Анатолий Уткин - Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне

• Название: Забытая трагедия. Россия в первой мировой войне
• Автор: Анатолий Уткин
• Издательство: Русич
• Жанр: История
• Год: 2000
• ISBN: 5-8138-0136-7

С тех пор прошло уже более восьми десятилетий... Однако история первой мировой войны до сих пор таит много белых пятен и ставит вопросы, на которые нельзя ответить однозначно. В чем кроются истоки одной из самых кровавых войн в истории человечества? Каковы причины трагедии, обрушившейся на Россию в начале века? Почему союзники — страны Антанты — бросили Россию на произвол судьбы? На эти вопросы и пытается аргументировано отметить автор в своей книге.

---

19 апреля 1917 г. генерал Людендорф пришел к выводу, что ослабление России позволяет уже не опасаться наступления с ее стороны. Его штаб выпустил брошюру «Будущее Германии», в которой помещалась красочная карта России с обозначениями мест проживания «нерусского населения», объяснялись возможности колонизации России. Уголь, железная руда и нефть России сделают Германию самодостаточной экономической величиной. На совещании в Кройцнахе 20 апреля 1917 г. император Вильгельм призвал не расслабляться: «Если ожидаемая дезинтеграция России не даст искомых результатов, их следует достичь с помощью оружия» {363} . Немцы спешили — в Германии весной 1917 г. предельно урезали хлебный рацион рабочих, что вызвало забастовки {364}.

На Восточном фронте германское командование расширило распространение листовок (одобренных Людендорфом 29 апреля 1917 г.) о том, что русские солдаты являются жертвами британских поджигателей войны. Германия в этих листовках сообщала о своей готовности вести переговоры не с Петербургом, который стал «жертвой британских интересов», а с любыми русскими военачальниками. Она не намерена восстанавливать в России правление царя и «готова в любое время заключить с Россией почетный мир». Обещала помочь России везде за пределами Европы, а также — «финансовая помощь в реконструкции России и отказ от военных репараций».

Единство российского военного сословия впервые оказалось под вопросом. По крайней мере, два военных русских представителя 7 мая заявили немцам, что, если те откажутся от аннексий, «русские не будут чувствовать себя связанными обязательствами по отношению к Антанте и заключат сепаратный мир» {365} . Русских не интересовал вопрос, кто виновен в развязывании войны; они жаждали скорейшего достижения мира — так докладывали германские офицеры с фронтов. Представители разных политических взглядов — от монархистов до приближенных Керенского (не говоря уже о крайних среди социал-демократов) — видели в высвобождении от обязательств по отношению к Западу единственный способ спасения России.

Разумеется, сделать первый шаг было сложно. Готовившийся к встрече с немцами деятель Петроградского Совета Ю.М. Стеклов не явился на намеченную встречу. Но возможности и условия мира с Германией обсуждались в России весьма оживленно. Секретный доклад, направленный из Петрограда в Берлин 10 мая 1917 г., говорит: «Агитация за сепаратный мир начинает преобладать. Пропаганда ведется на улицах. Война — единственная тема дискуссий Дискуссии приобретают антианглийский характер. Защитниками Британии являются отдельные личности, в то время как обвинители Британии представляют собой организованное сообщество, действующее по плану. В любом случае характер обсуждений прогерманский» {366} , Обычно осторожный Людендорф сделал 6 мая 1917 г. нехарактерно оптимистическое заключение: «Имея Россию увечной, а Америку неспособной осуществить помощь в обозримый период, мы делаем время нашим союзником».

Революция без Вальми

На протяжении всех восьми месяцев существования Временного правительства — от марта до октября 1917 г. — политика западных союзников являла собой сплошную цепь колебаний. Ничего подобного мы не можем обнаружить в отношениях западных стран с царской Россией. Как ни критичны были в отношении царя западные послы, они никогда не подвергали сомнению его союзническую лояльность. При всех взлетах и падениях страны в период 1914-1916 гг., они в исторической перспективе видели Россию величайшей державой, которая никогда не смирится с господством на евразийском материке Германии. С приходом к пласт республиканских правителей, представлявших на пути к Октябрю широкий спектр политических сил — от октябристов до эсеров, — дипломатические представители Запада стали отмечать — далее более — и ослабление мощи России, и ее меньшую надежность как союзника. Восторги и надежды первых дней февральской революции быстро сменились сомнениями и острой критикой двоевластия Временного правительства и Совета рабочих и солдатских депутатов, которое лишало Россию того организующего начала, необходимого ей более всего.

Как определил ситуацию английский историк Б. Лиддел Гарт, «умеренное Временное правительство взобралось в седло, но у него не было вожжей» {367} . Тех, кто ждал республиканского взрыва энергии, повторения французского энтузиазма 1792 г., ждало жестокое разочарование. Произошло как раз обратное. Западные послы в России уже в марте отмечают ослабление ее води и спад интереса в России к мировой войне. Участие в ней начинает противоречить исконным интересам России — единству страны, целостности ее социальной ткани, сохранению в ней цивилизующих начал Один из самых образованных людей России, художник и историк искусства А. Н. Бенуа убеждал внимавшего ему с ужасом Палеолога 26 марта 1917 г.: «Война не может дальше продолжаться. Надо возможно скорее заключить мир. Конечно, я знаю, честь России связана ее союзами, и вы достаточно знаете меня, чтобы поверить, что я понимаю значение этого соображения. Но необходимость — закон истории. Никто не обязан исполнять невозможное» {368} . Запад усматривал, скорее, кризис организации и воли.

Западные союзники постепенно теряют надежду на Россию как на великую военную силу, сдерживающую Германию с Востока. Надежда на генерацию неких внутренних сил, при помощи которых демократия обратит энергию вовне (как Франция после Великой революции, породившая в конечном счете Наполеона), ушли быстро и навсегда. Отныне и до конца мировой войны геополитическое значение России падает необратимо. Более всего обеспокоен Лондон. Союза «земли и воды», двух титанов тверди и моря — Петрограда и Лондона — не получилось Оставалось максимально долго продержать Германию у входа на великую русскую равнину. Бьюкенен находится во власти пессимистического прогноза: «Военные перспективы в высшей степени неутешительны, и лично я потерял всякую надежду на успешное русское наступление. Равным образом, я не держусь оптимистических взглядов на ближайшее будущее этой страны. Россия не созрела для чисто демократической формы правления» {369} . Донесения разведки подтверждают этот неутешительный вывод. Основой русской стратегии Британии становится не свободный выбор, а жесткая историческая необходимость: следует поддержать своего союзника на ногах и способствовать его внутренней консолидации, ибо распад России позволит немцам обратиться всей мощью на Запад.

Находясь в возбужденной обстановке Петрограда, наиболее оптимистически настроенный американский посол Френсис не ощущал общей апатии огромной страны, для которой вступление Америки в войну было уже неким потусторонним фактором. Но и он чувствует общий пульс времени и событий, телеграфируя в Вашингтон: «Время драгоценно. Социалистические элементы, организованные в советы (слово „советы“ впервые было написано в русском произношении. — А. У.), состоящие из рабочих и солдат, выступают за отмену классов и за право солдат не подчиняться своим офицерам» {370} . С чисто американской предприимчивостью Френсис занялся поисками средств стабилизации положения, в частности, налаживание контактов новых политических сил России с лидерами тред-юнионизма в США. Президент Американской федерации труда (АФТ) С. Гомперс обратился к лидеру меньшевиков И С. Чхеидзе 2 апреля: идеальную форму государства трудно создать в краткие сроки, и предпосылкой социальных реформ является консолидация политических сил. Гомперс указал своим русским коллегам, что «свобода обеспечивается решением проблем жизни и работы. Она не может быть завоевана лишь революцией. Она представляет собой результат эволюции Даже в Соединенных Штатах Америки высшие идеалы свободы не достигнуты полностью, но у нас есть воля и возможности».

Вильсон не был, подобно Френсису, ослеплен риторикой Временного правительства, словесно обещавшего добиться перелома на Восточном фронте, а на деле не сумевшего остановить разрушение русской армии. Вступая в войну с Германией, он был готов к повороту к худшему в ставшей плохо управляемой России. Лишь в мае 1917 г. он вздохнул с облегчением, когда после очередной реорганизации Временного правительства новые лидеры во главе с Керенским категорически отвергли идею сепаратного мира с Германией. Посла А. Бахметьева В. Вильсон встретил словами, что теперь США и Россия — партнеры в борьбе за демократию.

Окончание петровской эпохи

С каждым месяцем 1917 г. Россия и Запад приближались к концу своего двухсотлетнего союза, созданного по воле Петра Великого. Впервые за годы войны в европейских столицах начинают сомневаться в том, что поддержка России является залогом существования Запада, залогом его победы. Также впервые мы видим, что послами Антанты (Бьюкенен в меньшей степени, Палеолог — в большей) овладевает сомнение в исторической релевантности дальнейшего союза с Россией. Фактором надежды для них являются колоссальные размеры русской территории, огромная величина русской армии. Французский посол рассуждает, допуская худшее: как бы быстро ни пошло разрушение русской армии, Германия не решится немедленно обнажить русский фронт; ей нужны будут значительные силы, чтобы гарантировать свой восточный фланг. Двадцать-тридцать дивизий, которые Германия могла бы снять с Восточного фронта, недостаточны для победы Германии на Западе.