Михаил Петров - Гончаров идет по следу

• Название: Гончаров идет по следу
• Автор: Михаил Петров
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Иронический детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-227-00884-1

Частному сыщику Константину Гончарову, похоже, на роду написано попадать в серьезные житейские передряги. В повести «Гончаров идет по следу» он, обнаружив на чердаке собственного дома сумку и чемодан с такой поклажей, от вида которой помутилось сознание даже у приглашенного взглянуть на находку участкового, идет по следу преступников.

Константин Гончаров — такой же, как и мы все! Не прочь выпить и хорошо поесть, неравнодушен к женщинам, в меру ленив. Но он способен расследовать любое преступление, даже если органы правопорядка опускают руки. И когда преступник думает, что отделался легким испугом, вот тут и появляется частный сыщик Гончаров!

Неприятности начались сразу, как только сыщик вернулся из Москвы домой. Его квартира оказалась ограбленной, на лестнице висел труп удушенной на шарфе женщины, а на чердаке обнаружились сумки с расчлененным телом. Но Гончарова волнует другое — как увязать эти трупы с кражей крупной суммы денег…

---

— Скверно. Без головы плохо даже покойнику. Больше ничего?

— Есть еще один прикол, но это уже мое личное наблюдение, и им я гордиться вправе. Среди шмоток квартиранта была одна кожаная куртка, самая обычная, черного цвета, с меховым воротником. Но меня она сразу заинтересовала.

— И чем же она привлекла внимание славного околоточного Оленина?

— Своей величиной. Она, представь, по крайней мере на пару размеров меньше, чем остальные вещи квартиранта. Я внимательно, по шовчикам, ее рассмотрел, и знаешь, что увидел? — Капитан сделал многозначительную паузу, словно собираясь декларировать изобретение вечного двигателя. — Я обнаружил дырку в кармане.

— А за подкладкой килограмм золота, — ощерившись, добавил я.

— Нет, Иваныч, это было сквозное отверстие, кто-то в кого-то стрелял через карман.

— Оригинально. И кто это вдруг решил возродить добрые бандитские традиции полувековой давности?

— А кто его знает, скорее всего, убивали того самого человека, которого потом разделали. Стреляли без глушака, потому что карман маленький и весь агрегат в него просто бы не поместился, к тому же и обгорел он сильно.

— Ну что же, Федорыч, поработал ты на совесть, это дело следует отметить.

— А вот личность повешенной женщины до сих пор установить не удалось.

— Ничего страшного, возможно, завтра я тебе помогу и с этим вопросом, а теперь забудем о делах, по маленькой — и спать. Устал я сегодня как черт.

— Я тоже, поэтому «маленькую» давай отложим до лучших времен.

— Не возражаю, — согласился я. — Такая возможность нам представится завтра.

Врач судебно-медицинской экспертизы опоздал на час и появился только в восемь. На удивление он был трезв как стеклышко и даже его вечно оплывшая физиономия сегодня была свежа и ухожена. Наверное, помимо запланированного, ожидается дополнительное затмение солнца. Однако, заговорщически пощелкав по крышке своего неизменного «дипломата», он тут же разрушил все мои иллюзии:

— Спиритус грандиозус! Колоссаль! Тебе принес.

— Как это ты по дороге его не уговорил?

— Не пьем мы, Гончаров, нынче это не в моде.

— Захарыч, не пугай так жестоко. А то ведь и родить можно.

— Нет, я говорю вполне серьезно.

— И давно это у тебя началось?

— Третий месяц пошел.

— Ну тогда не страшно, это пройдет. Просто банальная дамская задержка. Или тебя закодировали?

— Ага, начальница наша. Так закодировала, что до сих пор в глазах темно. Я последнее время как на работу приходил, так сразу прямым ходом к девчонкам под капельницу. Они меня прокачают, все дерьмо выведут, и вроде как ничего, иду к столу на трудовую вахту, а после работы опять рогом в землю. Прожил я так последние полгода: вечерком — в стакан, а утром — под капельницу. В конце концов привык к такому режиму, как наркоман все вены себе исколол. И тут эта горгона, Наталия Георгиевна, запретила выдавать мне физраствор. Я ей говорю: что же ты, блоха пернатая, делаешь, ведь загнется раб Божий Корж. А она отвечает: лучше тебя один раз похоронить, чем каждый вечер натыкаться на твою пьяную харю, да и раствор нынче не даром дается. Ну в тот раз меня еще почистили по полной программе, а к вечеру я нализался по новой. Думал, она шутки шутит. Ан нет. Я по привычке в девчонкам, а они в отказ. Говорят, что ключи от склада эта убийца забрала себе. Я к ней, то да се — бесполезно! Говорит: я тебя предупреждала и нет моих принципов, чтобы слово свое не держать. И более того, приказ о твоем увольнении подготовлен, но пока бездействует в столе. Доставать я его оттуда не буду, это сделаешь ты сам, если еще хоть раз увижу тебя в непотребности. Чуть я тогда дуба не дал. А жить-то хочется, кушать надо, а кому нужен старый алкоголик, который только то и может, что вспарывать брюхо да пилить черепа.

— С тобой все ясно, — прервал я затянувшуюся исповедь сизого носа. — Передавай привет Наталии Георгиевне и скажи, что ее политика единственно верная и дело ее правое. А теперь перейдем к делу. Что ты можешь сказать по существу поставленных мною вопросов?

— Во-первых, с тебя причитается. После твоего звонка я добровольно вызвался потрошить твою бабу и проканителился с ней до сего времени.

— За что я очень тебе признателен. Рассказывай.

— А чего рассказывать — я уже написал заключение, бери да читай.

— Нет уж, соизволь на словах, так мне понятнее.

— Как хочешь. Начнем с того, что она была наркоманкой.

— Не может этого быть.

— Может или не может, я не знаю, а говорю тебе голые факты. У нее на изгибах рук я обнаружил по крайней мере полтора десятка дырок от иглы. Далее, окочурилась она от сумасшедшей передозировки героина, а только потом пошла и повесилась. Вот такой расклад получается.

— Что-то здесь не так. Ты видел ее косметику?

— Хороший макияж. Я в этом не специалист, но, по моему мнению, гримировали ее уже мертвую. Примерно так, как разрисовывают матрешек.

— Почему ты так решил?

— Потому что тушь и помада нанесены поверхностно, так, как есть. Понимаешь, косметика не проникла в мелкие морщинки и углубления. Ты видел, как бабы себя размалевывают? Они растягивают губы аж до ушей, оттягивают веки до задницы и только затем мытарят себя, бедняжки, чтобы краска проникла в каждую пору. В нашем случае такого нет, помада нанесена на спокойные губы, как и тени, как и тональный крем.

— Захарыч, трезвый образ жизни идет тебе на пользу. Ты стал умный, как наш домком. Можно переходить ко второму вопросу, если ты исчерпал первый. Как тебе понравились фрагменты четвертованного тела?

— А никак, ими занимался Валерка, у меня же не десять рук. Правда, я глянул мельком, одним глазком, но этого недостаточно.

— Для меня все хорошо, говори что знаешь.

— Во-первых, там некомплект. Ты забыл положить в мешок голову. Во-вторых, ткани подверглись гнилостному изменению, так что точную дату его смерти определить будет очень проблематично, но если учитывать температуру окружающей среды за последние двадцать дней, то думаю, что узлы и агрегаты этого господина отсоединены и не функционируют не меньше двух недель. Плюс-минус три дня.

— Ты мог бы определить его возраст и телосложение?

— На первый взгляд от двадцати до тридцати лет, завтра скажу более точно. Что же касается роста, то тут можно сказать более определенно: он у него составлял порядка ста восьмидесяти — ста восьмидесяти пяти сантиметров. Стоит отметить, что парень был хорошо развит физически.

— Причину смерти ты, конечно, указать не можешь?

— Могу сказать, что его не зарезали и он не умер от передозировки наркотиков, поскольку его вены были чисты и непорочны.

— Его не могли удавить?

— Нет, голова отсечена очень высоко, под самый череп, так что нам достался довольно приличный кусок шеи. Видимых следов удавки на ней нет. Но все это я тебе говорю исключительно исходя из беглого осмотра, подробнее об этом господине можно узнать завтра, переговорив с Валеркой.

— Он мог умереть от черепно-мозговой травмы?

— Вполне. Скорее всего, так оно и было — его сперва хорошенько долбанули по темечку, а потом отрезали бестолковку.

— А прострелить ее не могли?

— Почему же нет? Очень даже вероятно, и если бы ты мне эту голову предоставил, то получил бы совершенно исчерпывающий ответ.

— Сизый нос, ты классный эксперт и тебе давно пора на повышение. Буду в области — непременно за тебя похлопочу.

— Избави меня Бог от таких покровителей. — Театрально открыв «дипломат», Корж извлек двухсотпятидесятиграммовую колбу. — Держи презент, а я побежал, похоже, я становлюсь добропорядочным семьянином.

Лежа в постели, я долго думал о страсти к деньгам, о смерти Линды. Что могло произойти в тот роковой день? Как она могла оказаться в квартире Виноградова, которого четвертовали еще в начале месяца? То, что упаковали его собственный труп, я теперь не сомневался. Но зачем любовнице Стригуна понадобилось тащиться в квартиру убитого полмесяца назад Дениса, я не понимал. Не склеивалась у меня вся это история, хоть ты разбейся. И сам Денис в нее не вписывался. Ну на кой ляд было финансовому жулику Стригуну посвящать в свои тайны какого-то парня с третьих ролей? Он и без всякой посторонней помощи обстряпал бы дело не менее успешно. Нет, не получается у меня с Виноградовым, не нужен он был Стригуну. Подождите, господин Гончаров, а что, если наоборот? Стригун был нужен Виноградову? Ну и что? Послал бы его уважаемый Анатолий Олегович куда подальше, и на этом делу конец. Вряд ли Денис мог его шантажировать. Финансовые мошенники люди умные и, прежде чем начинать какое-то предприятие, заранее все предусмотрят. Работают они практически без проколов, особенно в наше распрекрасное время, когда обычное воровство запросто сходит за авторитетную коммерческую сделку. И уж никак не мог деревенский парень, всего-то отслуживший в армии, подловить опытного Стригуна. А если все-таки… Тогда зачем убийство Линды?