Эллис Питерс - Покаяние брата Кадфаэля

• Название: Покаяние брата Кадфаэля
• Автор: Эллис Питерс
• Издательство: Амфора
• Жанр: Исторический детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-367-00064-9

Осень жизни приносит брату Кадфаэлю горькую жатву. Сын его, Оливье Британец, попал в плен, жизни юноши грозит опасность. Кадфаэль должен нарушить свой долг ради его спасения. Такова завязка последнего романа о сыщике-бенедиктинце.

---

— Да, помню. Теперь с него снято всякое подозрение. Я видела его, когда он приехал в Глостер, и он рассказал, что сам Филипп Фицроберт отпустил его, сочтя невиновным. Я была рада это слышать. Я-то думала, что все кончилось, еще когда государыня благополучно увезла его из Ковентри, и только в Глостере узнала, что Филипп захватил его на дороге. А потом он явился, поднял тревогу, и мы выступили против Фицроберта… Я знала, — добавила она, помолчав, — что вины на этом юноше нет.

Она вставила свечи в подсвечники и, чуть наклонив голову, слегка отступила. Серная лучина горела, потрескивая и шипя, отбрасывая яркий свет на ее левую руку, тонкую, с синеватыми прожилками. Она осторожно зажгла свечи и смотрела, как они разгораются, по-прежнему держа в руке лучину. На среднем пальце Джоветты было надето кольцо, точнее перстень с гравировкой на отшлифованном камне. Маленький черный гагат словно вбирал в себя свет, благодаря чему гравированный рисунок был виден во всех деталях. Крохотная саламандра в окружении язычков пламени смотрела в противоположную сторону, но тот, кто видел печать, не мог не узнать это изображение.

Кадфаэль не промолвил ни слова. Джоветта стояла спокойно, не делая попытки убрать руку от света, подчеркивавшего каждую деталь рисунка на перстне. Затем она повернулась к монаху, проследила за его взором и снова взглянула ему в лицо.

— Я знала, — сказала она, — что он ни в чем не виноват. Я ничуть не сомневалась в этом, да и ты тоже. Но у меня была на то причина. А почему ты верил ему даже тогда?

Кадфаэль подробно растолковал ей, на чем основывалась его уверенность:

— Бриан де Сулис пал от руки человека, которого хорошо знал и которому доверял. Ив Хьюгонин, не скрывавший своей враждебности, не смог бы подойти так близко. Это мог сделать лишь тот, от кого Бриан не ждал никакой беды.

— Или та. Например, женщина, — сказала Джоветта де Монтроз. Она произнесла это тихо и рассудительно, как человек, ничего не навязывающий, но предлагающий обдумать и такую возможность.

А ведь он ни о чем подобном все это время даже не думал. В голову не приходило. Ведь там, в приорате, собрались почти исключительно мужчины — всего две женщины, не считая самой императрицы. Правда, младшая из них, несомненно, затеяла с де Сулисом рискованную игру хотя и без намерения заходить слишком далеко. Кадфаэль сомневался в том, имела ли она намерение… но все же…— О нет! — промолвила Джоветта де Монтроз. — Изабо тут ни при чем. Она ничего не знает. Единственное, что она сделала, это даже не пообещала, а только намекнула ему, ну а он, конечно, решил рискнуть. Она с ним встречаться не собиралась, но он ее ждал. А в темноте трудно отличить старуху от девушки, особенно если на ней плащ с капюшоном. Я думаю, — добавила она с улыбкой, — что не сообщаю ничего такого, чего бы ты сам не знал. И не думай обо мне худо — я, конечно, постаралась бы вызволить юношу.

— Только сейчас я начинаю понимать, в чем дело, — сказал Кадфаэль, — да и то исключительно благодаря твоему перстню. Такая же печать была приложена к соглашению о сдаче Фарингдона от имени Джеффри Фицклэра. Приложена, когда сам он был уже мертв. А теперь мертв и де Сулис, убивший Джеффри и завладевший его печатью. Джеффри Фицклэр отомщен. «И зачем теперь ворошить пепел?» — подумал монах.

— Ты не спрашиваешь, кем был для меня Джеффри, — промолвила Джоветта.

Кадфаэль молчал.

— Он был моим сыном. Единственным сыном. Единственным моим ребенком, причем незаконнорожденным, ибо брак мой был бездетен. Я была разлучена с ним сразу после его рождения. Это случилось давным-давно, когда старый король овладел Нормандией, а Людовик воссел на трон и возобновил борьбу за утраченные земли. Король Генрих воевал во Франции более двух лет, отстаивая свои завоевания. С ним за море отправился и Уоррен, а мой муж был вассалом Уоррена. Два года разлуки! Любовь приходит незваной. Я была молода, одинока, а Ричард де Клэр прекрасен и добр. Когда пришло время, роды у меня приняли тайно, а Ричард забрал мальчика к себе и позаботился о нем. Орби так ничего и не узнал, как не узнал и никто из посторонних. Ричард всегда признавал Джеффри своим сыном, он вырастил его и, конечно, отомстил бы за него сам, будь он жив. Но, увы, Ричард уже умер, и мне пришлось взять возмездие на себя. — Голос ее был совершенно спокоен. Она не похвалялась и не оправдывалась, а когда заметила, что взгляд Кадфаэля все еще прикован к саламандре в кольце возрождающего ее огня, улыбнулась. — Это единственное, что он получил от меня. Символ древний, им пользовались еще предки моего отца, но нечасто. Мало кто мог его узнать. Я попросила Ричарда передать печать Джеффри, когда тот вырастет, что он и сделал. Джеффри был хорошим капитаном, все его любили. Граф Гилберт, его брат по отцу, всегда высоко его ценил. Хотя они и встали по противоположные стороны, но остались добрыми друзьями. Клэры похоронили Джеффри как полноправного члена семьи. Но они так и не узнали, как на самом деле он умер. А вот ты, я думаю, знаешь.

— Да, — ответил Кадфаэль, взглянув ей прямо в глаза, — я действительно знаю.

— Тогда кет нужды что-то объяснять или оправдываться, — просто сказала она и повернулась, чтобы подправить свечу и загасить серную лучинку, которую собиралась унести с собой.

— Ты сказала — никто не знал о том, что Джеффри твой сын, — напомнил ей Кадфаэль. — А сам-то он знал?

Уже с порога часовни Джоветта обернулась и, бросив на монаха безмятежный взгляд потрясающе глубоких голубых глаз, с улыбкой промолвила:

— Теперь он знает.

Эти двое расстались в часовне замка Масардери. Скорее всего — навсегда.

Кадфаэль отправился на конюшню, где застал почти безутешного Ива, который уже оседлал для монаха жеребца и теперь настаивал на том, чтобы проводить отъезжающего друга хотя бы до реки. Но за Ива переживать не стоило — самое тяжкое осталось для него позади, и сейчас его огорчала лишь невозможность отправить Кадфаэля в Глостер да смущало некоторое разочарование в обожаемой государыне. Впрочем, не собираясь искать милостей императрицы, Ив оставался ее верным приверженцем. Он был из тех прямодушных, без страха и упрека рыцарей, которых нелегко заставить свернуть с избранного пути.

Ив шел пешком у стремени по мощеной дорожке к броду и без умолку говорил об Оливье, Эрмине и ребенке, которому вот-вот предстояло появиться на свет. Он думал о предстоящем воссоединении с родными, и настроение его улучшалось с каждой минутой.

— Возможно, Оливье окажется в Глостере еще до того, как я получу разрешение поехать к сестре. А с ним действительно все в порядке? Ты точно знаешь?

— Ты найдешь его таким же, каким он был, — с сердечной улыбкой заверил его монах, — так же как и он тебя. Кажется, — добавил он скорее для себя, чем для юноши, — у нас все получилось не так уж плохо.

Но путь домой ему предстоял долгий-долгий.

У брода они расстались. Ив поднялся на цыпочки и подставил гладкую щеку, а Кадфаэль наклонился и поцеловал его.

— Ну, дитя, теперь возвращайся, а я поехал. Мы еще увидимся.

Кадфаэль перебрался через брод, поднялся по лесистому склону и поехал на восток, через Уинстон, к большой дороге. Достигнув ее, он свернул не налево, к Тьюксбери, откуда можно было двинуться в сторону Шрусбери, но направо, к Сайренчестеру. У него оставался еще один

маленький долг. Впрочем, долг ли? Возможно, он просто пытался убедить себя в том, что даже отступничество может иной раз привести к благу, и так надеялся найти оправдание своей вине.

Он ехал по широкой дороге, пересекавшей Котсвольдское плато. Свинцовое небо нависало над его головой, дождь перемежался снегом, серый туман заволакивал горизонт, скрадывая и без того тусклые краски зимы. Дорога была пустынной — в такую погоду люди предпочитали сидеть дома да и овец держали в загонах.

До Сайренчестера Кадфаэль добрался ближе к вечеру. Об этом городке он почти ничего не знал — слышал только, что он очень древний. Его заложили еще римляне, и с тех незапамятных времен он рос и процветал главным образом благодаря торговле шерстью. Монаху пришлось остановиться, чтобы узнать, как проехать к августинскому аббатству. Подъехав к обители, Кадфаэль понял, что не ошибся, отправив раненого сюда. Монастырь, основанный старым королем Генри, действительно процветал — обширный, богатый двор и большая, красивая церковь красноречиво свидетельствовали о трудолюбии и усердии августинских братьев. Хотя аббатство существовало всего лет тридцать, его по справедливости почитали одним из лучших в августинском ордене.

Кадфаэль спешился и, ведя коня под уздцы, подошел к сторожке. Впервые после жестокой осады и унылой дороги на него повеяло духом спокойствия и порядка. Здесь, в монастыре, у каждого было свое дело, каждый знал свое место и, сознавая свое значение, одновременно ощущал себя частью единого целого. Каждая минута, каждый час здесь были учтены и исполнены особого смысла. Так же как и в Шрусбери, там, куда влекло Кадфаэля сердце.