищает небосвод над русским еврейством на становящемся русском философском фронте и в своем неопубликованном манифесте Вл. Соловьев писал: «Во всех племенах есть люди негодные и зловредные, но нет и не может быть негодного и зловредного племени, так как этим упразднялась бы личная нравственная ответственность, и потому всякое враждебное заявление или действие, обращенное против еврейства вообще – против евреев как таковых, показывает или безрассудное увлечение слепым национальным эгоизмом, или же личное своекорыстие, и ни в каком случае оправдано быть не может… Вот почему уже из одного чувства национального самосохранения следует решительно осудить антисемитическое движение не только, как безнравственное по существу, но и как крайне опасное для будущности России» (2002, с. с. 5?8, 579). Тема «Соловьев и евреи» весьма обширна и специфична и требует специального разбора, что отчасти сделал сам Вл. Соловьев в работе «Философия библейской истории» (1887г. )(любопытна реплика Н. О. Лосского о том, что перед смертью Вл. Соловьев велел называть себя «евреем»), а по ходу рассматриваемого ракурса проблемы я ограничусь только одним изречением Вл. Соловьева, откуда можно узнать не только о глубине проникновения русского мыслителя в еврейскую тему, но и о предощущении сионистского сознания в его исконно еврейском духе: "Национальное сознание евреев не имело реального удовлетворения, оно жило надеждами и ожиданиями. Кратковременное величие Давида и Соломона было идеализировано и превращено в золотой век, но живучий исторический смысл народа создавшего первую в мире философию истории (в Данииловой книге о всемирных монархиях и о царстве правды Сына Человеческого), не позволил ему остановиться на просветленном образе прошедшего, а заставил перенести свой идеал в будущее. Но этот идеал, изначала имевший некоторые черты всемирного значения, перенесенный вперед вдохновением пророков, решительно освободился от всего узко национального: уже Исаия возвещает Мессию как знамя, тлеющее собрать вокруг себя все народы, а автор книги Даниила вполне стоит на точке зрения всеобщей истории" (1996, с. 263). Таким образом, идея мессианского еврейского сознания, которое необходимо должно считаться историческим, в общем виде была высказана Вл. Соловьевым, и Бердяев в этом направлении шел по следам Вл. Соловьева.

Однако не только еврейское духовное тело присутствует в качестве конструктивной детали в познавательной системе Вл. Соловьева, но и познавательные импульсы этой последней находили созвучие и отзвуки в настроенном инструменте еврейского духовного оркестра. К примеру, Вл. Соловьев указывает: «Я говорю, что отвергающие религию в настоящее время правы, потому что религия в действительности является не тем, чем она должна быть». В этих словах видятся русские основания опровержению тезиса, удостоверенного в европейском еврействе о том, что религия есть первооснова всего еврейского сущего. А в положительном суждении Вл. Соловьева открыто прочитывается начертание religare, на котором зиждется фундамент еврейской духовности: "Религия, говоря вообще и отвлеченно, есть связь человека и мира с безусловным началом и средоточием всего существующего" (1999, с. 27; выделено мною – Г. Г. ). Разница здесь в том, что Соловьев говорит о связи человека с Богом («безусловным началом»), только о максимально всеобщем отвлечении, а в положениях о еврейской духовности прозревается связь духов между собой, только максимальная конкретизация. Зато поэтические строки Вл. Соловьева выражают динамический принцип еврейской духовности с художественной непосредственностью:

Не миновать нам двойственной сей грани:

Из смеха и из глухих рыданий

Созвучие вселенной создано.

Изложенным не исчерпывается, а только фиксируется факт наличия духообмена между евреями и русским философом Вл. Соловьевым, но даже беглого обзора достаточно, чтобы убедиться во лжи и навете утверждения А. Красильщикова, пользующегося рецептурой школы Ш. Эттингера: «Я уже писал как-то, что юдофобы, на мой взгляд, делятся на две категории: первая – считает, что всех евреев необходимо убить, вторая – убеждена, что евреи должны уничтожить себя сами. Увы, юдофобов из второй категории наш народ, страдающий от одиночества, часто считал юдофилами. Заслужил эту славу знаменитый русский религиозный философ Вл. Соловьев» («Еврейский камертон» 1. 08. 2002).

Таким образом, русское еврейство, обособив свою ядерную самобытность в форме палестинофильства, не просто потянулось к зарождающемуся русскому духовному осознанию, но оно и было частью, хоть и своеобразной, этого воззрения, которое приобрело широкую известность под лапидарным названием " русская идея" (что будет расшифровано в соответствующем разделе трактата). Поэтому русское еврейство, по существу, первое просигналило о появлении на русском интеллектуальном горизонте нового феноменального светила – русской духовной философии, а потому еврейский коллекционер собирал книги Вл. Соловьева. Требуется знать, что уникальная продукция русского творящего духа, какая явилась после смерти Вл. Соловьева в форме русской духовной школы, была открыта для аналогичного созидания со стороны русского еврейства, хотя формально русское духовещание осуществлялось в поле религиозного христианского мировосприятия. Из всех таинств, скрытых в глубинах русско-еврейского симбиоза, это наиболее загадочное, и к этому не лишено любопытства, что практически все крупные представители русской духовной школы, а особенно обладатели собственных философских систем, не просто интересовались древнееврейским учением, но были его великолепными знатоками, – таковыми, помимо лидера Вл. Соловьева, были: братья князья С. Н. и Е. Н. Трубецкие, о. С. Н. Булгаков, Н. А. Бердяев, А. Н. Веселовский, Б. П. Вышеславцев, граф Л. Н. Толстой.

Итак, палестинофильство свершилось как культурная необходимость русского еврейства, посредством которого оно, с одной стороны, удостоверяет свое гражданство на русском духовном пространстве, а, с другой – преодолевает первоначально неблагоприятный для него (панславистский) творческий климат и соответственно непризнание культурной элиты страны. При этом русское еврейство выставляет как бы претензию, почерпнутую в вековых и глубинных пластах еврейской мудрости: на культурном поле плодотворную работу осуществляют самозначимые национальные лица, только участники культурного взаимоконтакта должны обладать собственными национальными формами. Вершина еврейской мудрости – царь Соломон (Шломо) завещал своим соплеменникам притчу: «Пей воду из твоего водоема и текущую из твоего колодезя. Пусть не разливаются источники твои по улице, потоки вод – по площадям. Пусть они будут принадлежать тебе одному, а не чужим с тобой» (Прит. 5:15-17).

Вековечное национальное достояние есть, несомненно, великое богатство, но великая мудрость, как учит мудрый царь, состоит в умении пользоваться этим богатством, а еще большая мудрость заключена в способности приумножать его, и такую способность Соломон называет " премудрость". Подлинная культура развивается при условии, что между контактирующими (правильнее, сублимирующими) национальными полюсами будет осуществляться притяжение разносущностных духовных данностей, а в противном случае, – при отталкивании тех же духовных величин, – появляется типичное бескультурье, ярким образцом которого служит антисемитизм. Это вовсе не означает, что во взаимоотношениях русского и еврейского духостояний имеются только две возможности, а этим обозначаются два крайние пункта, между которыми пульсирует данное отношение, принимая особые виды и формы в зависимости от времени и места, а факт русского еврейства как такового говорит об исторической эффективности сочетания русского и еврейского элементов в России, не имеющем аналогов в европейской действительности.

Библией русского палестинофильства почитается работа Л. С. Пинскера «Автоэмансипация. Призыв русского еврея к соплеменникам», опубликованная в Берлине в 1882 году в виде небольшой брошюры. Сейчас уже не вызывает сомнения историческая заслуга Пинскера, сумевшего выразить в этой брошюре то, что существовало в эзотерическом, скрытом виде практически у каждого деятеля русского еврейства в жанре палестинофильства. «Призыв русского еврея» не только был обоснован исторической потребностью еврейского духа к развитию, но был обусловлен содержательной духовно-культурной тенденцией русского еврейства. Озабоченность Пинскера носила чисто русский характер и предназначалась для русского еврейства, хотя автор этого не понимал до конца своих дней, и не могла найти отзыв у европейского еврейства. В. Лакер писал: «Призывы Пинскера получили широкий отклик среди еврейских писателей в России. Но они остались практически незамеченными теми людьми, которым, собственно, были адресованы: имеются в виду западные и, в первую очередь, немецкие евреи, на которых Пинскер возлагал большие надежды. Главный раввин Вены, Йеллинек, вообще посоветовал Пинскеру отдохнуть в Италии и подлечить явно расшатавшиеся нервы» (2000, с. 109). Еще более определенно на этот счет высказался Ицхак Маор: "Сочинение Пинскера вызвало у еврейской общественности Германии сильное раздражение. На него обрушилась еврейская пресса на немецком языке, которая усмотрела в «Автоэмансипации» атаку на образ жизни и положение евреев Запада. Тезис Пинскера о том, что «евреям необходимо стать нацией», радикально противоречил всему искусственному мировоззрению «немцев Моисеева закона». Зато в национальном стане России брошюра была принята с энтузиазмом… " (1977, с. 18). Формально у Л. Пинскера существовал предтеча в стане русского еврейства – одесский писатель Моше Лилиенблюм, который в статье «Общееврейский вопрос и Палестина» написал: «Мы должны стремиться к колонизации Палестины, к заселению ее евреями так, чтобы в течение одного века евреи могли почти окончательно оставить негостеприимную Европу и переселиться в близкую к ней страну наших предков, на которую мы имеем историческое право» (цитируется по Ф. Канделю, 2002, ч. 2, с. 530-531). Но все дело в том, что Пинскеру не принадлежит идея палестинофильства, а Пинскер основал идеологию палестинофильства, составившую впоследствии ядро философии русского сионизма. Поэтому книга Пинскера, как написал в предисловии к изданию 1917 года виднейший деятель русского сионизма Менахем Усышкин, «… отравила, лишила покоя того, кто ее прочел, и он больше спокойно не мог жить; он становился апостолом великого Учителя и нес то в чертоги богатых, то в хижину бедняка благовесть об автоэмансипации». Несколько преувеличенно, но верно по сути, звучит высказывание Нелли Портновой: «Ни одно публицистическое сочинение в русской истории: декабристские проекты, чаадаевские Письма, статьи шестидесятников или народовольцев, – не оказывало такого мощного влияния на молодых читателей. Палестинофильские кружки стали возникать в разных городах…»(1999, с. 394-395) Магнитным, притягивающим к себе внимание возбужденных еврейских душ, моментом Пинскера стала старая еврейская истина, что в эпицентре всего совершающегося находится человеческая личность, через которую и в которой сосредоточивается Божье благоволение. Еврейское бытие, еврейская судьба, еврейское сознание не только проходят через каждую еврейскую самость, но и в ней черпают силу для своих свершений. В эпиграф своей работы Пинскер поставил изречение великого первосвященника Хиллеля (Гиллеля), где еврейским образом закодирована мысль об едино-началии индивидуального Я и которое в авторском выражении имеет вид: «Если Я не за себя, то кто же за меня; если Я только за себя, то зачем Я; и если не сейчас, то когда же?». Вопросительная форма тут есть еврейская форма утверждения, которым пророческие стенания Исайи еще более укореняются в еврейскую духовную глубину и тяга к Сиону делается двигателем внутреннего сгорания иудейской души. На этих чисто еврейских основах Л. Пинскер строит свой фундамент: «Подобно тому, как мы не имеем права делать другие народы ответственными за наше национальное несчастье, мы не имеем права всецело возлагать за них заботу о нашем национальном счастье». Таким способом ставится вопрос не об эмансипации евреев как некоем внешнепричинном уложении, юридически устраняющем их общественное неравенство, но об автоэмансипации как осознании каждым отдельным евреем, любой иудейской душой своего национального достоинства и своего национального лица, что в совокупности выливается в представлении о своем национальном доме- очаге. Совершенно справедливо отметил И. Маор: «Ведущую мысль брошюры отражает само название: автоэмансипация, то есть самоосвобождение, а не эмансипация как дар, ниспосланный свыше властями и правителями тех стран, где проживают евреи» (1977, с. I4).