Наталья некрасова - Великая игра

• Название: Великая игра
• Автор: Наталья некрасова
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5—699—09811—9

«…Девять же Саурон отдал людям — гордым и могущественным — и так заманил их в западню. Давным-давно попали они под власть Одного и стали Призраками Кольца, его самыми страшными слугами, тенями в его Великой Тени…»

Кто-то знал этих людей очень близко и не подозревал, кем станет случайный знакомый или друг юности. Кто-то о них только слышал — легенды и предания не обошли вниманием их деяния. Для кого-то они были любимыми детьми, братьями, друзьями. В памяти одних они остались героями и благодетелями своих народов. Другие вообще забыли, что они когда-то были людьми. Но чаще их имена внушали панический ужас и союзникам, и врагам. В истории Средиземья они остались как Назгулы, Призраки Кольца доверенные слуги Темного Властелина. Каждый из них заключил договор и отдал душу в обмен на… впрочем, у каждого Фауста есть свои причины на то, чтобы заключить сделку с Мефистофелем. Среди них было мало корыстолюбцев. Чаще они руководствовались исключительно благими намерениями. Некоторые думали, что сумеют потягаться с древним нечеловеческим разумом и выиграть партию, последняя ставка в которой — посмертие. Однако в финале каждый из них обнаружил, что проиграл Великую Игру.

---

Наместник, роквен Фалатар, крупный красивый мужчина, обремененный весьма требовательной супругой и тремя дочерьми, менялся от белого и зеленого к красному и сизому, в зависимости от накала разговора. Всплеснув руками, он повернулся к Эриону.

— Ну, хоть вы ему скажите!

— А что я должен сказать? — поднял почти идеальные дуги бровей лекарь. — Вы такой же человек, как и все, для заразы знатности рода нет. Выйдете из города, перезаражаете еще кучу народу…

— Так что же, мне тут подыхать?

— Каждый подыхает на своем посту! — рявкнул комендант. — Сейчас я тут командую! Никуда не выпущу!

— Если кто-нибудь из моей семьи умрет… — зловеще начал было наместник.

— Предъявите счет Мордору — невинно глядя на него, докончил Эрион. — Война и мор равняют всех. Вы пока в верхнем городе, тут уровень заболеваемости куда ниже. Предоставьте, что вы в осаде.

Комендант согласно кивал.

— Выполняйте указания господина Эриона и не пытайтесь удрать. А то я вас засажу в цитадель.

Наместник внезапно успокоился. От него повеяло таки полным ненависти холодом, что Эрион аж поежился.

— Хорошо. Я доживу, не надейтесь. Вот кончится мор…

— И что? — рявкнул примипил. — Я действую по уставу и по закону. И идите вы в жопу со своими угрозами. Мне без вас делать нечего, что ли?

Эрион тихонько выскользнул наружу, предоставив главам города разбираться между собой. А ему пора было заняться делом.

В гавани опять горели костры. По городу ходили патрули, крюками выволакивая трупы из домов и сжигая заразные пожитки. Мародеров рубили на месте и сжигали в заразных домах. Рынок был закрыт, а еду распределяли по домам гарнизонные солдаты, чтобы зараза не расползалась и дальше. Патрули ходили под хмельком, потому как спирт снижал возможность подцепить заразу. Пожалуй, никогда в городе столько не мылись. А аптекари наживались сказочно. Правда, Эрион быстро это прекратил, конфисковав все запасы целебных трав. Их распределяли сейчас исключительно по болящим, а еще снабжали ими патрули. Все лекари также были приданы патрулям, чтобы осматривать жителей и заранее изолировать всех, у кого обнаруживались признаки заболевания. Кто-то ненавидел всемогущего лекаря, другие его восхваляли. Как бы то ни было, доносы и жалобы все равно дальше городской канцелярии не уходили, а комендант их просто спускал в нужник.

Тощенький жрец тихонько напевал себе под нос какую-то заунывную мелодию. Наверное, молитва, которой провожают мертвых к Солнцу. Он ничтоже сумнящеся трогал тела, обезображенные лопнувшими кровянистыми волдырями, и ничего ему не делалось. Эрион наблюдал за ним уже с полчаса. Эпидемия потихоньку сходила на нет, но карантин прочится до тех пор, пока не станет понятно, что все действительно кончилось.

Почему этот жрец жив? Или и правда есть сила у их божков? Или всему есть более рациональное объяснение? Как бы ни неуютно было это признавать, придется снизойти до разговора с этим шарлатаном.

Как ни странно, жрец не стал отказывать, не стал ссылаться на тайны и запреты.

— Ты, господин, разреши моим сородичам молиться Солнцу. Кто знает, может, нам ваш бог в таком виде является? Может, мы одному поклоняемся?

— Ну да! — хмыкнул Эрион. — Наш Эру крови не просит. А вы и солнце, и море кормите кровью.

Жрец покачал головой.

— Всяк в меру своего понимания. Кто крови несет, кто вино и масло.

— Вот пусть и несут что попроще. Тогда и попрошу для тебя позволения.

Жрец закланялся, радостно заулыбался.

— Я хочу знать, почему ты не заразился. Только не ври мне про особое благословение твоих богов.

— Почему вру? — возмутился жрец. — Я не вру. Все жрецы благословлены Солнцем. Но тут дело не в Солнце, а в обряде.

— Каком таком обряде?

Жрец не сразу ответил, а красноречиво сглотнул и смущенно посмотрел на лекаря. Эрион ухмыльнулся. Старикан просто-напросто оголодал. Что же, это невеликая цена.

… — А зовут меня, господин, Хиваранна, счастливый. Вот, — журчал, не то шуршал ласково старикан, быстро, но как-то на удивление пристойно поглощая еду. Эрион и так был неприхотлив, а во время мора особого разнообразия даже в самых богатых домах не было. Жрец умело раздирал вяленую жирную рыбу, ломал серую жесткую лепешку, вымачивая кусочки в пиве. Причмокивал губами, довольно щурился. — Так вот, — продолжал он журчать, — вы, конечно, народ сильный и могучий, но за могуществом своим не видите важного. Вот муравей — тварь малая, а вес берет на себя такой, что не всякий вол поднимет. Так и мы, господин. В грязи живем, меняться не хотим, — прихихикнул он, щурясь. — Таковы мы, да. Наша мудрость мала и уступчива, мы покоряемся неизбежному, но — живем. Многие века живем. Да… Так вот, ты хотел узнать, господин, почему злой дух мира минует меня. А потому, — приблизил он свое сухонькое безбородое от старости лицо к лицу Эриона, дохнув на него рыбой и пивом, — что я ему кровный брат. — Старикан замер, вперив взгляд в лицо нуменорца, словно ждал, как отреагирует. Эрион обалдел. Хиваранна с удовольствие улыбнулся. — Злой дух мора метит людей своим знаком. Те язвы — это его печать. Но есть такие, которых он хотя и метит, но не забирает. Отметины остаются на всю жизнь — но с тех пор злой дух мора не касается их. Такие люди у нас становятся «посвященными мору» — энгъяннайн. Их не берет зараза. Они входят в дома и хоронят мертвых. Их сторонятся и боятся, и живут они, как изгои. Как мертвые среди живых.

— Подожди! — воскликнул Эрион. — Ты что-то не так говоришь. На тебе нет отметин — а ты жив.

— Жив, жив, — захихикал Хиваранна. — Я энгьянна, но не меченый. Я кровный брат мора. — Он посерьезнел, словно почувствовав медленно закипающий в нуменорце тяжелый гнев. — Если гной из волдыря больного капнуть себе в рану, то ты заболеешь, но не так жестоко, и не будет на тебе печати мора, и, переболев, ты станешь мору кровным братом, и он обойдет тебя. Этот обряд проходят жрецы, дабы они могли утешать умирающих и провожать их к Солнцу. Видишь? — Жрец показал свою тощую черную руку. С обратной стороны руки, близко к подмышке виднелся белый шрамик. — Это надрез, который делают во время обряда.

Эрион с интересом смотрел на короткий шрамик.

— Я тебя понял, отец, — негромко протянул он. — Значит, энгьянна…

Провалялся он в поту и бреду неделю. Когда встал — шатало ветром и солнце выжигало глаза. Но болезнь ушла. Дахарва, отощавший и помрачневший, белозубо улыбался видя, что хозяин вернулся к Солнцу, и приставал с услугами и вопросами. Но в нужник Эрион выползал сам, потому как нуменорская гордость не позволяла, чтобы уж в этом кто-то помогал. Хорошо, что можно уйти, когда старость еще не свалит тебя. Слава Эру, уж от такого позора дети Острова избавлены.

А восстал от болезни он сушим героем.

— Что нового? — было первое, что спросил он. Дахарва радостно запрыгал — господин не просто жив, он совсем жив, он такой же веселый и насмешливый, как был.

— А все. Мор кончился, корабли ходят, в устье Андуина вроде будут закладывать порт и крепость, в Ханатте князь какой-то взбунтовался, еле ноги унес до ваших, а семью его вырезали.

— Ой, да не трещи, — поморщился Эрион. — Помоги подняться лучше. Мне в нужник надо.

Героем быть нелегко. Порой весьма утомительно. Особенно когда людям во всем этом чудится нечто… этакое. Вмешательство свыше, что ли. Или сниже. Местные ханаттаннайн смотрели на него теперь с неким благоговейным страхом, потому как шила в мешке не утаишь — слухи о том, что этот морской варвар прошел великий, страшный, тайный обряд братания с духом мора — Красным Скрытым, Ахтакарной, расползлись уже по всем закоулкам города. Нуменорцы не особенно в такие бредни верили, но кое-кто посматривал на Эриона с угрюмым подозрением, кто с презрением. А кто просто с насмешкой. Насмешки тоже всякие бывают. Бывают добрые, а бывают и завистливые, мерзкие. Эрион предпочитал чихать на все. Сейчас ему было любопытнее всего разобраться в этом странном эффекте обряда. Он ни на йоту не верил в его какую-то там сакральную суть, потому как был нуменорцем, а они-то знают, что верно, а что чушь. Но раз сработало, значит, надо под всеми этими обрядовыми бреднями искать настоящую основу, а не бредятину придумывать.

Как бы то ни было, его теперь уважали куда сильнее. Даже господин наместник Фалатар, невзирая на то, что отсидел в карантине вместе со всеми, был весьма благодушен и благосклонен. Как и говорил примипил Харданг, все ужасы мора теперь вспоминались в некоем героическом ореоле. И наместник горделивым орлом поглядывал на очередных гостей с Острова, на долю которых таких испытаний не выпало. Теперь все они были крещены испытанием, и даже тот, кто всего лишь терпеливо отсиживал карантин, был в чем-то героем.

Эриона приглашали теперь в самые почтенные дома города не как лекаря, а как дорогого гостя. Разница огромная. Одно дело, когда ты входишь в дом как человек, которому платят за услуги, пусть даже ты и нужный человек и услуги твои важны. Ты все равно тот, кому платят. То есть тот, кто тебе платит, как бы выше тебя — так всегда казалось Эриону. Теперь же принять такого человека у себя стало хорошим тоном. Правда, деньги все равно платили, но уже не как бы свысока, а вручали с неким смущением. Это было приятно.