Роберт Уилсон - Маски иллюминатов

• Название: Маски иллюминатов
• Автор: Роберт Уилсон
• Издательство: Янус, Экслибрис
• Жанр: Триллер
• Год: 2002
• ISBN: 5-901620-15-1

...Мир — шахматная доска, явления этого мира — фигуры, так называемые законы природы — правила игры. Игрок по другую сторону шахматной доски сокрыт от нас.

...Боже! Только подумайте, о чем вы говорите. Это слишком невероятно, слишком чудовищно; такое попросту невозможно... Должно быть какое-то объяснение, какое-то избавление от всего этого ужаса. О, нет, будь такое возможно, Земля была бы сущим адом.

...Если Господь не сомневается в существовании демонов, с какой стати сомневаться нам?

...Древние всегда были, Древние есть, Древние всегда будут. После лета наступает зима, после зимы наступает лето. Они правили там, где сейчас правит человек, они будут править там снова. Они спокойно ждут вне пространства и времени, Незримые для нас.

...Истина! Истина! Истина! кричит Владыка Бездны Галлюцинаций... Эту Бездну еще называют «адом», или «множеством», или «сознанием», или «миром»...

---

— Не знаю, можно ли применить квантовую физику к языку, — сказал Эйнштейн, — но рад, если хоть чем-то вам помог. Для меня этот разговор был не менее интересным и полезным.

Внезапно косо висящая входная дверь распахнулась под чьим-то мощным толчком, и Джойсу пришлось быстро отступить, чтобы избежать столкновения.

Неуклюже пошатываясь, в пивную ввалился привлекательный, но чем-то ужасно расстроенный молодой человек. Мертвенно-бледное лицо и сумасшедший взгляд говорили о том, что на его долю выпало какое-то ужасное испытание, какой-то чудовищный страх, с которым не в силах совладать слабый человеческий ум. Все в зале замерли. Хотя незнакомец был одет как настоящий английский джентльмен, не стесненный в средствах, в руках у него был дешевый желтый чемодан. Судя по жутковатому смешку, который вырвался у него, когда он отчаянно пытался справиться с истерикой, в этом чемодане мог быть яд, клубок кобр или человеческие головы. В пивную вполз почти осязаемый страх, который заставил утихнуть веселую полупьяную компанию. Аккордеонист перестал играть и опустил аккордеон. «Что предсказывает это вторжение?» — одновременно подумали все, и каждый получил неожиданный и ужасный ответ: «Только сумасшедший может быть абсолютно уверен в чем-либо». В каждой тени на степах этого сырого и древнего погребка раскрылись грешные и вечные секреты забытых эпох и мрачные пропасти богохульной некромантии. Дверь металась на ветру, словно потревоженный дух, зловеще поскрипывая. В зале послышался какой-то странный, почти неразличимый шелест.

Дорогая одежда с Бонд-стрит: явно англичанин и при деньгах.

Широко раскрытые голубые глаза Джойса внимательно следили за тем, как незнакомец с изможденным лицом, больше похожим на девичье, неуверенно шел к стойке бара. Дориан Грей, дошедший до предела. Настоящий страх.

— Виски, — потребовал молодой англичанин на своем родном языке и неуверенно добавил — bitte…

Внезапно его взгляд затуманился, глаза закатились, и он грузно рухнул на пол. Все в зале вздрогнули.

Та ночь, когда я напился до беспамятства и упал на Тайрон-стрит, а Хантер помог: все повторяется.

Джойс прислонил свою трость к стойке бара и, опустившись на колени, приложил ухо к груди англичанина. Не зря просиживал штаны в медицинской школе. Послушал, посчитал: сердце бьется ровно и не слишком быстро. Пульс частый, но в пределах нормы. Сильный испуг.

Вот, сейчас он придет в себя.

Англичанин открыл глаза и испуганно уставился на Джойса.

— Mein herr, — прошептал он, хватая ртом воздух. — Ich, э-э-э…

— Не утруждайте себя, — быстро сказал Джойс, — я говорю по-английски.

В наступившей тишине ботинки Эйнштейна простучали по деревянному полу неожиданно гулко, словно копыта быка. Джойс обернулся.

— Что с ним стряслось? — спросил Эйнштейн. — Это серьезно?

— Нет, он просто очень сильно напуган, — ответил Джойс.

Англичанина била дрожь.

— От самого Лох-Несса, — хрипло вымолвил он, — Через всю Европу до этой самой двери.

— Вам не следует напрягаться, — повторил Джойс. Лох-Несс. Совпадение?

Оно преследовало меня до этой двери, — снова пробормотал англичанин. — Оно на улице… ждет…

Вы чем-то напуганы, — рассудительно произнес Джойс. — поэтому ваши мысли пришли в беспорядок. Отдохните еще минутку, сэр.

— Вы не понимаете, — с жаром воскликнул англичанин, — прямо за углом… возле железнодорожной колеи.

— И что же вы там увидели? — спросил Джойс, вспоминая методы Гогарти[5]: мягкость, рассудительность, спокойствие. Англичанина по-прежнему трясло, как в лихорадке.

— Если бы вы были англичанином, вы, скорее всего, сочли бы меня сумасшедшим. — сказал он. — Но вы ирландец, значит у вас есть воображение, не так ли? Сумерки кельтов. Merde.[6]

— Да, — терпеливо согласился Джойс. — Расскажите мне, что вы видели.

— Прямо за этой дверью, на Банхофштрассе, меня поджидает один из демонов ада.

Одноглазый аккордеонист опустился на колени рядом с ними.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросил он по-немецки.

— Да, — ответил Джойс. — Помогите ему подняться и добраться до стула. Он уже может сидеть. Я выйду на улицу.

— На него напали бандиты? — спросил аккордеонист. — Мы с друзьями можем пойти с вами…

— Нет, — сказал Джойс, — Мне кажется, на него напало его воображение. Но мы с другом все-таки выйдем и проверим.

В этот поздний час Банхофштрассе, освещенная слабым желтоватым светом газовых фонарей, была почти безлюдной. В полуквартале от пивной стоял безлошадный экипаж, или автомобиль, как его называют итальянцы. Он и в самом деле оказался итальянским: FIAT — Fabbrica Italiana di Automobili di Torino. Пресловутая романская любовь к кодам и акронимам. MAFIA — Morte Alla Francia Italia Anelia[7]. INRI — величайшая из загадок.

Фён усиливался — горячий, отвратительный и липкий, как поцелуй вурдалака. Джойс подслеповато огляделся. На одной стороне Банхофштрассе — готические фасады крупных банков: управляющие бумажками, которые управляют континентами. Всемирная система ростовщичества, как сказал бы Такер. На другой стороне — железная дорога, давшая улице ее название[8]: параллельные линии, которые перспектива сводит в теоретической бесконечности. Джойс прищурился и внимательно посмотрел сначала направо, потом налево. Небо разорвал удар грома, и он невольно вздрогнул.

Улица была совершенно пуста. Чистая, как швейцарский темперамент, и никаких ответов. Демон, которого увидел англичанин, существовал только в его голове.

Стоп, а что это там лежит — в арке, под фонарем? Джойс шагнул вперед, нагнулся и поднял с тротуара какой-то предмет, слабо светившийся в темноте. Это была театральная или маскарадная маска Сатаны, с красными рогами и козлиной бородой.

— Наверное, чья-то злая шутка, — предположил Эйнштейн.

В двери пивной появился англичанин, все еще бледный, но уже не такой растерянный.

— Итак, джентльмены, — сказал он, — вы, конечно же, ничего не нашли и считаете меня сумасшедшим.

Джойс улыбнулся.

— Напротив, — сказал он. — Мы тут кое-что нашли и далеки от того, чтобы считать вас сумасшедшим.

Он протянул англичанину маску.

— Боюсь, вы стали жертвой какого-то жестокого шутника.

Англичанин подошел и взглянул на ухмыляющуюся маску. На его лице не выразилось ни малейшего облегчения.

— О, это гораздо более жестокая шутка, чем вы можете предположить, — сказал он наигранно беспечным тоном, — Три человека уже умерли ужасной смертью. По-вашему, это смешно, сэр?

Вечный искуситель: змей выбрался из озера Лох-Несс, пересек Европу и достал меня здесь.

Злобных теней миллионы
Строятся, как на парад.
Как тростинка, разум сломан:
Сатанинский Маскарад.

Откуда эти строки? Не из Блейка, это точно. Может, из какой-то древней баллады? Но послушаем: он, кажется, что-то говорит.

— Три человека уже умерли, — повторил англичанин. — И теперь я уверен в том, что стану четвертым.

В январе палата общин приняла гомруль[9] для Ирландии, в марте палата лордов его отменила. Теперь остался только один выход — революция. Стрельба на улицах, женские крики, мертвые дети, Кровавая Война. Кошмар, от которого я стараюсь пробудиться. Да, и еще слова отца: «Джимми, сынок, никогда не доверяй трем вещам: копыту лошади, рогу быка и улыбке англосакса». Еще одна сеть, в которую я не должен угодить. Этому парню нужна помощь. Лучшее лекарство от угрызений совести — сострадание.

Фён, ведьмин ветер, швырял нездоровый, застоявшийся воздух прямо в лицо.

— Позвольте мне помочь вам, — предложил Джойс.

Шел из Иерусалима в Иерихон и попался разбойникам… Привез его в гостиницу. Может быть, у меня даже найдутся два динария.[10]

— Да, — поддержал его Эйнштейн, — позвольте нам помочь вам.

V

Сэр Джон Бэбкок родился 23 ноября 1886 года — единственный ребенок сэра Джеймса Фенвика Бэбкока, некогда уважаемого биолога, который к тому времени оказался на задворках науки вследствие того, что осмелился открыто предпочесть учению Дарвина еретическую теорию эволюции Ламарка. Матерью сэра Джона была леди Кэтрин Грейсток-Бэбкок. Судя по сохранившимся дневникам и письмам, эта женщина славилась своей живостью и остроумием, была отличной хозяйкой и последовательно отстаивала научную ересь своего мужа.

В 1897 году сэр Джеймс и леди Кэтрин были убиты в Африке, куда отправились путешествовать вместе с лордом Грейстоком, сумасбродным кузеном леди Кэтрин. Так в возрасте одиннадцати лет сэр Джон осиротел. Забота о мальчике легла на его дядю, врача Бостика Бентли Бэбкока, который был широко известен в медицинских кругах тем, что первым применил эфир для наркоза. Доктор Б. Б. Бэбкок, в отличие от своего брата, был убежденным дарвинистом и атеистом, а также неутомимым защитником философии Герберта Спенсера. Некоторые считали, что такому рационалисту и вечному холостяку, как доктор Бэбкок, ни за что на свете не удастся вырастить и воспитать чужого ребенка. Очевидно, добрый доктор в глубине души разделял это мнение, так как нанял целую армию нянек, гувернанток, слуг и прочих доверенных лиц, каковой армией и отгородился от всех проблем, связанных с воспитанием племянника, вступающего в период полового созревания.