Радий Погодин - Ожидание (три повести об одном и том же)

• Название: Ожидание (три повести об одном и том же)
• Автор: Радий Погодин
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1971

«Лю­ди бе­жа­ли на бе­рег. Их ста­но­ви­лось всё боль­ше и боль­ше. Сту­пив на при­бреж­ный пе­сок, де­вуш­ки сни­ма­ли туф­ли с ост­ры­ми каб­лу­ка­ми. У са­мой во­ды, да­вя су­хой ка­мы­шо­вый плав­ник, хо­ди­ли маль­чиш­ки. Они го­во­ри­ли: „Аф-ф­ри­ка“.

Дев­чон­ки си­де­ли на пир­се и без кон­ца по­вто­ря­ли: «Ома­ры, ом-ма­ры», – ося­зая у се­бя на ла­до­нях тё­п­лый жем­чуг и крас­ные нит­ки ко­рал­ло­вых бус.

– Вы то­же хо­ти­те в Аф­ри­ку убе­жать?

– А те­бе что, про­вор­чал Слав­ка.

– А у нас все маль­чиш­ки хо­тят. Су­ха­рей на­су­ши­ли, – ска­за­ла дев­чон­ка Нин­ка. – Толь­ко все не по­мес­тят­ся, – вздох­ну­ла она.

Фло­ти­лия, та са­мая, ко­то­рая пой­дёт за тун­цом в Аф­ри­ку, по­ка­за­лась на го­ри­зон­те».

О том, как жи­вут Слав­ка, Варь­ка и Вась­ка в ма­лень­ком юж­ном го­род­ке на бе­ре­гу ли­ма­на, как они со все­ми вме­сте ждут при­хо­да фло­ти­лии, ждут и взрос­ле­ют, ка­ж­дый по-свое­му, – рас­ска­зы­ва­ет­ся в этой кни­ге.

---

ЕЩЁ НЕ­МНО­ГО О ВАСЬ­КЕ

Ка­мыш-ш… Ка­мыш-ш…

Шур­шит, под­ни­ма­ет­ся тон­ки­ми стеб­ля­ми, ко­лы­шет­ся над го­ло­вой.

Ти­хо. Ред­ко аук­нет пти­ца, уда­рит кры­лом по во­де и зам­рёт, ис­пу­гав­шись сво­его шу­ма.

Груз­нет ба­гор. Лод­ка дви­жет­ся мед­лен­но. Всё тем­нее, всё гу­ще ка­мыш. И вдруг ре­за­нёт по гла­зам ос­ле­пи­тель­ным све­том. Круг­лый плёс. Во­да не­под­виж­ная, жар­кая. Солн­це вы­жгло в плав­нях ку­ты – круг­лые ма­лень­кие озёр­ца.

Уже сколь­ко дней ста­рик с Вась­кой бьют ка­мыш кри­вы­ми сер­па­ми, про­ру­ба­ют про­се­ки от ку­та к ку­ту.

Ста­рик де­жу­рил в за­то­не че­рез су­тки. Су­тки де­жу­рит, на дру­гие от­прав­ля­ет­ся с Вась­кой в плав­ни. В про­се­ках, про­би­тых сер­па­ми, ро­ют они ка­на­вы, со­еди­ня­ют ку­ты, что­бы ры­бий ма­лёк смог про­бить­ся к све­жим вол­нам, не то весь по­гиб­нет. Ста­рик ру­га­ет глу­пую ры­бу за то, что ле­зет она по вес­не в плав­ни ме­тать ик­ру, не за­бо­тясь о сво­ём го­ре­мыч­ном по­том­ст­ве. Спа­дёт во­да, ма­лёк вы­лу­пит­ся в мел­ких ку­тах, по­бе­га­ет, по­ка ма­лень­кий, и за­дох­нёт­ся. Так и не по­ви­да­ет мо­ря, так и не вы­рас­тет в силь­ную ры­бу.

– Ры­бак же ко­пать не бу­дет, – го­во­рит ста­рик. – У ры­ба­ка сей­час са­мый лов – ча­са пус­то­го не­ту. Вот я и ко­паю. Уже ко­то­рый год. Про­бо­вал я на это де­ло на­род скли­кать. Школь­ни­ков од­но ле­то по­сла­ли, да тут же и сня­ли. Пе­ре­ве­ли в степ­ные кол­хо­зы на ви­но­град.

Ста­рик раз­де­вал­ся в плав­нях, сни­мал ру­ба­ху с усох­ше­го те­ла. То­гда об­го­ре­лые кос­ти ста­но­ви­лись осо­бен­но не­кра­си­вы­ми. Тём­ные, они бы­ли слов­но при­ра­ще­ны к бе­лым ру­кам гру­бой са­пож­ной драт­вой. Пле­чо у ста­ри­ка про­стре­ле­но. Шра­мы с обе­их сто­рон втя­ну­лись внутрь, буд­то свя­зан­ные ко­рот­кой жи­лой. И на но­гах у ста­ри­ка шра­мы, и на спи­не.

Ста­рик ра­бо­тал по­дол­гу. От за­ри до за­ка­та. Ко­гда в ка­на­вах осе­да­ла грязь и ста­но­ви­лись вид­ны­ми шу­ст­рые маль­ки, бе­гу­щие друг дру­гу на­встре­чу, в ста­ри­ко­вых гла­зах за­го­ра­лась ве­сё­лая ра­дость. Бы­ло по­хо­же, буд­то са­жа­ет он в сво­ем са­ду яб­ло­ни и они тут же цве­тут лёг­ким цве­том.

Ка­ж­до­му маль­ку у ста­ри­ка клич­ка. Он их вы­тря­хи­ва­ет из вен­те­ря в во­ду и ру­га­ет, как ре­бя­ти­шек: ре­пей­ны­ми шиш­ка­ми, око­мол­ка­ми, ба­шко­ло­ма­ми – и сам над со­бой сме­ет­ся. Го­во­рит:

– Ста­рый – что ма­лый. Ста­ри­ков жизнь тол­ка­ет на печ­ку, вас – ре­бя­ти­шек, то­же не под­пус­ка­ет к де­лу по ма­ло­сти лет. Вы­хо­дит, что в жиз­ни мы на ме­же, а не в по­ле. Вас, ре­бя­ти­шек, та­кое по­ло­же­ние кло­нит к иг­рам и к ба­лов­ст­ву, бо энер­гия у вас не рас­тра­че­на. Нас, ста­ри­ков, пи­ха­ет в та­кую вот са­мо­дея­тель­ность: пле­тень по­пра­вить, са­док на­са­дить…

– Ну, не та­кой уж вы ста­рый, – воз­ра­жа­ет ему Вась­ка.

– Ста­рый не ста­рый, а к боль­шо­му де­лу не го­разд. Я же ж на этом мо­ре и трал­ма­сте­ром пла­вал, и ка­пи­та­ном, и да­же пред­се­да­те­лем си­дел сра­зу по­сле вой­ны. То­гда у нас не кол­хоз был, а тро­фей­ный му­зей. На ка­ких толь­ко ди­ко­вин­ных ко­раб­лях не ры­ба­ли­ли! Да­же на ру­мын­ском тор­пед­ном ка­те­ре. Сей­час наш кол­хоз оке­ан­скую фло­ти­лию при­об­рёл. Пер­вым с Чёр­но­го мо­ря в Аф­ри­ку по­бе­жит. – Ста­рик за­ми­рал с ло­па­той, смот­рел в ка­мы­шо­вую тень, долж­но быть, вспо­ми­нал свои даль­ние пла­ва­ния. Варь­ка смея­лась над Вась­кой. Кри­ча­ла:

– Ля­гу­ша­чий ге­рой!

Кра­си­вая Варь­ка дев­чон­ка.

Со­сед­ская Нин­ка, по­ли­вая ему го­ря­чую во­ду, вор­ча­ла:

– Вы б от­ды­ха­ли. Че­го вам? Дру­гие ку­рорт­ни­ки в бе­лых ру­баш­ках, а вы все­гда гряз­ный.

– Не­кра­си­вый? – спра­ши­вал Вась­ка.

Нин­ка мя­ла гу­бы в стес­не­нии, по­том го­во­ри­ла с хит­ро­стью:

– Ра­бо­чая грязь кра­со­ты не пор­тит… Но ведь за­чем вам?

– Для сме­ха, – от­ве­чал Вась­ка… – Что­бы смеш­нее…

– Да ну вас, – сер­ди­лась Нин­ка. – Не хо­ти­те со мной раз­го­ва­ри­вать, то­гда и не смей­тесь.

Вась­ка жил в Ле­нин­гра­де. Его отец ра­бо­тал на за­во­де ин­же­не­ром. Но Вась­ка ни ра­зу не был там. Ма­ма то­же ра­бо­та­ла на за­во­де, и Вась­ка мно­го раз пы­тал­ся пред­ста­вить её цех и всё ду­мал, по­че­му в боль­ших го­ро­дах труд че­ло­ве­че­ский спря­тан за та­кие вы­со­кие сте­ны.

Вась­ке нра­вил­ся этот чис­тый ста­ра­тель­ный го­ро­док, у ко­то­ро­го, в от­ли­чие от боль­ших го­ро­дов, все де­ла и за­бо­ты на­ру­жу. Да­же не­лю­бо­пыт­ные в этом смыс­ле ку­рорт­ни­ки зна­ли, чем бо­ле­ют на кон­серв­ном за­во­де или в ры­бац­ком кол­хо­зе. Ко­гда лам­поч­ки в до­мах тле­ли крас­ным на­ка­лом, все го­во­ри­ли и се­то­ва­ли на то, что у па­ро­вой тур­би­ны под­тёр­ся под­пят­ник – по­ра бы его за­ме­нить. Все зна­ли, что кон­серв­ный за­вод ото­брал у рыб­кол­хо­за ка­те­ра, ко­то­рые он да­вал в арен­ду, что­бы по­сы­лать их в бе­ре­го­вые кол­хо­зы за виш­ней и ран­ни­ми фрук­та­ми. Вась­ке нра­ви­лось встре­чать за­ня­тых де­лом лю­дей.

Здесь не бы­ло празд­но­гу­ляю­щих. Ку­рорт­ни­ки – те не в счет, они не при­над­ле­жат к это­му го­ро­ду, они лишь вре­мен­но поль­зу­ют­ся его гос­те­при­им­ст­вом.

Взрос­лые в этом го­ро­де на­зы­ва­ли его Ва­си­лий.

Ре­бя­та го­во­ри­ли – Ва­ся.

И толь­ко Варь­ка-Со­не­та не на­зы­ва­ла его по име­ни. Варь­ка все­гда от­во­ра­чи­ва­лась, ко­гда он бе­жал ми­мо свай.

СЛАВ­КА РАЗ­ГО­ВА­РИ­ВА­ЕТ С ОТ­ЦОМ НА СЕРЬ­ЁЗ­НЫЕ ТЕ­МЫ

Слав­ка ле­жал на ди­ва­не. Сон к не­му не шёл, гу­лял за тём­ны­ми ок­на­ми.

Отец при­шёл позд­но.

Слав­ка слы­шал, как баб­ка Ма­рия кор­ми­ла его ужи­ном в кух­не.

Слы­шал, как отец во­шёл в ком­на­ту, ти­хо и ос­то­рож­но сту­пая. Скрип­нул стул – зна­чит, сел ра­бо­тать.

Отец дол­го чер­тил за сво­им сто­лом, счи­тал на ли­ней­ке и ку­сал ка­ран­даш. Ино­гда он кру­тил на­строй­ку при­ём­ни­ка, ло­вил тихую му­зы­ку и сно­ва при­ни­мал­ся чер­тить.

Слав­ка си­дел на ди­ва­не, уку­тав­шись в одея­ло. Он по­ни­мал, что взрос­лый, за­ня­тый че­ло­век мо­жет быть оди­но­ким и что оди­но­че­ст­во это во мно­го раз тя­же­лее, чем его, Слав­ки­но.

Так они и си­де­ли, два оди­но­ких че­ло­ве­ка. И оба очень хо­те­ли, что­бы это уп­ря­мое оди­но­че­ст­во кто-ни­будь из них на­ру­шил. И оба не ре­ша­лись это сде­лать.

Слав­ка ус­нул си­дя. Отец раз­бу­дил его.

– Хва­тит нам иг­рать в эту не­ле­пую иг­ру. Да­вай по­го­во­рим не­мно­го.

– Да­вай, – ска­зал Слав­ка.

– Зна­ешь, – ска­зал отец, – всё это че­пу­ха… Да­вай по­го­во­рим о де­ле. Ты ду­ма­ешь, эле­ва­тор – обык­но­вен­ное со­ору­же­ние для хра­не­ния зер­на? Боль­шой ам­бар? Зря ты так ду­ма­ешь…

Слав­ка вы­лез из одея­ла. Во-пер­вых, по­то­му, что он ни­ко­гда так не ду­мал, во-вто­рых, по­то­му, что отец ни­ко­гда не раз­го­ва­ри­вал с ним на та­кие серь­ёз­ные те­мы.

– Гля­ди, – отец вы­та­щил из кар­ма­на за­ва­ляв­шее­ся зер­но пше­ни­цы. – А оно жи­вое. Жи­вёт и ды­шит. Его нуж­но за­щи­тить от вся­ких вра­гов – па­ра­зи­тов. И оно дол­го бу­дет жить. Сто лет и пять­сот лет. По­том его мож­но по­са­дить, и оно про­рас­тёт и даст ко­лос. И даст но­вую жизнь…

Отец мах­нул ру­кой, ски­нул туф­ли и лёг на свою кро­вать, ли­цом к сте­не.

Слав­ка то­же лёг. Он всё удив­лял­ся и ра­до­вал­ся это­му раз­го­во­ру. И вдруг он по­ду­мал, что, ве­ро­ят­но, отец не раз пы­тал­ся го­во­рить с ма­мой о сво­ей ра­бо­те и, на­вер­но, вот так же ма­хал ру­кой под ко­нец, не уви­дев в ма­ми­ных сон­ных гла­зах ин­те­ре­са. Слав­ка со­ско­чил с ди­ва­на и по­лез к от­цу на кро­вать.

– Зна­ешь рыб­за­вод? – спро­сил он.

– Ну, знаю.

– На этот за­вод се­лёд­ку из Мур­ман­ска при­сы­ла­ют, что­бы коп­тить… По­че­му?

– На­вер­но, сво­ей ры­бы ма­ло, – от­ве­тил отец.

Слав­ка по­тряс го­ло­вой.

– Пра­виль­но. У кол­хо­за пла­ву­чих средств не хва­та­ет.

Слав­ка слы­шал от­цов­ское ды­ха­ние. Чув­ст­во­вал его те­п­ло и за­пах та­ба­ка.

– Кто те­бе ска­зал? – спро­сил отец.

– Дед ска­зал… А ко­гда но­вая фло­ти­лия при­бу­дет, у за­во­да всё рав­но с сырь­ем ока­жет­ся не­дос­та­ча, – по­мол­чав, за­го­во­рил Слав­ка. – Слиш­ком боль­шой за­вод для это­го мес­та по­строи­ли. Не по­ду­ма­ли.

– А это те­бе кто ска­зал? – спро­сил отец.

– Дед, кто…

Отец ле­гонь­ко спих­нул Слав­ку с кро­ва­ти.

– Лад­но, – ска­зал он. – Иди. Спи.

НА­ВЕР­ХУ, ГДЕ ВЕ­ТЕР

На сле­дую­щий день отец по­вёл Слав­ку на эле­ва­тор. Он по­ка­зал ему всё: си­лос­ные по­ме­ще­ния, где хра­нит­ся зер­но, те са­мые се­рые баш­ни и про­стран­ст­ва ме­ж­ду баш­ня­ми – звёз­доч­ки, в ко­то­рых то­же хра­нят зер­но, транс­пор­тё­ры, ко­то­рые пе­ре­сы­па­ют зер­но из си­ло­са в си­лос. Зер­но ле­те­ло по тру­бам, под­ни­ма­лось в ков­шах. Ле­жа­ло ти­хо. И его сто­ро­жи­ли чут­кие ав­то­ма­ты, ко­то­рые по­стро­ил отец. Они сле­ди­ли, что­бы зер­но не за­дох­лось или, на­обо­рот, не ста­ло ды­шать слиш­ком силь­но.