Наталья некрасова - Великая игра

• Название: Великая игра
• Автор: Наталья некрасова
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2005
• ISBN: 5—699—09811—9

«…Девять же Саурон отдал людям — гордым и могущественным — и так заманил их в западню. Давным-давно попали они под власть Одного и стали Призраками Кольца, его самыми страшными слугами, тенями в его Великой Тени…»

Кто-то знал этих людей очень близко и не подозревал, кем станет случайный знакомый или друг юности. Кто-то о них только слышал — легенды и предания не обошли вниманием их деяния. Для кого-то они были любимыми детьми, братьями, друзьями. В памяти одних они остались героями и благодетелями своих народов. Другие вообще забыли, что они когда-то были людьми. Но чаще их имена внушали панический ужас и союзникам, и врагам. В истории Средиземья они остались как Назгулы, Призраки Кольца доверенные слуги Темного Властелина. Каждый из них заключил договор и отдал душу в обмен на… впрочем, у каждого Фауста есть свои причины на то, чтобы заключить сделку с Мефистофелем. Среди них было мало корыстолюбцев. Чаще они руководствовались исключительно благими намерениями. Некоторые думали, что сумеют потягаться с древним нечеловеческим разумом и выиграть партию, последняя ставка в которой — посмертие. Однако в финале каждый из них обнаружил, что проиграл Великую Игру.

---

Удивлению его не было предела, когда он застал у себя в лаборатории обоих — Дахарву и Асгиля, занятых оживленной беседой. Эрион не сразу сумел подавить уже привычную злость — не мытьем, так катаньем да пролезет! — но тут же ее сменило ощущение какой-то залихватской радости. Даже удивленного ликования. Судьба явно была за него — опять подтверждение, что он прав. Кто-то из мудрецов юга говорил, что тому, кто идет верным путем, судьба сама стелет ковер под ноги. Все верно!

Асгиль замер на полуслове, готовый, как привыкшая к хозяйским побоям собака, сразу же шмыгнуть куда подальше. Но Эрион улыбался.

— И о чем вы беседовали?

Дахарва, привычным жестом смахнув с лица черную прядь, деловито сдвинув черные брови, ответил, коротко кивнув.

— Господин Асгиль не первый раз здесь, — упрямо, исподлобья уставился на хозяина. — Он друг мне.

«И попробуй прогони его!»

— Друг? Знатный нуменорец — друг безродному черному южанину?

— Пред божеством нет ни нуменорца, ни южанина, — вскинул голову Асгиль.

«Ах ты, какой отважный взгляд! Любо-дорого смотреть. Ну, что же, ты победил. Твое божество примет твою жертву».

— Высокие слова. Но о чем же была речь?

— О том, что я скоро умру, — с мрачной дерзостью ответил Дахарва.

— И что спасти его может только чудо.

— Или вы, если решитесь.

— Господин, — одновременно со страхом и решимостью в голосе сказал Дахарва. Звенящий, ломкий голос. — Я согласен. Испытайте ваше искусство на мне. Я согласен!

— И я, — такой же, дрогнувший, полный обожания. — Возьми мое сердце. Я готов подписать любые бумаги, чтобы тебя не посмели обвинять. Я готов.

Смотрит обожающими глазами.

— Я хочу этого. Я хочу послужить тебе

Почему-то слушать эти слова было не страшно, в отличие от тогдашних, давних слов Дахарвы. Хотя разница была невелика — оба соглашались добровольно.

Была какая-то досада и раздражение от того, что нельзя начать прямо сейчас.

— Не сразу, — деловито сказал он. — Многое надо сделать. Но ничего невозможного нет.

Теперь они почти каждый день работали. Эрион проверил кровь обоих — она была совместима, так что и ткани наверняка будут совместимы. Внутренний голос пугал — подо жди, попробуй сначала хоть лоскут кожи чужой прирастить, но Эрион отмахивался — зачем размениваться на мелочи, если можно сразу свершить великое дело и доказать всем?

Стеклянная кукла.

Работа над механизмами для прокачки крови. Не все выяснил? Не страшно. Ясно, как действует главное, остальное потянется само, в теле всегда так. Надо знать главные точки, они заставят работать остальное как надо.

Глухонемые слуги, нанятые в нижнем городе для помощи в тайной работе. Каждый в точности знает, что делать, и ни-ни в сторону! Только то, что сказано, и так, как сказано!

— И что за песенки тебе напевал господин Эрион, брат? — Мёриль насмешливо посмотрела на него поверх хрупкой косточки жареной птички. Она ловко поворачивала ее в изящных пальчиках, столь же изящно откусывая. — Никак те, что харадрим своим мальчикам напевают?

В прежние дни Асгиль задышал бы возмущенно с разинутым ртом, как рыба на дне рыбачьей лодки, пошел бы пятнами, а то и к отцу бы побежал жаловаться. Но на сей раз брат лишь с улыбкой посмотрел на нее томными синими глазами, Как взрослый на ребенка.

— Это мелко, сестра. И глупо. Тебе не понять.

— Да? — Она хмыкнула, еще откусила — словно клюнула. — Чего же тут непонятного? Достаточно посмотреть на твою умильную физиономию. Ты каждый день у него пропадаешь… Впрочем, может, тебе больше по душе его черный харадец?

— Дахарва друг мне, — смиренно проговорил Асгиль. — Брат мой.

Мергиль рассыпалась бисерным смешком, едва сдерживая злость.

— Теперь это так называется?

Асгиль вздохнул.

— Послушай сестра. Совсем недавно ты сама дня без господина Эриона не проводила. И, смею сказать, ваши отношения были очень далеки от невинных.

— И что у тебя есть кроме слов? — улыбнулась сестра. — Кому и что ты докажешь?

— Я никому ничего доказывать не собираюсь, — ответил Асгиль.

— Тогда к чему ты клонишь? Я, что бы там ни было, не преступала черты, положенной женщине природой. А ты…

— А я — что? Мериль, ты просто неспособна понять, что между людьми бывают другие отношения и что высокие чувства отнюдь не ограничиваются плотским влечением!

— О? — сделала невинный вид Мериль. — Значит, я так тупа? Так снизойди же, о брат мой, и растолкуй своей глупой сестре, что может так притягивать друг к другу двоих мужчин, из которых старший известен своими постельными подвигами, а младший слишком похож на девушку?

— Ну, вот видишь, — снисходительно улыбнулся брат, — ты его знаешь только как утешителя в постели. А весь город знает своего спасителя, гениального лекаря и изобретателя, человека, поднявшегося выше самого понятия «человек».

Мериль с какой-то внезапной дрожью вдруг осознала, что тут не харадский грех. Отнюдь. Тут что-то похуже. Страшнее. Она медленно опустила полуобглоданную косточку на блюдо. Холодок прошел между нею и братом — словно ветер пробежал.

— Я внимательно слушаю, — негромко проговорила она тоном втянувшей на время когти кошки.

Асгиль медленно наклонил голову. Посидел так, словно собираясь с духом. Когда он заговорил, голос его звучал сдавленно, словно в нем прорывалось рыдание или еле сдерживаемая страсть. Или еще так говорят — через силу — о сокровенной тайне, не постыдной, но слишком близкой к сердцу, чтобы выдавать ее.

— Я долго не понимал, зачем я живу. Зачем мы вообше живем. Зачем, если мы все равно умираем? Разве что чтобы сгнить и дать вырасти в себе траве? И так пройдем мы мимо и ничего не сделаем. Ничего, никакого следа не останется. Даже потомки забудут. В лучшем случае отыщут лет пятьсот спустя пыльное письмо или непонятно чей портрет. Или просто останется ничего не значащее имя в родословном древе. Мусор вышвырнут. И ничего от нас не останется. И предстанет пред Единым пустая душонка, такая же серая пылинка, как все, никому не нужная, ничего не сделавшая… Он будет прав, если сметет ее, как ненужный мусор. Только те достойны чего-то, сестра, кто хоть чем-то запомнился. А я ничтожество. Я пуст и бездарен, и ты это знаешь. Ты сама мне не раз говорила. Я и был таким, пока не понял, что для такого, как я, остается один путь — служение достойному. И вот он, рядом. Больше чем человек. Почти божество. Когда я понял это, я стал счастлив. Мне ничего не надо было, только бы он принял мое служение. Жертву мою.

— И он принял? — непослушным голосом произнесла Мериль.

Асгиль полными восторженных слез глазами посмотрел на сестру.

— Мериль, — негромко произнес он, — не ревнуй. Скоро он будет только твой.

Он ушел, а сестра сидела у себя за неубранным столом, лихорадочно думая, пытаясь понять скрытый смысл его речей. Непонятных и страшных. А потом, ахнув, она вскочила.

— Жертва, значит, — прошептала. — Ты уже вроде как пробовал, брат. И он, говоришь, возьмет? И скоро?

Она вдруг снова упала в кресло и некрасиво, скривившись, не то засмеялась, не то залаяла, не то заплакала. Это было уже не предательство. Черные тени заплясали где-то на грани видимости.

В сердце Мериль были уже не ревность и не злость.

Страх.

— Бедный ты дурень, — прошептала она. — Несчастный дурачок. Кто-то должен спасти.

Она затравленно оглянулась — тени скрылись, затаились. Но ощущение холодного немигающего глаза леденило спину и затылок.

— Не пугай, — сквозь зубы прошипела Мериль. — Не боюсь.

«Единый, за что мне все это?»

Пергаменты на столе наместника, казалось, были липкими от застывающей крови. Он зажмурился, отгоняя видение жуткого зрелища. Два распростертых тела, жутковатые механизмы перекачивающие кровь, жаровни, глухонемые слуги, тускло блестящие инструменты… Только не хватало идола какого-нибудь. Декуриона городской стражи вывернуло, харадцы местные просто порскнули прочь из подвала.

Лекарь кричал, чтобы ничего не трогали. Что они все погубят, всех погубят…

Оба были мертвы — и юный Асгиль, и слуга-харадец. Они были еще теплыми. А лекарь кричал, что это они их убили, что они уничтожили все его труды, что… Что?

Вот донос госпожи Мериль, благодаря которому это жуткое жертвоприношение удалось засечь и остановить. Правда, Асгиля уже было не спасти.

Вот письмо Асгиля, в котором тот говорит, что идет на жертву добровольно, по собственному желанию.

На жертву. На жертву! Какую жертву? Кому?

Наместник сунул кулак в рот, сильно прикусил, зажмурился.

«Верните меня домой, на Остров! Я буду тихим, смиренным и покорным, я буду жить в ссылке, только верните меня домой! Я не хочу видеть и знать всего этого!!!»

Теперь понятно, откуда у этого лекаря такие способности…

Позор и ужас.

А что теперь ему, Халантуру, за все это будет?.. Не углядел! Да еще и пользовался услугами!