Продолжатель Феофана - Жизнеописания византийских царей

• Название: Жизнеописания византийских царей
• Автор: Продолжатель Феофана
• Издательство: Наука
• Жанр: История
• Год: 1992
• ISBN: 5-02-028022-4

«Продолжатель Феофана» – условное название одного из самых интересных памятников византийской литературы. Это работа нескольких безымянных историков, начинающаяся как летопись и постепенно превращающаяся в характеристики царствований и портреты десяти императоров (от начала IX в. до середины X в.). Сочинение Продолжателя Феофана – весьма важный исторический источник. Для очень многих событий IX – середины X в. данные Продолжателя Феофана – единственные сохранившиеся до наших дней свидетельства.

---

11. Впрочем, нельзя сказать, что смелая речь и свобода вовсе исчезла тогда среди людей. Наиболее ревностные, например, монахи авраамиты[26], иногда по одному, иногда целым строем являлись к нему и разумно, с речениями из отцов наших, Дионисия, божественного Иерофея и Иринея, доказывали, что не сегодня и не вчера придумано монашеское сословие и община, но древни они, изначальны и любезны людям[27]. Доказывали они также, что изображение святых ликов близко и современно апостолам, раз уж божественный Лука запечатлел облик Богородицы и сам Христос, Бог и господин наш, утеревшись полотенцем, оставил нам нерукотворный лик свой[28]. Свободными речами эти божественные мужи навлекли на себя безумие и гнев тирана и после многих других страданий были изгнаны из города и бежали в молитвенную обитель Предтечи под названием Фовер на Евксинском Понте[29], и в конце концов, претерпев невыносимые истязания бичом, удостоились высшего удела. Их святые тела, не сподобившись погребения, были брошены на землю и долго лежали без тления и порчи, пока не увидели их благочестивые люди и не похоронили с почестями, подобающими мученикам за Христа.

12. Не уступал им и некий монах, дошедший до вершин святости, который, исполнившись рвения, решил обличить тирана и, если сумеет, наставить его в почтении к святым иконам. И предстал он пред лицом его и много всяких доводов привел, а среди них и речение апостола Павла, гласящее: «И если кто стал благовествовать вам не то, что слышали вы, да будет анафема»[30]. Но и его подверг побоям Феофил, поскольку видел, что и слова его разумней и речь искусней, а потом отправил к своему [48] учителю и наставнику Иоанну[31], которому приказал одолеть монаха диалектическими доводами. Однако сей доблестный ревнитель и Иоанна обратил в существо рыбы безмолвнее, причем не софистическими и диалектическими доводами, а апостольскими и евангельскими речениями. Потом монах сразу его покинул, а позже отправился на гору под названием Калос, явился там к богоносному мужу Игнатию, испросил у него рукоположения, поведал о грядущих событиях и царях и, дожив до христолюбивого Льва[32] и чад его, переселился к Господу.

13. И замыслил тиран изничтожить всех, кто рисовал божественные лики, и вот те, кто предпочли жизнь, должны были плюнуть на икону, словно на какую рухлядь, сбросить на пол святое изображение, топтать его ногами и таким образом обрести спасение. К этому же решил он принудить и монаха Лазаря (это был славный рисовальщик того времени[33]). Однако монах оказался выше льстивых убеждений, выше его своим духом и не раз, не два, а многократно обрушивался с хулой на царя, и тот, видя такое, предал его таким пыткам, что плоть его истекала вместе с кровью и никто не чаял, что еще жив. Когда же услышал царь, что заключенный в тюрьму рисовальщик понемногу пришел в себя и, вновь занявшись своим искусством, изображает на дощечках лики святых, велел приложить к его ладоням раскаленные металлические пластинки. Огонь пожирал и источал его плоть, пока не упал он в изнеможении чуть ли не замертво. Но. должно быть, хранила его Божья милость и берегла, как светоч, грядущим. Узнав, что святой при последнем издыхании, царь, тронутый мольбами [49] августы и других домашних, выпустил его из тюрьмы, и монах укрылся в храме Предтечи, в так называемом Фовере, где хоть и мучили его раны, нарисовал образ Предтечи, сохранившийся до наших дней и совершивший немало исцелений. Это он сделал тогда, ну а после смерти тирана и восстановления православия собственными руками создал образ Богочеловека Иисуса Христа в Халке[34]. Когда же позвала его Феодора, дабы дал и испросил он прощения для ее мужа, тот сказал: «Справедлив Бог, царица, и не забудет моей любви и трудов моих ради него, не предпочтет его ненависть и его безумство». Но это уже позже[35].

14. Зная, что исповедник Феофан и его брат Феодор отличаются необыкновенной ученостью, он как-то раз пригласил их в триклиний Лавсиака для открытого спора о вере. «Скажите, проклятые, – сказал он, – каким речениям из писания верите, на что опираетесь, почитая идолов (так своим бесстыдным и мерзким языком именовал он святые иконы) и убеждая непорочных, что так и положено делать», и пронзительным голосом добавил еще и другую хулу и поношения против иконы божественного Христа. На что эти блаженные: «Да заградятся уста, против Бога нечестие извергающие»[36]. Этим они сбили с него спесь (не терпит неправедный царь бросаемых в лицо упреков), и он сразу стал разыгрывать из себя льстеца и попросил привести ему свидетельства пророков о почитании икон. Когда же блаженный Феофан привел речение из пророчества Исайи, Феофил возразил, что не так оно звучит, и, развернув свою книгу, показал истинные слова. И воскликнул святой, что не только эта, но и все попавшие в его руки книги им подделаны и просил для подтверждения [50] своих слов принести ему книгу, хранившуюся в таком-то месте патриаршей библиотеки святого Фомы[37]. За ней отправили человека, тот ее в мгновенье ока принес, но царь нарочно не находил речения и, стыдясь, раскрыл книгу в другом месте. Когда же блаженный Феофан вразумил его и пальцем показал, где через три листа найти искомое, царь уже не смог перенести его смелости и, сознавая его правоту, сбросил прежнюю маску великодушия, обнажил зверя и сказал: «Негоже царю терпеть оскорбления от таких людей», а потом велел отвести их во внутренний сад Лавсиака, дать по двадцать ударов и на лбу у каждого по варварскому обычаю выжечь нелепые ямбы собственного сочинения. Вот они:

Стремятся все приехать в город славный тот,
Куда стопы направил всесвятые Бог
И Слово для спасенья человечества[38].
И эти были в месте почитаемом,
Сосуды мерзости и злого заблуждения.
В неверии своем свершали много там
Позорно-страшного, отвратно-нечестивого.
Оттуда вскоре бунтарей сих выгнали,
Которые бежали в город власти, к нам.
Не отреклись от беззаконной глупости,
И вот с клеймом на лбу, как у преступника,
Осуждены и изгоняются опять.

Так все вскоре было и сделано, и они одели венец исповедничества и мученичества, а жестокий и жалкий из жалчайших царь предстал перед всеми как злобный гонитель и мерзейший из мерзких[39].

15. Кроме того, он заключил в тюрьму вместе с многими другими подвижниками синкела церкви святого города Михаила, замышляя подвергнуть их всех многолетним мукам[40]. Таковы его преступления против благоверных и святых людей. Так оскорблял он истинного Бога, ради нас явившегося в образе человеческом, святых же слуг его мучил и подвергал невыносимым страданиям и делал это не короткое и не ограниченное время, а на протяжении всей своей жизни.

16. Он сочинял гимны, клал на музыку стихиры[41] и велел их исполнять. В том числе он исправил и придал стройность восьмой оде «Слушай дева» по четвертому икосу «Благословите» и распорядился петь ее во всеуслышание в Божьей церкви[42]. Сей Феофил любил пение так, как только отец может любить детей своих, и, как рассказывают, по светлым праздникам не отказывался сам управлять хором в Великой церкви, платя за это клиру по сто литров золота. И передают, что стих «Изыдите племена, изыдите народы», что исполняется в вербное воскресение, – дитя его души.

17. Поскольку краса его головы по природе отличалась скудостью, и он был плешив, распорядился царь, чтобы повсюду стригли коротко волосы и чтобы ни у одного ромея не спускались они ниже шеи. А ежели кого поймают, наказать многими ударами и вернуть к исконной добродетели римлян, ибо такой прической они гордились. Поэтому и закон издал, строго запрещающий носить волосы ниже шеи[43].

18. Нужно ему было по собственной воле распорядиться и позаботиться [51] о собственных делах и о своей родне. Отец пяти дочерей, он был лишен мужского потомства и потому решил выдать замуж самую младшую и более всех любимую Марию[44]. Ее муж происходил из рода Кринитов, из армянской земли, носил имя Алексей, по прозвищу Муселе, был красивой внешности, цветущего возраста и жил в районе акрополя, в так называемых домах Кринитиссы[45]. Сначала царь почтил его за любовь. к дочери санами патрикия и анфипата, потом магистра и, наконец, кесаря и, дав ему изрядное войско, по настоятельной необходимости отправил в Лонгивардию. Тот выступил и все хорошо там устроил по воле и желанию императора. И потому росла к нему любовь царя, но вместе с ней росла и людская зависть, и находились такие, кто обвинял и поносил его, будто стремится он к царской власти и что не должна де альфа взять верх над фитой[46]. И слышал кесарь про клевету, которую плели против него, опасался зависти и не раз просил царя смилостивиться над ним и позволить сменить мирскую жизнь на монашескую. Но не уступил тогда царь, говоря, что не лишит дочь мужа, и продолжал кесарь совершенно спокойно заниматься государственными делами. Когда же родился у Феофила Михаил[47], а дочь его – супруга Алексея ушла из жизни[48] (царь так высоко чтил ее память, что поместил ее прах в серебряную гробницу и начертанными на ней ямбами даровал право защиты всякому, кто находился под обвинением и припадал к гробу), и Алексей, тайно постригшись, облачился в монашеское платье, и не удались попытки отвратить его от такого шага, царь с трудом согласился на это, впрочем, осыпал зятя упреками, что пожелал тот жить не при нем, а в темноте и безвестности. И даровал ему Феофил царский монастырь в Хрисополе, а еще монастырь Бирсы и тот, что в Елее[49]. И вот жил Алексей в Хрисополе, а как-то раз, прогулки ради очутившись в районе Анфемия (там находились царские оружейные склады[50]), сказал, что обессмертит свое имя каждый соорудивший святилище, и решил с помощью царского повеления тот монастырь продать, а свой соорудить. Так все и произошло с помощью Феодоры – его тещи. Он построил красивые здания, придал им монастырский облик, там окончил свои дни и был погребен, а его гробница и икона старого письма удостоверяют мои слова[51]. Рядом же похоронен и его брат Феодосий, почтенный титулом патрикия и оставивший множество непреложных свидетельств своей праведной жизни в монастыре.