Мила Бояджиева - Пожиратели логоса

• Название: Пожиратели логоса
• Автор: Мила Бояджиева
• Жанр: Любовные романы

---

Гигантский лиловый червь высунул сморщенное смеющееся лицо с провалами дырок-глаз. Нечто извивающееся и скользкое потянулось к ноге.

- Я не боюсь вас, Духи тьмы! Я - дочь Источника! Сгиньте, сгиньте... - шептала Тея, не в силах подняться.

Свистящий хрип означал смех, извиваясь, щупальца обхватили её щиколотку.

- Будь проклят, гад! - тяжелый ботинок размозжил клешню, знакомые руки подхватили Тею. Прижимая её к груди, Теофил с трудом сохранял равновесие у пропасти люка. Оттуда раздавались завывания, хлюпанье, вопли и вдруг все стихло - властный голос прогудел из недр земли, заставляя дребезжать чугунную крышку.

- Брось её мне. Брось и посмотри на свои руки. Ты наш, наш! Бессмертие и пустота будут твоими! Ты же не останешься в аду, ты ведь боишься пыток!

Тея спрятала лицо на груди Теофила. Она успела увидеть, как обвили колени едва державшегося на краю человека скользкие жгуты и ноги его подломились. Теофил осел, не выпускает Тею. Его голос не дрогнул, в нем было победное ликование:

- Мы не пойдем с вами. Мы будем стареть, хоронить ближних, отправлять на адскую войну своих детей, кланяться предателям и метать бисер перед свиньями... Мы будем нести наш крест. А еще... А ещё мы обязательно будем счастливы!

- Твои намерения - пустой звук и ничто больше. Как все здесь у вас, как твои стихи. Брось её. Источник Ушел в землю. В часах только три песчинки добра. Людей больше нет! Их нет, нет! Это говорю я - Алярмус!

- Врешь, погань! - лопата с лязгом обрушивается на клешни, освобождая Теофила. Белый порошок с запахом дуста полетел в шахту. Страшный вой вырвался из-под земли, заклокотал зловонный пар, крышка сдвинулась, с грохотом закрыв люк.

- Тьфу, гады! Вот нечисти развелось в дерьме! Всю плешь проел начальству - пора менять трубы. Докладную писал - никакой реакции. Всем все до фени, блин. Ходишь здесь, как Матросов у амбразуры, за свои деньги пестицид покупаешь. И ещё зарплату не выбьешь, - человек в робе дорожного рабочего сплюнул, снял брезентовые перчатки и закурил. - Скажи спасибо, лохматый, что я тебе очки не попортил. Трезвый, а на рожон лезешь.

Тот, которого бил Филя, окинул Тею сочувственным взглядом и подмигнул, вздыхая:

- Чего только не бывает, дочка!

У него оказались корявые, не слишком чистые, но совершенно человеческие руки. И абсолютно незнакомое лицо.

49

Утро пасмурное, трудовое. Стекаются к метро и убывают в недра земли торопящиеся к рабочему месту служащие. Развозчик прессы открыл своим ключом киоск Трошина и загрузил стопки свежих поступлений. Возле лотка с книгами вырисовывается монументальная фигура Жетона. Среди развала пестрых обложек белеет стопка тоненьких книжек, на грозном лице "казака" кирпичом лежит несвойственная Евгению озабоченность. Подфартило Фильке - весь тираж может разлететься вмиг! Только что из радиосообщения стало известно, что толпа вкладчиков банка "Ильич", располагавшегося недалече и давно сгинувшего вместе с бабками кинутых простаков, направляется к памятному месту с акцией протеста. По радио сообщили, что пойман директор и намерен немедля раздать долги наиболее нуждающимся гражданам. Значит, жди столпотворения. Ведь нуждающихся, поди, тысячи три набежит! Жетон приготовился к бурной торговле. Вот показался в дверях метро передовой отряд с плакатами и воззваниями разной идеологической направленности. "Вернуть инвалидам кровную копейку!", "Смерть буржуям!" "Олигархов в Бутырку!", "Коммунизм победит!", "Господа, где справедливость?"

Прихватил белый томик, Жетон кинулся на перерез:

- Граждане-товарищи! Друзья! Братаны! Не пропустите свой шанс ознакомиться с жизненно важной информацией. Всю подноготную деятельности теневой экономики в стране и механизм функционирования Смысла жизни раскрывает Теофил Трошин. В поэтической форме. Да что вы толкаетесь, дама? Пустите, пустите, оторвете рукав! Убери манифест, мужик, я ж не памятник!

Жетона отнесло на обочину выплеснувшейся на поверхность реки. Словно истомленные пытками узники подземелья, вырвались люди из метрополитена, топоча, как стадо носорогов. Запричитала, свалившись в грязь какая-то бабка, её затерли, не теряя темпа. Расталкивая локтями бегущих, "казак" ринулся в гущу и выволок старуху к прилавку. При этом получил по загривку древком союзного знамени, потерял мобильник и озверел.

- Эй, народ, слушай, что говорю! "Своевременная книга", - он развернул листы томика.

... и повышу свой голос в защиту себя,

и Его, и всего, и тебя,

мертвецов в мерзлоте, всех, в ком теплится "я",

всех живущих свой дух затая.

сам я свой. И отчаяньем сердце скрепя,

хлещет горлом свобода моя...

Щиток с лозунгом "Верни кровную копейку, сука!" выбил из рук читавшего книгу, зацепил вдохновенный казацкий фейс.

- Вот тебе, козел! - кулак Жетона опустился на темя обидчика. Кровь струилась из разбитой губы, он стирал её рукавом, удерживая напор целеустремленных граждан. Парнишка не инвалидного, а вполне спортивного кроя, мимоходом, ловким пассом профессионала, двинул чтеца головой в челюсть.

- Озверели совсем, господа? - не удержав равновесия, Жетон рухнул под чьи-то ноги. Могучий рев заглушили топот и тупые удары, словно выбивали палкой тюфяк. Бледное лицо со смертельной тоской в черных глазах ещё мелькнуло в туче бегущих тел, взлетели крылья удивленных бровей и скрылись. Толпа неслась, свернув прилавок, затаптывая в грязь пестрые обложки книг, руку продавца, ухватившую в предсмертной судороге белый томик.

... и повышу свой голос в защиту себя,

и Его, и всего, и тебя...

50

В Европе много старинных замков, которые охотно посещают любознательные туристы. Зачастую это вовсе не музеи, а жилые дома. Их владельцы корысти ради или для собственного удовольствия приглашают в залы гастролирующих музыкантов, устраивают концерты, экскурсии. Пусть даже в группе любопытствующих всего два человека, но хозяин рад похвастаться своими сокровищами и не пожалеет времени на разговоры. Вот он с указкой в руке - сухонький старикан в вязанном жилете и затемненных очках. Стены овального зала пусты, лишь в большой нише, как раз против широкого, задернутого портьерой окна, разместились три полотна, объединенные в триптих.

Слева, конечно же, Адам и Ева, ещё не изгнанные из Эдема, а, похоже, только что в него прибывшие - радость скитальцев, обретших обетованную землю, озаряет лица. И новорожденная любовь! Нет, такая не может быть грешной.

Справа - полотно, густо населенное фигурами и сюжетами, его надо разглядывать долго, подробно, выспрашивая хозяина про отдельные эпизоды и строя собственные догадки. Люди, собаки, леса, озера, таящиеся в зелени змеи, скопища башен, словно увиденных с ковра-самолета, спящие дома, отягощенные плодами яблони. Синеглазый человек в лиловых перчатках взмахнул серебристым клинком над клубящимися тварями, другой - с разбойничьим разлетом смоляных бровей - склонился над фолиантами, а седовласый старик с маленькой девочкой сидят среди золотого сада, как в драгоценной палехской шкатулке.

На картине, расположенной в центре, разлилась от края до края бездонная лазурь, а в ней, над зелено-голубым летучим шаром Земли парят песочные часы. Отсветы небесного сияния играют на стеклянных боках полусфер, висящих в горизонтальном равновесии, как знак бесконечности. Свет и мрак пойманы в прозрачные садки, чуть покачивающиеся, словно чаши весов.

Мозаичный паркет натерт до блеска, в углах зала притаились тени и разделяет слова говорящих такая тишина, что слышно, как стучит сердце. Против картин двое стоят в обнимку, не разжимая скрещенных за спинами рук почти сиамские близнецы. Разве разберешь, чье сердце колотится гулко и торопливо? И, похоже, с них рисовал неизвестный художник Адама и Еву.

- Специалисты предполагают, что автором этого триптиха является неизвестный предшественник Иеронима Босха. Полотно справа представляет собой подробную и отчасти, аллегорическую иллюстрацию к истории, которую я вам поведал, - завершил долгий рассказ Хозяин и устало опустился на обитую вишневым бархатом банкетку.

- Значит все, что вы рассказали нам про Алярмуса и Дочь Источника тоже историческая гипотеза? - поинтересовался сухопарый брюнет, строго глядя из-за круглых очков. В его коротко подстриженных и довольно редких у лба волосах проглядывала седина.

- Так гласит предание, друзья мои. Я лишь пересказал живущую в моем роде легенду, - господин в жилете виновато улыбнулся. - Легенду, интриговавшую, между прочим, серьезных ученых.

- А что это застряло в перешейке часов? - голос блондинки, вовсе не девочки и далеко не тростинки, прозвучал тихо.

- Песчинка добра, полагаю, - взглянув на гостью с чрезмерным любопытством, Хозяин спохватился и отвел глаза.

- Да нет! Приглядитесь хорошенько! - вспыхнув, она подвела к полотну спутника. - Ну что я тебе говорила? Здесь же прекрасно видно - это одуванчик!