Irag Pezechk-zod - Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)

• Название: Дядюшка Наполеон (пер. Н.Кондырева, А.Михалев)
• Автор: Irag Pezechk-zod
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 1981

Написанный в 1972 году сатирический роман иранского писателя Пезешк-зода «Дядюшка Наполеон» выдержал на родине автора уже более десяти изданий. Действие романа развертывается в Тегеране в 40-х годах двадцатого столетия. Автор рассказывает о жизненных перепетиях большой семьи среднего сословья.

«Дядюшка Наполеон» читается легко, Ирадж Пезешк-зод – отличный рассказчик, наблюдательный и насмешливый. Это живая, мастерски написанная, правдивая и в конечном счете очень веселая книга. Она содержит немало ключей к тайнам и особенностям бытовой психологии и национального характера иранца.

---

Дядя Полковник, который с раннего утра отправился на телеграф, возвратился счастливый, с известием, что Пури и Ханбаба-хан, несмотря на то, что взяли билеты, не могли выехать: в поезде не оказалось мест. При первой же возможности они прибудут в Тегеран.

Глава восемнадцатая

Вечер бракосочетания Гамар, к сожалению, почти не сохранился в моей памяти, так как все мое внимание было поглощено одним неприятным эпизодом. Я помню только, что со стороны невесты присутствовало около двадцати человек, а со стороны жениха, кроме его матери и сестры, пожаловал лишь знаменитый сыщик, инспектор Теймур-хан. Ярче других в воображении моем запечатлелся образ Практикана Гиясабади: в новом, чуть широковатом костюме, который заказала ему Азиз ос-Салтане, и в галстуке бабочкой, собственноручно повязанном Асадолла-мирзой, он выглядел опрятным, чистым и вместе с тем – смешным. Помимо наших близких родственников пришел мясник Ширали с женой, которые прислуживали гостям.

А неприятный эпизод, произошедший в тот вечер, был вот какой. В доме дядюшки Наполеона, где решено было провести церемонию бракосочетания, я лицом к лицу столкнулся с Пури, который приехал накануне вместе с Ханбаба-ханом. Склонив на бок свою лошадиную физиономию, он сидел на ступеньке у входа и, завидев меня, знаком пригласил пройти в сад, прошептав:

– Хочу сказать тебе несколько слов.

Он вытащил из нагрудного кармана сложенную бумажку и, стараясь держать так, чтобы мне не дотянуться, развернул ее. У меня чуть сердце не остановилось: это было письмо, которое я несколько дней назад написал и, вложив в какую-то книгу, передал Лейли. Пришепетывая, Пури спросил:

– С каких это пор наш молодой господин изволил влюбиться?

– Я… я…

– Именно ты.

Не отдавая себе отчета в том, что говорю, я выпалил:

– Я никакого письма не писал. И вообще я…

– Странно! Значит, молодой господин не писал?

И, продолжая следить, чтобы я не выхватил бумагу у него из рук, начал негромко читать:

– «Дорогая Лейли, ты знаешь, как я тебя люблю. Ты знаешь, что без тебя жизнь моя бессмысленна…»

– Пури, клянусь… – дрожащим голосом проговорил я.

– Извольте дослушать до конца! «С тех пор, как я услышал, что этот осел-губошлеп возвращается…» – Тут Пури поднял голову: – Если бы не сегодняшняя свадьба, губошлеп тебе так бы по губам вмазал, что ты бы и зубы проглотил! Я тебе такого осла-губошлепа покажу – до конца дней будешь помнить!

– Пури, жизнью отца клянусь…

– Заткнись! Твой отец сам такой же – нищий без роду, без племени!

Этого я уже не мог стерпеть, собрав все силы, я стукнул его по шее, пытаясь выхватить письмо, но мои старания были тщетными – я схлопотал только здоровенную затрещину. Кровь бросилась мне в голову, и я кинулся на него, словно барс, но меня встретила другая затрещина. И тогда я с досады отчаянно лягнул его в пах и, как ветер, понесся к нашему дому. По его воплям и тому переполоху, который вслед за тем поднялся, я понял, что удар получился крепкий.

Я забрался в убежище под скатом крыши, где я так часто прятался в детстве, и затаился там, прямо над головами тех, кто меня искал. Отец с матерью меня звали, уговаривали выйти, но я по-прежнему неподвижно и молча сидел в своем тайнике. Я слышал, как они говорили друг другу: он где-нибудь спрятался, ничего, найдется в конце концов. Когда суматоха улеглась, вдруг послышался голос Асадолла-мирзы, который обходил комнату за комнатой, окликая меня. Только он подошел ближе, я тихонько сказал:

– Дядя Асадолла, я здесь.

– Как ты туда забрался?… Ну-ка, ну-ка! Да не бойся, слезай, я один тут.

Я спустился вниз, и он со смехом сказал:

– Ну и молодец! Ты ведь этому парню все на свете отшиб… Это тоже неплохой ход: сам не ездишь в Сан-Франциско, так и другому эту дорожку закрой!

– А как там Пури?

– Да никак, шлепнулся посреди двора, сознание потерял, за доктором Насером оль-Хокама посылали. Сейчас полегчало немного… Из-за чего все началось-то?

– Он украл письмо, которое я написал Лейли. И отца моего обругал. А он говорил что-нибудь дядюшке?

– Нет, а вот с отцом твоим о чем-то беседовал.

– Что же мне теперь делать?

– Посмотрим, может, еще утрясется все. Но вообще-то Полковник тебе всячески грозил. Теперь-то ты мало-помалу поймешь, что тот путь, который я тебе советовал, самый легкий.

– Какой путь, дядя Асадолла?

– Через Сан-Франциско.

Из-за этого происшествия я был лишен возможности присутствовать на свадьбе Гамар. Поздно вечером, когда родители вернулись, я уже был в своей комнате. Дверь я на всякий случай запер. Отец постучал и велел мне открыть. Голос у него был сердитый и встревоженный. Дрожа от страха, я отворил дверь. Отец вошел, сел на железную кровать. Я стоял, опустив голову. Помолчав немного, отец спросил:

– Я слышал, ты завел шашни с Лейли?

– Это ложь. Поверьте, что…

– Зря стараешься. Пури показал мне письмо, которое ты ей написал.

Мне пришлось прикусить язык. Отец помолчал, потом с мягкостью, которой я никак не ожидал от него, сказал:

– Сынок, ты, видно, не подумал, что, если твой дядюшка узнает об этом, он всю нашу семью в пух и прах разнесет?

Немного осмелев, я прошептал:

– Я люблю Лейли. …

– Давно ли?

– С тринадцатого мордада прошлого года.

– Господи боже, какая точность! Ты, наверное, и час запомнил?

– Да, с без пятнадцати три!

Отец положил руку мне на плечо и тихонько спросил:

– Скажи-ка, а ты, я надеюсь, к делу не перешел?

Я не сразу сообразил, куда он клонит, и ответил:

– Я ей несколько писем написал.

– А она что?

– Она тоже меня любит, отец.

– Ладно… А теперь говори прямо, что вы натворили.

– То есть вы имеете в виду наши разговоры и обещания друг другу?

– Да нет, теленок ты этакий, – нетерпеливо сказал отец. – Я хочу знать, выражаясь словами Асадолла-мирзы, Сан-Франциско было или нет?

Я разинул рот. У меня просто дыханье перехватило, когда я услышал от отца эти слова – ведь он никогда в жизни не позволял себе подобных шуток и держался со мной сухо и холодно. Пораженный, я несколько мгновений смотрел на него во все глаза, потом, окончательно смутившись, отвел взгляд и пролепетал:

– Отец, что вы такое говорите!

– Ты не юли, я тебя спрашиваю, было между вами что-нибудь или нет?!

Отец не шутил. Я поспешил ответить:

– Отец, я люблю Лейли! Подобные гадости мне и в голову никогда не приходили.

Но про себя я уже начинал понимать замысел отца. Он открыл новую возможность ударить дядюшку побольней. Я чувствовал, что мой положительный ответ не слишком рассердил бы его.

Несколько мгновений отец молчал. Но, поскольку я обманул его ожидания, он постарался сохранить приличия:

– Ну, ладно, я пошутил. Но, дружок, ведь эта девушка – невеста твоего двоюродного брата, она не выйдет за тебя замуж, значит, ты должен теперь же покончить с этим. Разумеется, если бы что-то случилось, тогда другое дело… А эти детские фантазии выброси из головы. Раз между вами, слава богу, ничего не было, займись-ка своими уроками, школой. А сейчас ложись спать, сынок.

Отец ушел, я остался один. Теперь я отлично видел все его коварство и мстительность, но вместе с тем в голове моей впервые мелькнула новая мысль.

Было уже поздно, когда к нам опять пожаловал Асадолла-мирза. Я слышал, как он разговаривал с матерью в прихожей:

– Мальчик не был сегодня на свадьбе, не заболел ли он, не дай бог…

Через минуту он уже входил ко мне в комнату:

– Не волнуйся, голубчик, Полковника я немного утихомирил… А вот душенька Лейли о тебе тревожится. Как выясняется, она терпеть не может этого парня.

– Дядя Асадолла, так Пури ничего не сказал дядюшке?

– Похоже, что имевший место инцидент огласки не получил. Не думаю, чтобы аге рассказали.

Я помолчал. Асадолла-мирза рассмеялся:

– Но я полагаю, со сватовством он слишком спешить не будет, так как ты нанес его мужским достоинствам большой ущерб… Недели две-три будет себе на Сан-Франциско компрессы ставить.

Я, не поднимая головы, тихо сказал:

– Дядя Асадолла, я хочу вам один вопрос задать.

– Давай, братец.

– Я хочу сказать… я… Если я…

– Если что?

– То есть… если я… вот как вы говорили… если мы с Лейли…

– Да что?… Если ты женишься на Лейли?

– Нет, я хочу спросить, что мне надо сделать, чтобы жениться на ней? Чтобы ее не отдали за Пури?

– Я тебе сто раз говорил – езжай в Сан-Франциско.

– А если я… если в Сан-Франциско это…

Асадолла-мирза радостно захохотал:

– Браво, молодец! Да ты человеком становишься…

– Да нет, дядя Асадолла, я хочу сказать…

– Моменто, опять на попятный?

– Нет, но каким образом…

– Ну, каким образом, я уж тебя научу. Садись, я тебе все в картинках изображу. Дай-ка мне синий карандаш и другой – нет, розовый, – я тебе сейчас нарисую…