Бен Окри - Голодная дорога

• Название: Голодная дорога
• Автор: Бен Окри
• Издательство: Амфора
• Жанр: Современная проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-94278-060-9

Книга написана от имени мальчика Азаро (уменьшительное от Лазаря), «ребенка-духа», помнящего себя до своего рождения и живущего не столько на земле, в бедняцком поселке, в семье, вынужденной зарабатывать самой тяжелой работой, среди грязи, пота и крови, — сколько в мире призраков, умерших предков, душ вещейи животных. Ясный сюжет отсутствует, повествование беспрерывно и похоже на сон — который, возможно, и есть то пространство, где реальности существующая и воображаемая совершенно неотделимы друг от друга.

Битвы живых и мертвых, электричество как чудо, дожди, смывающие дома, солнце, съедающее мозги, разговоры трав с птицами, ведьмы и оборотни как полноправные члены общества — африканская экзотика!

Роман — лауреат Букеровской премии 1991 года. Возможно, премия — в какой-то мере и дань политкорректности (автор родом из Нигерии). Но книга тем не менее отличная.

---

КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ

Глава 1

Мадам Кото отдалялась от нас. Ее формы стали еще более тяжеловесными. В голосе ее появилась гордыня. Она носила на себе множество браслетов и цепочек, и казалось, что тяжесть украшений пригибает ее к земле. Она двигалась степенно, как женщина, только что получившая власть. На ее лице появилось новое выражение серьезности, а глаза стали еще суровее, чем прежде. Я уже ходил в ее бар не так часто, как раньше.

Папа о ней отзывался плохо, хотя поначалу ничего не имел против того, чтобы я сидел в ее баре. Мне приходилось сидеть там вместе с мухами, которых становилось больше с приходом новых посетителей. Когда приходили громилы, я быстренько ускользал из бара и шел бродить. В конце концов я обнаруживал, что играю во что-то у дверей нашего дома.

Иногда в полдень, после первого посещения громил, казалось, что в этом мире вообще ничего не происходит. Утром Мама уходила на рынок торговать с лотка. Вечерами она возвращалась рано. Часто я замечал у нее безжизненный взгляд вдаль, в пустоту, которую оставлял после себя рынок.

В полдень жара стояла невыносимая. Облака были острые как ножи, а воздух даже не колыхался. В перегретом воздухе птицы звучали, словно откуда-то из удушливого сна. Стекающий пот как будто просачивался в мозг. Можно было спать с широко открытыми глазами. Было так жарко, что хождение во сне казалось естественным. Время не двигалось ни назад, ни вперед.

Я обычно сидел на платформе напротив нашего дома и смотрел на всякий мусор, плавающий в дорожной канаве. Стая цапель, пролетавшая над головами, всегда заставляла детей скакать вприпрыжку по улице с песней:

Леке, леке

дай-ка мне

перышко белое-белое.

Дети махали руками-крыльями, сгибая кисти ладонями вниз, подражая полету птиц. Когда птицы улетали, становясь белыми крошечными точками в небе цвета расплавленного золота, дети смотрели на свои ногти и замечали, что один или два из них чудесным образом покрылись белым налетом.

Время двигалось еще медленнее, чем раскаленный воздух. Издалека со стороны леса доносился нескончаемый звон топоров, рубивших лес. Этот звук стал таким же привычным, как долбежка дятлов или звук дождя, барабанившего по листьям кокоямса. Гул машин, буравящих своим настойчивым ритмом сонное марево, тоже стал частью дня.

Иногда казалось, что мир остановился в своем движении и солнце никогда не опустится. Казалось, что сила солнца выжигает людей из этой реальности. Как-то в полдень я сидел и думал о фотографе, когда внезапно увидел, как по улице бежит мальчик в драных шортах и развевающейся рубашке: он катил по дороге металлический обод велосипедного колеса. За ним бежали трое мужчин. Но когда он пробегал мимо фургона, ужасный свет, словно моментальная вспышка гигантской камеры, появился в небе, ослепив меня, как бриллиантами, и мальчик исчез. Я закрыл глаза. Светящиеся огни, как будто пары алкоголя, танцевали у меня на веках. Я открыл глаза и увидел, как металлический обод катится сам по себе. Мальчик превратился в собственную тень. Трое мужчин догоняли катившийся обод. Тень мальчика растворилась, а обод остановился и упал возле канавы. Я вскрикнул. Залаяла собака. Я подбежал к ободу, поднял его, подошел к сгоревшему фургону, осмотрелся по сторонам и нигде не нашел мальчика. Я спросил продавцов за столиками, не видели ли они мальчика, они ответили, что не видели ничего необычного. Я швырнул обод в сгоревший фургон, на тот день уже безнадежно заваленный мусором, и уселся, глядя на наш барак, сбитый с толку и раздраженный.

В тот же вечер я услышал, что один старик, живущий возле нас, смотрел на ящерицу, попивая огогоро в жаркий полуденный час, когда рядом с его лицом пролетел пламенно-желтый ангел и ослепил его. Я не поверил в эту историю.

Глава 2

А затем как-то раз время сдвинулось с мертвой точки и что-то в мире изменилось. Я спал на цементной платформе, и когда проснулся, то увидел, что стеклянного шкафа фотографа больше нет. Потом кто-то поджег мусор в фургоне, он разгорелся цветным пламенем, дым был черный и невыносимый, и весь день на улице пахло жженой резиной и палеными крысами.

Невозможно было спрятаться от этого густого дыма, образовавшего завесу в жарком неподвижном воздухе, от его едкости, щипавшей горло. Поэтому я ушел бродить. Из бара Мадам Кото доносилась музыка. Зал был запружен незнакомцами. Мадам Кото радостно пела, ее голос выделялся из всех голосов и шума буйного веселья. В баре пахло дешевыми духами, потом, пролитым пальмовым вином и тропическим зноем, попавшим в западню. Столики и скамейки были переставлены. Сырые бумажные носовые платки валялись на полу. Везде были разбросаны кости и окурки. Я искал глазами Мадам Кото, но видел только мужчин в ярких головных уборах, женщин в искусственных кружевах, размахивавших в воздухе белыми носовыми платками, танцующих и прыгающих под музыку о сладкой жизни. У мужчин, покрытых потом, как будто они только что вышли из стремительной реки, в уголках ртов проступала пена. Рукава и спины на платьях женщин были мокрые от пота. Я не видел места, откуда доносилась музыка.

Казалось, что я опять попал в другой бар, сделал шаг в иную реальность на краю леса. На полу были разбросаны остатки съеденной курицы и раздавленный рис вместе с бумажными тарелками, Стены были увешаны плакатами с суровыми лицами и лицами бородатыми со слегка прищуренными глазами, объявлениями, предлагавшими вступить в страшные ритуальные общества и тайные политические клики. Еще там были причудливые календари с гусями, превращавшимися в людей, календари с рыбами с головами птиц и птиц с женскими телами. Порой танцы становились такими бурными, что пара, с разгона влетев в стену, могла сорвать с нее календарь, и, поскользнувшись, шлепнуться на пол.

Все танцевали в необычном запале. Женщина схватила меня за руки. Рядом со стойкой я заметил женщину-карлика, уставившуюся на меня. Танцуя, мужчина наступил мне на большой палец. Я взглянул на карлицу, но ее уже не было. Жара стояла страшная, и я истекал потом. Женщина заставила меня с ней станцевать. Она прижала меня к себе, мое лицо уперлось в ее пах, и ее отравляющий запах вошел в меня как новый сорт опасного вина. Женщина, прижав мое лицо к себе, медленно танцевала под музыку, в то время как я задыхался в знакомой мне лихорадке, которая подпускала радиоактивного огня в мою кровь. Женщина засмеялась, оттолкнула меня и снова прижала к себе с деланой страстью, и я почувствовал, как отрываюсь от земли, стоя на земле, как у меня кружится голова и судорога пронзает меня, и, все еще не на земле, находясь почти в полете, я почувствовал, как кто-то плеснул вином мне в лицо, и я растянулся на полу среди танцующих ног в мучительном наслаждении. Женщина помогла мне подняться. Мир вокруг меня раскачивался из стороны в сторону, в глазах было мутно; женщина заставила меня сделать оборот, снова засмеялась, и продолжила танцевать со мной, тряся бедрами. Пальмовое вино стекало у меня по лицу, по шее, мешаясь с потом и приятной слабостью в коленках. Музыка и мухи жужжали вокруг моего лица. Затем мужчина крепкого телосложения встал между мной и женщиной, удостоил меня строгим взглядом и очень громко, так что ни для кого эта фраза не осталась нерасслышанной, кому-то сказал:

— Приглядывай за своей женщиной! Тут маленький мальчик хочет ее оттрахать!

Женщины взорвались от смеха. Их большие голодные глаза стали меня выискивать. Я поспешил затесаться в толпу и спрятать свое смущение за стойкой.

И там я обнаружил источник музыки. На стойке стоял зловеще выглядящий инструмент с металлической трубой, которая бы доставила удовольствие воображению колдунов. Там были диск, который крутился, ручка, которую завели духи, длинный металлический кусок с иголкой на вращающемся диске, и музыка шла из трубы, хотя никто из нее не пел. Этот инструмент показался мне идеальным для праздника мертвецов, для танцев светлых духов и красивых ведьм. Я хотел было спасаться бегством от этой нечеловеческой штуки, но потом снова подошел к ней как завороженный. Женщина в красном платье поймала меня.

Гнусавые звуки инструмента разносились в моей голове. Кто-то дал мне стакан пальмового вина. Я выпил его залпом. Они снова налили мне стакан, и я выпил. У женщины, которая схватила меня, было толстое в складках лицо. Ее пышные волосы кое-где слиплись от пота. Музыка была полна желания, томления, и женщина танцевала, словно молилась новому богу сладкой жизни. Ее глаза были подведены тенями, губы — красные как кровь, и на шее висело белое коралловое ожерелье. Женщина заливалась от смеха. Она закружила меня в сумасшедшем танце, а потом мужчина подхватил меня, закружил и передал женщине. Моя голова пошла кругом. Мухи делали сальто-мортале у меня перед глазами. Я совсем потерялся в странных джунглях этой толпы, среди великанов.