Сергей Павлов - Мягкие зеркала

• Название: Мягкие зеркала
• Автор: Сергей Павлов
• Жанр: Романтическая фантастика

В первой книге повествуется о группе космодесантников, которые во время разведки лунной системы Урана неведомо как приобрели необычные, совершенно экзотические свойства, во многом изменившие их человеческую сущность. По возвращении на Землю космодесантники-экзоты попадают под наблюдение Международной службы космической безопасности. Ее сотрудникам предстоит распутывать клубок загадочных противоречий. Однако не только сюжетная острота отличает роман. На страницах первой и второй книг автор дает увлекательные зарисовки перспективы развития пилотируемой космонавтики и в присущей ему реалистической манере развертывает перед читателем живописные широкоохватные панорамы осваиваемых людьми лун и планет Внеземелья.

---

«Япет-орбитальный», это действительно не «Байкал», – мелькнула мысль у Андрея. – Орбитальная психолечебница".

Светлана окатила собеседника завораживающим взглядом широко открытых серых глаз, и Андрей почувствовал, как у него шевельнулись и невольно затрепетали веки.

– Не беспокойтесь, – сказала она, – я действительно не умею читать ваши мысли.

– Но вы умеете угадывать мое настроение, а это почтя то же самое, – возразил он.

– Как медиколог я обязана угадывать настроение. Вас, по-видимому, смущает повышенный, как выражается Март, потенциал моих к вам сопереживаний...

– Да, в определенные моменты нашего разговора я начинаю почему-то ощущать себя чуть ли не вашим родственником. Но с Мартом мы хотя бы заочно знакомы!..

– Не могу еще раз не похвалить вашу уже хваленую вами цепкую память, – сказала она насмешливо и печально. – Я надеялась, очное наше знакомство будет более долговечным...

– Простите, – перебил он, – не будем ходить вокруг да около. Ну что делать, я действительно не помню, где это мы с вами успели...

– Здесь, – проговорила она.

– Это где, значит? В Сатурн-системе? Или в Дальнем Внеземелье вообще?

– Это значит – на борту «Байкала». В кабинете-приемной Грижаса, то есть в соседнем помещения. Когда? Восемь с половиной лет назад. Впрочем, по вашей шкале времени – совсем недавно... Каких-нибудь два месяца миновало.

– Так вот вы кто!.. – Андрей с облегчением рассмеялся. Он сразу вспомнил корабельный чемпионат, вторую свою победу подряд не по очкам, а нокаутом, ироническое поздравление Грижаса, осматривающего в приемной поврежденный в жестком бою нос победителя; за пультом отвратительно шипящего физиотерапевтического агрегата Грижасу ассистировала длинноногая, от бедер до бровей закутанная в белое девица, которую Грижас по своему обыкновению весьма церемонно представил: «Вы, кажется, еще не знакомы? Сейчас мы это мигом исправим. Мой молодой коллега, медиколог-стажер Светлана. Коллега временно – до прихода в систему Сатурна – исполняет очень ответственные и, скажем прямо, очень почетные обязанности рейсового медиколога в секторе П. Но, поскольку в пассажирском секторе поводов демонстрировать свое медицинское мастерство едва ли не меньше, чем в пашем, мы с коллегой поровну делим добычу, которая нам в обоях секторах перепадает. Сегодня нам повезло – в наши руки попал самый крупный из альбатросов Дальнего Внеземелья... Видите повреждение хрящевого основания носа? Что будем делать, коллега?.. Верно, маску Румкойля... Вы слышали, Андрей Васильевич? Коллега предлагает радикальный способ лечения и через десять минут вас можно будет поздравить не только с победой, но и с выздоровлением. Вот вы я познакомились. Прошу друг друга любить и, не побоюсь этого слова, жаловать. Маска не жмет?» У Грижаса было хорошее настроение. Не исключено, что хорошее настроение было и у его коллеги, но девица очень смущалась.

У пациента тоже было хорошее настроение – он отпустил из-под маски Румкойля какой-то подобающий случаю комплимент. Не в чей-то конкретный адрес, а медицине вообще. Однако что-то не получилось с коэффициентом рассеивания и весь комплиментарный заряд целиком пришелся на беззащитные центры эмоций молодого, неопытного медстажера. Этого следовало ожидать; с одной стороны – довольно известный первый пилот единственной в мире «сверхлюстры», зрелый мужчина приятной наружности, в роскошной форме – альбатрос и золотая лилия на груди, с другой – юная пичуга, впервые в жизни выпорхнувшая в Дальнее Внеземелье. Он понял это, но поздно. Пытаясь взглянуть на нее из-под неудобной маски, он только усугубил ситуацию: над пультом ему удалось-таки высмотреть краем глаза что-то пунцовое на белом фоне. Он никогда не думал, что нормальная человеческая кожа может краснеть до такой степени.

И если бы Светлана об этом не заговорила, он ни за что бы не догадался, что та длинноногая, постоянно красневшая без особого повода, нескладная девица с порывистыми движениями, и эта уже весьма уверенная в себе, хотя на вид еще и очень молодая женщина с прелестным профилем и плавными жестами – один и тот же человек!

Честно объяснив собеседнице свой нечаянный всплеск веселья, Андрей извинился и выразил убеждение, что уж теперь-то общаться им, старым знакомым – почти друзьям, будет намного проще. Светлана, видно, поняла это по-своему.

– Да, теперь мы с вами почти ровесники, – проговорила она. Бесцельно собирая в пригоршню свисающий край белой шаля, тихо добавила: – Я очень вас ждала... Очень. Все эти восемь лет я ловила ка себе сочувственные взгляды... разные взгляды я ловила на себе, но верила, что вы вернетесь. Знала...

– Почему? – сорвался у него с языка совершенно неуместный, глупый вопрос, я он вдруг ощутил себя дурак дураком.

– Потому что я... люблю вас, – просто сказала она. – И это началось у меня гораздо раньше, чем вы думаете.

На этот раз он промолчал. Неторопливым, мягким движением она высвободила из кресла свои длинные, замечательно стройные ноги, плавно встала. Спохватившись, он тоже вскочил и невольно подтянулся, расправил плечи, полностью выпрямился. Рост Светланы его поразил. Было видно, конечно, что уютно расположившаяся в кресле женщина – довольно рослая особа, но Андрею как-то и в голову не приходило, что она может быть ростом почти с него.

– Не знаю... видимо, и так бывает: избалованный вниманием герой с приятной внешностью, известный пилот в красивой форме, лилия на груди, – продолжала Светлана. – Да, наверняка так бывает. Но у меня было все по-другому. Испуг, когда вы, проломив перила, сверзились в сугроб с высокого крыльца нашего домика на гималайской турбазе «Гулливер». Еще больший испуг, когда я близко увидела вашу залитую заледенелой кровью куртку-штормовку, окровавленное лицо, лоскуты биопластыря на небритой щеке. Мне было очень страшно, когда вы, преодолевая слабость, с трудом подняли голову, одеревенелой рукой запихнули в рот горсть снега и, улыбаясь здоровой щекой, спросили одну из глазевших на вас девчонок, не найдется ли в нашем бунгало телефона, свежего биопластыря и чего-нибудь съедобнее перепуганных школьниц. Потом мы всей группой ходили смотреть, откуда вы «спрыгнули» в нашу долину. Тот, кто нам показывал это место, наверное, ошибся, потому что слететь оттуда живой могла только птица...

Светлана отошла к «окну». Повинуясь малозаметному ее жесту, хорошо запрограммированная бытавтоматика заменила куцый пейзаж тусклого зимнего вечера безбрежностью звездной ночи. И опять Андрей невольно обратил внимание на осанку своей собеседницы. Грациозное изящество плавных движений... Такое впечатление, будто она давно не бывала на Земле я тело ее уже привыкло жить исключительно в условиях пониженной гравитации. Но давно не бывать на Земле тоже можно только при обстоятельствах исключительных. Скажем – если УОКС упразднил отделы ОТ и О3 (отделы Охраны Труда и Охраны Здоровья). Он смотрел на нее и чувствовал себя несчастным. Он все уже понял я почти не слушал ее То, что она говорила, уже не имело значения. Его, во всяком случае, это не должно трогать.

– Пилот с приятной внешностью, – говорила Светлана, – появился в моей жизни тоже гораздо раньше чем вы успели заслужить золотую лилию. В одном на выпусков новостей агентства Информвнезем я увидела ваше лицо я узнала, что вы – второй пилот балкера «Фомальгаут». Это меня взволновало – я места себе не находила. Долго не могла понять почему... Заказала видеокопию этого выпуска новостей, я с той поры стереопортрет второго пилота балкера «Фомальгаут» был со мной постоянно. И вдруг – о, волшебство случая! – вы и я на одном корабле! Могу видеть вас почти каждый день, видеть близко, иногда разговаривать с вами! А бывают моменты, когда могу наяву прикоснуться к герою девичьих моих сновидений!.. И знаете, я была счастлива. Такое счастье вам, наверное, трудно понять, однако поверьте мне, я была счастлива. Внезапно вы ушли в разведку – и случилось... то, что случилось. Правдами и неправдами мне удалось улететь к Япету помощником медиколога группы десантников на люггере «Вомбат». Не однажды я пыталась взять приступом непроницаемо-вязкие стены белесого исполина и от бессилия плакала под аккомпанемент его эхокашлей. Потом, когда во время телесвиданий Март с великим трудом объяснил мне физический смысл идеи темпор-прогиба и посоветовал обратить внимание на скорость погружения зондов, я поняла, что грубой силой туда не проникнешь. Надо было как-то по-другому. Но как?.. «Если темпор-прогиб, – думала я, – результат деятельности неземного Разума, то неужели этот Разум меня не поймет?!» Я часами простаивала у стен инозвездной крепости, однако так и не довелось мне увидеть хотя бы что-нибудь похожее на вход. Белесое чудище проявило полное равнодушие к моим слезам и мольбам... Стоя у его стен, я находила созвездие Девы, подолгу смотрела на Спину – ее лучи казались мне струнами, на которых звучала завораживающая мелодия... В конце концов, все это спокойно можно было отнести на счет моего воспаленного воображения, но едва только я проговорилась Марту о «звонкострунной» Спике – он окатил меня несвойственным ему рассеянным взглядом и прервал связь. Неделю они с Калантаровым что-то вычисляли, подняли на ноги весь институт, а потом Март с удивлением и восторгом сообщил мне, что моя «звонкострунная» лучше всех других звезд этого класса удовлетворяет условиям существования вектора дальнодействия темпор-прогиба. Честно говоря, я так и не поняла, что представляет собой «вектор дальнодействия» в ракурсе теоретической темпорологии, но у меня был свой ракурс. Просто я хорошо ощущала: Спика звучит в моем воображении струной потому, что вы движетесь где-то в том направлении... Ну, вот и все... Остальное вы знаете.