Антон Первушин - Война по понедельникам (сборник)

• Название: Война по понедельникам (сборник)
• Автор: Антон Первушин
• Издательство: АСТ
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-025478-4

Странный подземный мир Пеллюсидар.

Здесь реальность длится ровно сутки — а потом наступает реальность ИНАЯ.

Здесь за ночь меняется ВСЕ — согласно капризу правителя, именуемого Великим Муравьем.

Здесь есть все — кроме свободы.

Потому что СВОБОДА в Пеллюсидаре — удел горстки стоящих вне закона «чужаков», зовущих себя Витязями.

Их трудная, грязная, кровавая работа — бороться со Злом, которого слишком много в вечно изменяющемся Пеллюсидаре...

---

— Стой же!!! Стой, ублюдок! — услышал он за спиной голос Кима и прибавил ходу.

«Он меня убьет, — понял Антон. — Догонит и убьет. Он в хорошей спортивной форме. Догонит и убьет. Потому что я Муравей. Я — Муравей! Догонит и убьет! Хоть бы остановил его кто-нибудь!»

В тот же момент наверху что-то взорвалось. Воздушной волной Антона подхватило, и последние метры до платформы он пролетел, практически не касаясь ступенек. Шрапнелью свистнули осколки. Антон едва устоял на ногах. Обернулся. Эскалатор, по которому он спускался, замер. Вниз по ступеням скатился меч. Но это был еще не конец.

— Не уйдешь, блядь! — донесся сверху хриплый, измененный до полной неузнаваемости голос. — Не уйдешь!

И тогда Антон предпринял то, чего при других обстоятельствах ни за что на свете не сделал бы. Он шагнул к краю платформы и спрыгнул вниз, на рельсы. А потом побежал в глухую жадную тьму метрополитеновского тоннеля… 

Антон не знал, как далеко ему удалось оторваться от Кима, но когда крики за спиной стихли, он перешел на шаг. Сердце заходилось в груди, а дышать было совсем нечем. На минуту Антон вообще остановился, чтобы прокашляться и выровнять дыхание.

Было очень страшно. И уже не столько от того, что по пятам шел целеустремленно самый настоящий убийца, а потому, что волею случая Антон оказался здесь, в метро, о котором в Пеллюсидаре принято было говорить шепотом, с оглядкой и только в очень мрачной интонации. Антон и сам еще помнил тот внезапный ужас, который испытал, оказавшись здесь в первые минуты своего пребывания в Стране Чудес. И лопающиеся светильники, и звериный рык в темноте. Срочно нужно было разыскивать станцию и подниматься на поверхность.

Антон шел по тоннелю, настороженно оглядываясь вокруг. 

«Что-то там говорилось, — вспомнил он, — будто метро — это канализация, сток для отходов жизнедеятельности Муравьев. Но ведь я теперь и сам Муравей. И что тогда?».

Было страшно.

В тоннеле не царила абсолютно беспросветная тьма. Кое-где под потолком висели покрытые слоем пыли светильники; в некоторых из них еще теплилась нить накала. Кроме светильников в тоннеле имелись вырезанные в стенах ниши, а также попадались иногда боковые ответвления и развилки; Антон решил с прямого пути не сворачивать, а на развилках держаться правой стороны. Чаще всего под ногами было сухо, но порой приходилось и перепрыгивать через лужи какой-то дурно пахнущей жидкости, разлитой здесь неизвестно кем и неизвестно зачем.

Он шел очень долго, но станции видно не было. В некоторых местах из-под ног с громким паническим писком выскакивали не слишком больших размеров грызуны, пугая Антона так, что он подпрыгивал и хватался за сердце. А однажды, обогнав его на очередной развилке, прошлепала мимо (Антон отпрянул в сторону) совершенно уже невообразимая тварь — в человеческий рост, с плоской крокодильей головой, бугристым шершавым телом, недоразвитыми передними лапами и длинным волочащимся следом хвостом.

Потом стали попадаться и люди. Первым Антон услышал голос из бокового ответвления. Сначала испуганно дернулся с намерением бежать, но потом прислушался и понял, что голос этот принадлежит кому угодно, но только не Киму.

Говорил голос ровно, с профессорской интонацией, словно его носитель читал известный уже ему лично и надоевший до чертиков курс, а невидимая аудитория внимала, не дыша и не задавая пока вопросов.

— Свобода! — вещал голос. — Исключительно неопределенное, расплывчатое понятие. Неоднократно предпринимались попытки дать понятию «свобода» полное и однозначное определение, но все эти попытки терпели крах. Потому что сменялись политические режимы, ломались общественные парадигмы, уничижались авторитеты. И каждый раз оказывалось, что то определение, которое давалось «свободе» ранее, не является полным, потому как не учитывает новых нюансов в жизни социума. Не будем пытаться и мы дать однозначное определение этому понятию. Подойдем к нему с другой стороны. Рассмотрим характерные признаки, присущие свободе, или, если угодно, ее атрибуты. И сформулируем, основываясь на вышеизложенном, некую теорему в первом приближении.

Итак, теорема. Свобода — это ненависть и одиночество. Записали? Теперь попробуем нашу теорему доказать. Как более наглядное примем доказательство от противного. То есть предположим, что свобода — все то же самое, только с точностью до наоборот. А именно: свобода есть пылкая любовь и сверхактивная коммуникабельность. Рассмотрим каждый из этих атрибутов применительно свободе личности. Что мы здесь увидим?.. Любовь! Прекрасное чувство, без сомнения. И возможно, самое высокое и самое чистое из человеческих чувств. Но не будем забывать, что во всех случаях подлинной, а если еще и разделенной, любви человеку приходится от чего-то отказываться. Юноше от холостяцких привычек и часто от друзей — из любви к девушке; гражданину от права распоряжаться своей судьбой в периоды кризисов и от объективного взгляда на мировую историю — из любви к родине, вегетарианцу от шашлычка и цыпленка под винным соусом — из любви к животным, христианину от большинства естественных и справедливых потребностей — из любви к Богу. А любое ограничение, как легко показать, есть нарушение свободы даже в самом расплывчатом понимании этой категории… — «профессор» сделал небольшую паузу, булькнула наливаемая вода, он прокашлялся. — Итак, мы установили, что ненависть индивидуума ко всему сущему в большей степени обеспечивает его свободу, чем любовь. Тогда может быть сверхактивная коммуникабельность является неотъемлемым атрибутом свободы?

Для начала выясним, что мы понимаем под «сверхактивной коммуникабельностью». А будем мы понимать такую форму человеческого бытия (онтологию), при которой общее количество связей отдельного индивида с его окружением достигает максимально возможного значения. И где же здесь место свободе? — спрашиваю я вас. Разве не эти самые связи ведут человека вопреки даже его воле по извилистым тропам жизни? Друзья, знакомые, родственники, женщины, начальство, подчиненные, армия и флот, ОМОН и министерство государственной безопасности, телевидение и радиовещание — не они ли опутывают любого из нас, согласного жить в обществе и в общении с обществом? И опутывают — действительно бесконечным количеством прямых и обратных связей, нитей управления, превращая тем самым нас в марионеток, чутких к любому подрагиванию указующего перста. Неужели человек, марширующий в колонне подобных ему с лозунгом: «Да здравствует коммунальное хозяйство!» более свободен, чем отшельник, размышляющий о вечном в глубине и мраке уединенной пещеры? Абсурд, нонсенс, — скажите вы и будете правы. Потому что свобода — это ненависть и одиночество. Что нам, собственно, и требовалось доказать…

Антон не рискнул зайти в проход на голос: мало ли, а предпочел продолжить путь дальше по рельсам. Поезда со спины не боялся: помнил, что метро Плутонии давно уже не функционирует, а значит, и поезда по тоннелям не ходят. Однако один раз он вполне мог бы оказаться под колесами, и спасло его только то, что вовремя забрался в ближайшую нишу. Мимо на огромной скорости под грохот тяжелого рока пролетела дрезина с сидевшими на ней в обнимку развеселыми парнями и девицами. На рельсы шлепнулась и разбилась пустая бутылка, а Антону показалось, что одного из парней он узнал. И был это давешний бритоголовый.

Потом Антон во второй раз в своей жизни повстречал Обнищавшего Антихриста. Сначала он услышал невнятное бормотание, а когда подошел ближе, то увидел скорчившуюся фигуру в нише под тускло мерцающим светильником. Обнищавший Антихрист выглядел намного хуже, чем тогда у «Чумы». От тех лохмотьев, что были на нем, осталась одна шляпа, которую он теперь пристроил на своем лысом черепе. На руках и дряблом лице Антихриста Антон увидел страшные ожоги, волдыри и струпья. В открытых ранах копошились какие-то паразиты, и Антона передернуло в отвращении.

— Weißt du, wieviel Sternlein stehen an dem blauen Himmelszelt? — очень раздельно произнес Антихрист. — Weißt du, wieviel Wolken gehen weithin über alle Welt? — сухой надломленный смешок и далее: — Gott, der Herr, hat sie gezählet, daß ihm auch nicht eines fehlet an der ganzen, großen Zahl.

Антон практически ничего не понял, хотя изучал немецкий как в школе, так и в институте: что-то про Бога, про звезды, про числа. Он поторопился отойти, оставив Антихриста в его нише.

Но пока ничего и никого, непосредственно угрожающего жизни, Антон не встретил. А пройдя еще немного, обнаружил, что приближается к станции. Это открытие его приободрило, и он ускорил шаг.

Однако радовался Антон прежде времени: когда до спасительной платформы оставалось не больше десятка метров, из ниши слева наперерез Антону вдруг выскочила фигура в черном.

— Ага! — закричал победно Ким, взмахнув мечом. — Вот ты и попался!