Владимир Ян - Чингиз-Хан

• Название: Чингиз-Хан
• Автор: Владимир Ян
• Издательство: Мастацкая лiтаратура
• Жанр: Историческая литература
• Год: 1982

Роман «Чингиз-хан» В. Г. Яна (Янчевецкого) – первое произведение трилогии «Нашествие монголов». Это яркое историческое произведение, удостоенное Государственной премии СССР, раскрывающее перед читателем само становление экспансионистской программы ордынского правителя, показывающее сложную подготовку хана-завоевателя к решающим схваткам с одним из зрелых феодальных организмов Средней Азии – Хорезмом, создающее широкую картину захвата и разорения Хорезмийского государства полчищами Чингиз-хана. Автор показывает, что погрязшие в политических интригах правящие круги Хорезма оказались неспособными сдержать натиск Чингиз-хана, а народные массы, лишенные опытного руководства, также не смогли (хотя и пытались) оказать активного противодействия завоевателям.

---

Все свои песенки Гюль-Джамал выучила от своего деда Коркуд-Чобана, который много лет был пастухом и наигрывал песни на длинной дудке-сопелке. Всю свою долгую жизнь он был бедняком, нанимался аульным пастухом и кормился, переходя по очереди из одной юрты в другую, хотя он имел и свою, старую, покривившуюся, как он сам, юрту на краю аула.

Он был одинок с тех пор, как умерли сперва жена, а потом два сына, убитые во время войны хорезм-шаха с вольными афганскими горцами.

Дочь пастуха, отданная замуж в отдаленное кочевье, однажды пришла к нему, неся на руках крошечную девочку, и, проболев несколько дней, умерла. Ее лицо было в синяках и кровоподтеках. Что с ней произошло, никто не знал, а старый Коркуд-Чобан на вопросы отвечал:

– Видно, так захотел аллах! Не всякой девушке попадается добрый муж! — и закрывал широким рукавом темное морщинистое лицо.

Коркуд-Чобан сперва оберегал и холил свою внучку, как берег бы захромавшую овечку, и, бродя со стадом по степи, носил девочку за спиной в кожаном мешке, иногда вместе с блеявшим больным ягненком.

Постепенно Гюль-Джамал подрастала, потом бегала уже с ним рядом; она подпевала тонким голоском деду, когда он наигрывал на дудке, и следила вместе с собаками за отставшими ягнятами. Когда Гюль-Джамал еще подросла, Коркуд вдруг заявил, что он больше не будет пастухом, что он решил отныне лежать на войлоке близ своей старой юрты, а вместо него пойдет пасти молодых ягнят его внучка. К тому времени приехала на облезлом осле его старая сестра и поселилась с ним в юрте. Все в ауле заговорили, что Коркуд встретил в степи шайтана и запродал ему внучку в жены. Другие говорили, что дед нашел в древнем кургане клад, и еще многое про него присочинили. Но верно то, что у Коркуда вдруг появился старинный медный котел, над юртой всегда вился дымок, и бедный пастух угощал приходивших чаем.

Наконец для старика настало важное время — предстояло выдать замуж выросшую внучку. А калым 122 за такую девушку мог сразу принести и верблюда, и коня, и корову, и баранов. Тогда дед станет совсем беспечным, — он будет только лежать на войлоке, пить сколько захочет кумысу и смотреть днем на облака, а ночью на звезды. А за скотом посмотрят сестра, дочь и зять.

Коркуд не торопился отдать внучку, и всем, кто приезжал сватать Гюль-Джамал, старик все повышал стоимость калыма, так что все сваты отъезжали без успеха, дивясь жадности бывшего пастуха. Но был один, кто возвращался и снова сватался. Это был известный барс больших дорог, гроза караванов, разбойник Кара-Бургут 123.

– Если любят девушку, — говорил Кара-Бургут, — то не торгуются из-за калыма. — И он обещал дать столько, сколько запросит старый Коркуд. Но тот каждой ночью, когда приезжал разбойник, не давал окончательного ответа и говорил, что подумает.

Однако, видно, шайтан подшутил над стариком, и он разом потерял и верблюдов, и коней, и баранов, которых подсчитывал, смотря на звезды. Приехали в аул джигиты самого шаха собирать налоги и за прошлый, и за настоящий, и за будущий годы. Они угнали много лошадей, скота и увезли Гюль-Джамал, сказав, что всемогущему шаху подданные обязаны доставлять самых красивых девушек.

Среди ночи к юрте Коркуд-Чобана прискакал разбойник Кара-Бургут. Он просидел всю ночь на краю войлока и подробно расспрашивал о приезжавших джигитах: кто у них был начальником, какие у них были кони и какие седла и чепраки. Он все настойчиво выведал у старика и сказал:

– Теперь я всех их узнаю даже ночью и расправлюсь с каждым по очереди и со всеми вместе, хотя бы они укрылись от меня на дне Хорезмского моря. А Гюль-Джамал я разыщу и доставлю тебе, дед Коркуд, а потом мы устроим большой праздник, с которого я увезу ее в мою юрту уже своей женой. Я обещал тебе верблюда, кобылицу с жеребенком, корову с теленком и девять овец, а теперь я предлагаю тебе всего в девять раз больше, но только ты не смей обещать внучку кому-либо другому, кроме меня.

Бросив на колени старика как задаток мешок серебряных дирхемов, Кара-Бургут вскочил на коня и скрылся во мраке ночи..."

После этих слов рассказывавший сказку Хаджи Рахим замолчал, кряхтя, согнулся и повалился набок.

– Что же случилось дальше? Нашел ли разбойник девушку? — заговорили сидевшие вокруг костра джигиты.

– Вай-уляй! Что только не случилось с храбрым разбойником и прекрасной девушкой! — отвечал со стоном Хаджи Рахим. — Но не могу я продолжать рассказ: веревки врезались мне в тело, и я устал.

– Развяжите его! — приказал "черный всадник".

– И моему младшему брату также развяжите израненные руки! — сказал Хаджи Рахим и, повернувшись на спину, закрыл глаза.

Старый туркмен, недовольно бормоча, развязал обоим пленникам руки. Они уселись удобнее на песке, и дервиш продолжал:

– "Когда на рассвете Кара-Бургут ехал по степи, он встретил Джелаль эд-Дина, сына самого падишаха. Юноша заблудился в погоне за джейраном, его спутники отстали. Он уже погибал от голода и жажды, ведя за повод усталого коня, но увидел юрту старого Коркуд-Чобана. Тот гостеприимно его принял, дал ему отдохнуть, накормил и его и коня. В это время случайно приехал Кара-Бургут и вошел в юрту. Долго беседовал с сыном своего врага, не подозревая, кто это. Прощаясь, молодой наследник шаха пригласил Кара-Бургута навестить его в загородном дворце Тиллялы. Тут разбойник узнал, что перед ним сын ненавистного шаха. Но закон гостеприимства требует полного почета гостю, так что Кара-Бургут, не обидев его, обещал непременно побывать в гостях у молодого хана.

Вскоре Кара-Бургут поехал в столицу, чтобы побывать у шахского сына. Но этот молодой хан был в опале, — шах невзлюбил его за то, что тот дружил с простыми людьми, принимал в своем загородном дворце и кочевников пустыни, и бродячих дервишей, и путников из далеких стран. Шах боялся, не готовит ли его сын заговора против отца, и следил за каждым его шагом. Поэтому вокруг дворца и его сада притаилась стража, наблюдавшая за всеми, кто входил или выходил оттуда.

Когда Кара-Бургут прибыл во дворец Тиллялы, сын шаха радушно его принял, угостил богатым обедом, а музыканты играли и пели старинные боевые песни. Ночью, когда Кара-Бургут хотел отправиться в путь, хан предложил ему остаться до утра, — тогда он даст охрану, чтобы тот безопасно доехал до границы города.

– Кто посмеет тронуть Кара-Бургута? — сказал разбойник. — Мой меч не боится двадцати джигитов, если они вздумают напасть на меня... — и он вышел из калитки сада. Но тут же на него была наброшена крепкая рыбачья сеть, опутавшая его руки, так что он не успел даже выхватить меч. Джигиты поволокли его и доставили связанным в дом суда и пыток.

Ночью главный начальник палачей, "князь гнева" Джихан-Пехлеван, стал допрашивать Кара-Бургута, прикладывая к его телу раскаленные угли, допытываясь, зачем он был в саду молодого хана.

– Я обещал беку выкрасть самого лучшего коня из табунов татарского хана, — твердил Кара-Бургут.

Джихан-Пехлеван, наконец, устал допрашивать и пытать упорного джигита и приказал отвести его в "Башню возмездия".

Кара-Бургута вели в темноте к высокой башне; палачи тесным кольцом окружали его. И вдруг кто-то тихо шепнул ему на ухо: "Ты протяни руку вправо и ухватись за железный крюк". И он тут же почувствовал, что веревки, скрутившие его руки, ослабели, перерезанные неведомым другом. Не показывая виду, что он уже готов к защите, Кара-Бургут покорно вошел в башню и поднялся по высокой витой лестнице. Наверху, при тусклом свете факела, открылась небольшая дверь. Разбойник упирался изо всех сил, когда его вталкивали в эту дверь. Факел внезапно потух, разбойник быстро освободил руку и легко нащупал справа — большой железный хрюк. Кто-то крикнул: "Одной собакой меньше!" Дверь с треском захлопнулась, и Кара-Бургут повис в полной темноте, не чувствуя опоры под ногами...

Кара-Бургут висел, стараясь высвободить из веревок левую руку, что ему удалось с большим трудом, и тогда стало легче висеть, держась двумя руками. Когда приблизилось утро и первые лучи проникли в щели старой башни, джигит убедился, что он находится под самой крышей: внизу глубокая бездна, откуда слышно глухое рычание, там движутся черные тени и видны груды костей. Если не придет помощь от тайных друзей, то сил хватит ненадолго, чтобы так висеть, ухватившись за крюк".

– Что же было дальше? — спросили голоса, когда Хаджи Рахим снова замолк и стал равнодушно смотреть на костер. — Что стало с Кара-Бургутом, с Гюль-Джамал? Говори скорее!

– Может быть, вы дадите немного воды и хлеба моему мальчику? Да и мне бы надо промочить горло, я с утра не пил ни глотка...

– Дайте ему лепешек, сушеного винограда и всего, что у меня есть, — приказал "черный всадник". — Продолжай, дервиш, до восхода солнца уже близко...

Хаджи Рахим, выпив медленно чашку кислого молока, продолжал: