Михаил Попов - Илиада Капитана Блада

• Название: Илиада Капитана Блада
• Автор: Михаил Попов
• Издательство: Азбука-Терра
• Жанр: Морские приключения
• Год: 1996
• ISBN: 5-7684-0097-4

XVII век. Острова Карибского моря. Блеск золота и запах легкой наживы влекут сюда искателей приключений со всего света. Жажда богатства и власти заставляет их ввязываться в самые рискованные дела, пускаться на самые отчаянные авантюры. Но нет безрассуднее поступков, чем те, что совершают ради любви. В центре романа — капитан Блад, ставший новым губернатором Ямайки, и его приемная дочь. Это ради нее — Елены Прекрасной Карибского моря — скрещиваются шпаги и идут ко дну фрегаты. Это она становится вожделенной целью для участников полной интриг, сражений и страсти этой истории.

---

Закончив эту речь, юноша стал выбирать поводья, намереваясь развернуться и гордо и решительно покинуть холм, где случилась эта бессмысленная, однако серьезная, как ему показалось, размолвка. Но сестра его опередила. Энтони еще не успел развернуться, а ее вороная уже рванула куда-то вправо, через мгновение белая амазонка мелькала в полусотне ярдов между валунами и колючими кустами мексиканского остролиста.

— Понесла! — крикнул кто-то из слуг.

— Элен, — прошептал брат и, не раздумывая, ринулся за ней. Слуги кое-как поспешили следом.

Погоня по изрытым склонам в густых зарослях была делом рискованным. Первая же встречная ветка сорвала с Энтони шляпу. Копыта его жеребца то грохотали по камням, то чавкали в мягком после недавнего дождя красноземе. Белая амазонка мелькала впереди все реже. Слуги отстали, их лошади не могли тягаться с господскими. В какой-то момент этой гонки Энтони показалось, что он окончательно потерял сестру из виду. Он остановился, поднял своего жеребца и повернул его на месте, чтобы оглядеться. От мысли, что с Элен что-то случилось, волосы вставали дыбом. Нигде не видно! Он проскакал еще ярдов сто и вдруг слева увидел Лауру, вороную кобылу Элен. Одну, без всадницы. В висках застучало. Что-то про себя причитая, Энтони рванулся к ней через цепкие заросли, раздирая мундир.

Элен лежала навзничь на траве, раскинув руки. Рядом валялась ее шляпа. Белокурые волосы элегантно рассыпались по точеным плечам.

Энтони спрыгнул с коня. Даже сквозь сильнейшее волнение у него мелькнула мысль: никогда не замечал, как она прекрасна! Он опустился с ней рядом, прижался ухом к левой стороне корсета. Сердце билось. На голове, он погладил ее, не было никаких заметных повреждений.

— Элен, — негромко позвал он, — Элен.

Сознание не спешило к ней возвращаться. Энтони растерянно оглянулся, не зная, что предпринять. Он даже боялся коснуться, чтобы чем-нибудь не навредить ей. Правда, сестра не выглядела нуждающейся в какой-то срочной помощи. Ее состояние напоминало тихий, спокойный сон, и Энтони готов был, оберегая его, просидеть здесь сколько угодно, хоть день, хоть год.

Длинные, поразительно светлые волосы Элен (они не потемнели с возрастом, как это часто случается) были прекрасны; в них запуталось несколько листьев и травинок. Молодой лейтенант осторожно вынул их.

За этим занятием и застали его подоспевшие наконец слуги.

* * *

— Как она чувствует себя? — спросил утром следующего дня Энтони у Тилби, молодой бойкой ирландки, камеристки мисс Элен.

— Ей немного лучше. Доктор Хаусман прописал холодные примочки и полный покой.

— Можно... Можно мне ее видеть?

— Я сейчас узнаю, сэр. — Тилби, крайне удивленная неуверенностью лейтенанта, нырнула в комнату госпожи. Молодой офицер стал прохаживаться по коридору перед запертыми дверьми, щелкая каблуками. Служанки не было довольно долго. Отчего волнение Энтони усилилось. Наконец Тилби появилась. Выражение лица у нее было озабоченное.

— Ну что?

— Только не надолго, мисс Элен еще трудно разговаривать. Доктор Хаусман сказал, что ей нельзя волноваться.

Энтони вошел к сестре и присел на низенький пуф рядом с постелью. Она полулежала на высоких шелковых подушках, волосы ее были опять распущены и тщательно расчесаны. И он снова подумал, как они ей к лицу!

— Я не спал всю ночь, сестрица. Я виноват перед тобой, не знаю, как это могло получиться. Я могу только молить о прощении, я...

Элен, слабо улыбнувшись, подняла с покрывала тонкую белую руку, прерывая извинения брата.

— Забудем об этом. Расскажи лучше, как прошел вечер у Лавинии.

— Я не знаю.

— То есть ты не поехал?

— Разумеется. Мог ли я веселиться, когда моя сестра находится в таком опасном состоянии, да еще к тому же по моей вине.

По лицу Элен пробежала легкая тень.

— Ради сестры ты готов на многое.

Энтони удивленно замер, недоумевая, чем он огорчил ее на этот раз, и, чтобы не ляпнуть что-нибудь не то, он попросту молчал. Но этой паузе не суждено было затянуться. В комнату вбежала Тилби и сообщила, что прибыла мисс Лавиния и просит принять ее немедленно.

— Проси.

Энтони поднялся в явном смущении.

— Что с тобой, братец?

— Не стану вам мешать, близким подругам лучше, наверное, поговорить наедине.

— Какой ты странный. Почему тебя так разволновало то, что меня приехала навестить мисс Биверсток, известная красавица и богачка?

— Ты меня не так поняла.

— А как я тебя пойму, если ты ничего не говоришь.

Двери распахнулись, в комнату решительным шагом вошла Лавиния. На ней было платье из серого шелка с черными кружевами на корсаже, на оливковой шее светилась нитка картахенского жемчуга. Она улыбалась.

— Энтони, вы здесь, как мило, — слегка вспыхнула гостья, но быстро овладела собой. — Что наша больная?

Элен попыталась изобразить на лице страдание, но ей это не слишком удалось, она выглядела скорее напряженной и собранной, чем разбитой.

Лавиния, шурша юбками, заняла пуф, с которого только что встал Энтони, и взяла белую, можно даже сказать бледную руку Элен в свои ладони. Мисс Биверсток тут же пожалела об этом своем порыве. Благородная бледность бывшей рабыни была предметом ее давнишней и сильнейшей зависти. Ей, дочери и внучке плантатора с Антильских островов, досталась по наследству оливкового оттенка смуглость, приводившая ее в отчаяние, особенно сейчас, когда сравнение, как ей казалось, было не в ее пользу.

Элен, словно почувствовав жгучие токи, исходившие из пальцев подруги, осторожно высвободила свою кисть и спрятала ее под одеяло. Лавинию это задело, хотя она и попыталась этого не показать.

— Я очень рада — ты выглядишь совсем неплохо.

— Извини, Лавиния, я невольно испортила тебе праздник.

— Какие пустяки. Ты ведь могла разбиться! А праздник... праздник мы можем устроить новый.

— В здешнем климате лошади просто сходят с ума от духоты, — счел нужным вставить Энтони. Вслед за этим он откланялся.

— Признаться, вчера я откровенно скучала. Что мне все эти напыщенные дураки, когда нет вас с Энтони. Если бы не обязанности хозяйки, я бы все бросила и примчалась к твоей постели...

Элен заставила себя улыбнуться.

— А куда это так торопливо удалился наш блестящий офицер?

— Известие о твоем появлении его почему-то смутило, — опустив глаза, медленно произнесла больная.

— Это он тебе сказал?! — вспыхнула Лавиния.

— Нет, просто мне так показалось.

Лавиния порывисто встала и, теребя смуглыми пальцами нитку жемчуга у себя на груди, прошлась по комнате. Было видно, что она хочет о чем-то спросить, но не решается...

— Скажи, ты выполнила мою просьбу? Ты поговорила с ним?

Элен по-прежнему не поднимала глаз.

— Как раз вчера я собиралась сделать это. И если бы лошадь не понесла...

Лавиния снова присела рядом с постелью подруги.

— Элен, ты же знаешь — после смерти отца у меня нет никого ближе тебя. Ты должна мне помочь, мне больше не на кого рассчитывать. Я люблю его, люблю давно. И с годами все больше. Но он ни о чем, конечно, не догадывается.

— Мужчины вообще не слишком догадливы.

— Во всем виновата моя проклятая гордыня. Я поставила себя на такой пьедестал, я окружила себя таким холодом, что ему в голову не приходит, как пылает мое сердце. Я не могу открыться ему сама, ты должна это понять.

— Это я понимаю.

— Я кляну свой характер, но ничего не могу с ним поделать. Только ты мне можешь помочь, только ты — его сестра. Обещай мне!

Элен тихо вздохнула и подняла на подругу полный страдания, измученный взгляд. От Лавинии, разгоряченной этим разговором, черноволосой, великолепной, исходил поток горячей, угрожающей энергии. Лишь слегка наклонившись вперед, она полностью подавила свою бледную, вдруг оказавшуюся такой слабой, подругу.

— Обещаешь?

— Обещаю, — одними губами прошептала Элен.

* * *

Энтони, после странного, на его взгляд, разговора с сестрой, направился в кабинет к отцу. Он насколько мог подробно восстановил в памяти события вчерашнего вечера и сегодняшнего утра, пытаясь отыскать причину необъяснимой раздражительности Элен. Ничего определенного ему в голову не пришло. Эта нервность и колкость казались неожиданными потому, что совершенно были не в ее характере. Никогда, даже в первые месяцы ее жизни здесь, в губернаторском дворце, когда у Энтони были еще слишком свежи воспоминания о недавно умершей Джулии и ему не хватало великодушия и сдержанности, чтобы скрыть это, так вот даже тогда, осыпаемая градом насмешек и упреков, Элен держала себя по отношению к нему ровно и дружелюбно, понимая причину его неприязни.

Что за муха укусила ее теперь? Может быть, ее неудовольствие направлено на всех, а не только на него? Надо бы это проверить, думал Энтони, входя к отцу.

Сэр Блад ответил на вторжение сына едва заметным кивком, он изучал только что прибывшие из метрополии бумаги, и на его лице довольно выразительно рисовалось отношение ко всем этим сухопутным морякам из Уайтхолла. Полковник заметно постарел за последние восемь лет, лицо его еще более вытянулось, глаза стали еще холоднее и глубже. К тому же он окончательно поседел.