Светлана Прокопчик - Русские ушли

• Название: Русские ушли
• Автор: Светлана Прокопчик
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09736-8

Его подставили. Еще вчера он руководил огромной межпланетной корпорацией. Сегодня он беглый преступник. У Майкла отняли все, даже имя и родословную. Отец объявил его самозванцем! Зато к нему вдруг потянулись шпионы и пираты. А был ли вообще такой человек — Майкл Тэйлор? Молодой богач, плейбой, успешный менеджер, отличный пилот… Кому принадлежат его воспоминания? Чтобы узнать правду о себе, Майкл должен совершить невозможное. Для начала — выжить.

---

Он присел на край стола. Сейчас он увидел в другом свете то, на что раньше не обращал внимания. Закрытые обогатительные фабрики, секретные лаборатории, в безопасности которых отец был так уверен. Такова изнанка блестящей снаружи корпорации — тюремные бараки, из которых выходят только ногами вперед. Разработки по «третьему изотопу» тайные, их даже в налоговой декларации не проведешь. А оплачивать надо. Их оплачивают деньгами, заработанными все в тех же колониях.

Майкл вспомнил и немногочисленные обмолвки профессора. Интересно, за что его упекли? Не за лишние знания. Верней, за них, но его «вина» была куда как увесистей преступления Роберта. «Сдается мне, — подумал Майкл, — что проф таки разработал вечные аккумуляторы…» Вот чего испугался отец: что придется публиковать данные исследований и ставить на поток производство перпетуум мобиле. А ему это ни к чему. Козырной туз в рукаве хорош тогда, когда о нем никто не знает. Интересно, для какой войны отец бережет свои карты?

А у Майкла перед профессором долг был. Неоплатный. Если б не Стэнли, который собрал одноразовый движок, работающий именно на «третьем изотопе», гореть бы Майклу на поверхности траханой базы «Савер»…

— Роберт не захотел помогать? — спросил профессор.

Голос у него охрип и звучал сдавленно. Мало того, чтобы посмотреть на Майкла, профессор повернулся всем телом, а не просто наклонил голову.

— Да.

— Я так и думал. Тебе придется отказаться от стандартных путей.

— Мне интересно другое. За все время, которое я провел в колонии, никто не пытался лезть ко мне в душу. Мне-то казалось — просто боятся. Оказывается, всем всё про меня известно. Но мне тут объявлен официальный остракизм.

— Не совсем так, но это частности.

— Проф, а так ли случайно вы оказались в моей камере?

— Ах, это… Нет, конечно. Я попросил Шанка подселить меня к тебе в обмен на пароль в Верхнюю Палату. Видишь ли, мне претило в очередной раз соседствовать с человеком, у которого со мной ничего общего, кроме бедственного положения. Только и всего. Да, мы подружились, мне это нравится, но изначально я искал лишь понимающего собеседника. Тюрьма — страшное место. Страшное тем, что несколько сотен людей оказываются в совершенном, абсолютном одиночестве, даже находясь постоянно на глазах друг у друга. Здесь начинаешь иначе относиться ко многому. Например, я равнодушен к пище, но ужасно тоскую по разговору.

Майкл прищурился: у профессора изменилась и мимика. Левая половина лица выглядела припухшей. Борода многое скрывала, но казалось, будто левая щека у него темнее.

— Проф, вы себя хорошо чувствуете?

— Не очень, если честно.

— Может, я врача позову?

— Мальчик мой, здесь такие врачи… Впрочем, что скрывать? В Нижней Палате нет врачей. В качестве профилактики инфекций здесь убивают при первых симптомах недомогания. Мне придется потерпеть несколько дней. Это больной зуб, ничего страшного. Небольшой флюс. Пройдет.

— Встаньте к моему столу, здесь не сквозит от дверей.

Через час профессора заметно шатало. К обеду, впрочем, он оживился и, хотя глаза его лихорадочно блестели, держался вполне сносно.

В столовой к ним подсел Себастьян, Майкл не знал его фамилии. Мужик не вызывал у него решительно никаких эмоций: вечно отекший так, что казался толстым, натужно дышавший, но в целом не противный.

— Если вы не возражаете, — церемонно произнес он, присаживаясь на свободный стул. — Увы, мне так тяжело ходить, но у конвейера нет никакой возможности спокойно отобедать; Если вы обратили внимание… там восседает это, — он брезгливо поморщился, — это существо низшего порядка. Не могу смотреть, что оно себе позволяет.

Н-да, Майкл его понимал. После смерти Шанка положение дел в Нижней Палате изменилось к худшему. Причем к такому худшему, какого никто не прогнозировал. Да, многие ждали беспредела. Думали, настанет анархия. Но получилось иначе.

В Нижней Палате главным стал педераст и стукач.

Немыслимо, но факт.

Майклу предложили бригадирский пост в первое же утро без Шанка. Он благоразумно отказался. Тогда уважаемые люди, посовещавшись, назначили временным исполняющим Рекса — до выборов. Рекс оправдал славу неумного человека, когда взялся учить Киску хорошим манерам, Через час он, зверски избитый, куковал в карцере. Можно было, конечно, списать на то, что Рекс демонстрировал власть на виду у конвоя… поначалу все так и подумали. Однако, когда в карцере оказался уже второй рыбкин обидчик, пипл призадумался.

Через неделю Киска ночью расхрапелся, и наутро в шлюзе мужики решили наказать его — попинать слегка ногами. Однако едва его толкнули, ворота распахнулись, и обидчиков Киски рядком уложили на пандусе. А все остальные молча смотрели, как их лупят вертухаи. Из-за экзекуции время завтрака было сокращено.

И пошло, и поехало… Киску из теплиц — обычное место работы педерастов — внезапно перевели в сборочный. Самый халявный цех. Но и там он даже не притворялся, будто трудится. Кушал он внизу, но подавали ему отдельно и наливали явно из другого котла.

Насельцы Нижней Палаты нужные выводы сделали. В чистилище приготовили «мыльницу». Ради такого случая традиционную рыбалку отменили: мочалки ждали не нежную спину новенького, а Кискину шею. Между собой еще шутили, мол, повезет кому-то, без прописки поселится. Дошутились. В душевую вместе с колонной голых каторжников шагнули восемь вертухаев. Ввели новенького, Киска пошептался о чем-то с крайним охранником. До ушей каторжников донесся отчаянный вопль молодого парня. Вертухаи тут же нагнули его, сковали наручниками и придерживали, пока Киска примащивался сзади.

Вот так. И никаких правил, никаких испытаний. Никакой проверки на мужество. Был хороший парень — а стал педераст, потому что администрация решила заплатить стукачу чужим очком. Парень на следующий день удавился прямо в камере, завязав порванную на полосы простыню на рещетке, пока Киска дрых. Получилось у него не сразу, мучился долго, но сумел умереть. А каторжники от жалости прятали головы под тощие подушки, чтоб не слышать его надсадный хрип. Вертухаев никто не позвал: понимали, что после такого нормальному мужчине лучше дать умереть.

И колония затихла.

В следующую помывку новеньких не привезли, и рыбка, капризно оттопырив губки, пристально разглядывал старожилов. А потом администрация отменила переезд, потому что Киска боялся и хотел жить один. Сообразил, что ночью обозленный сосед попросту задушит его. А остальные в триста Голосов подтвердят, будто Киска удавился на простыне.

Майкл-то отмене переселения радовался, он привык к профессору и расставаться не хотел. Но кому-то, кто устал от соседа, повезло меньше. А кое-кто откровенно расстроился, потому что руки чесались свернуть шею мерзавцу.

— У-у, жрет… — мстительно протянул Себастьян: ему было видно Киску. — А знаете ли, господа, что ему на обед мясо дают?

— Натуральное? — уточнил Майкл.

— Вероятно. Возможно, соевое. Хотя пахнет отвратительно.

— Здесь все так пахнет, — обронил профессор.

Он глотал с трудом, и голос у него осип. Себастьян покосился на профа, пошарил глазами по столовой. Убедился, что вертухаи далеко, и на всякий случай чуть передвинулся, загораживая больного.

— Да-а, жаль, что здесь не принято принимать в повара каторжников. Я по первому разу в другом месте побывал. Вот там — брали. На меня вся колония молилась. Я, видите ли, повар по призванию. Культурная традиция родины. И, конечно, мясо. Да! Это чудесный продукт, доложу я вам, который чтобы испортить, надо приложить определенные усилия. Однако здесь я вижу, эти усилия прилагают. А как вспомню… ах. Мне и сейчас найдется мало равных в искусстве приготовления мяса. Все виды. Домашний скот, птица, дичь, рептилии, разумеется. Но особого подхода требует человечина.

Майкл подавился.

— Вы никогда не пробовали? — удивился Себастьян.

— Гм… Знаете, меньше всего мечтал стать каннибалом.

— Фи, молодой человек, не ожидал от вас подобной пошлости. Вы производили впечатление воспитанного и образованного. Каннибализм, да будет вам известно, одна из древнейших культурных традиций человечества. К сожалению, на сегодняшний день совершенно вульгаризованная дилетантами. Виданное ли дело — они разделывают тушку и замораживают! Да что это, говядина, что ли?! Она ж половину тонких вкусовых качеств Потеряет, я уж молчу про аромат! О-о! — он закатил глаза. — Какой у нее аромат… Сказка, песня без слов, мечта поэта…

— Слышал где-то, что человечина горчит — из-за того, что люди пьют спиртное, — выдавил Майкл. Ну и везет ему сегодня… только маньяка и не хватало для полного счастья.

Себастьян подобрался, сделал серьезное лицо.

— Не знаю, вероятно, дело в другом. Вообще-то человечина обладает легким, нежным сладковатым привкусом. После нее другое мясо уже кажется грубым. Но это справедливо только в том случае, если забой был осуществлен правильно.