Дональд Уэстлейк - В колыбели с голодной крысой

• Название: В колыбели с голодной крысой
• Автор: Дональд Уэстлейк
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Крутой детектив
• Год: 1999
• ISBN: 5-227-00218-5

В романах Д. Уэстлейка преступление является одной из разновидностей бизнеса, а умный профессиональный преступник — это всего лишь предприниматель. Роман `В колыбели голодной крысой` — летопись постепенного взросления Пола Стендиша с его собственном изложении. Это яркая детективная история с совершенно неожиданным концом.

---

— О чем, ради всего святого, ты говоришь?

— Дай мне газету. — Она вырвала ее у меня из рук и стала перебирать страницы, разбрасывая ненужные по полу и оставив те, где была напечатана ее статья, — четвертушку со страницей три и другую, со страницей одиннадцать.

— Посмотри сюда, — сказала она. — Покажи мне хоть одно слово, которое можно было бы отнести к разряду клеветнических, или порочащих личность, или каким-нибудь еще громким определениям. Вот, например: “Глумливый и дерзкий Стендиш”. Ты выглядел глумливым, дорогой, в глазах всех этих глупых полицейских. И дерзким. Ты и сейчас ведешь себя дерзко. И ты в самом деле назвал полицейских недоумками и заявил, что они не должны были задерживать твоего друга.

— Но я не говорил, что буду звонить в Вашингтон. — От воинственного гнева я как-то незаметно скатился на угрюмую оборонительную позицию.

— Спорим, что говорил! — Она поглядела мне в лицо и засмеялась, когда убедилась, что была права. — Ну, ты видишь? Ну признай, разве это не первоклассный образчик журналистского искусства?

Она гордилась своим творением и хотела, чтобы я, ее жертва, похвалил ее. Она была похожа на помесь ухоженной кошечки и хорошо откормленного щенка и смотрела, ожидая, что я порадуюсь тому, как ловко и умело она вонзила нож мне в спину.

Я пришел в этот дом, кипя от ярости, желая только одного: выплеснуть свой гнев на Сондру Флейш и тем облегчить душу. Если бы в ее поведении я почувствовал хотя бы намек на раскаяние или, напротив, она повела бы себя вызывающе, я бы осуществил свое намерение без всякого колебания. Но эта ее гордость за свой поступок, это ее требование одобрения с моей стороны, уподобляющее ее ученым-атомщикам, которые гордились изобретением “чистой” бомбы, полностью сбили меня с толку. Я полагаю, в нашем мире найдется немало таких людей, которых нисколько не беспокоит моральная сторона их работы и которые озабочены лишь тем, чтобы умело ее выполнить. А если жертва возражает — особенно если она возражает с позиций эксцентричной и устарелой морали, — они огорчаются, что эта самая жертва не говорит “Туше!”.

До меня никак не доходила простая мысль, что Сондра безнадежно погрязла в своем эгоизме и мой гнев способен только ее удивить; и это в какой-то момент совершенно выбило меня из колеи. Я не искал справедливости в этом доме — понимал, что это невозможно, — но я жаждал мести. Я хотел заставить Сондру Флейш понять, как отвратительно она поступила, так, чтобы, покидая этот дом, я почувствовал, что ее терзают угрызения совести. Но, увидев ее, я понял, что мои надежды тщетны. Но я по-прежнему жаждал отмщения, и внезапно меня осенило. Ее задело только одно из моих высказываний, только одно.

Замечательно. Существует не один способ сквитаться даже с кошкой.

— Кстати, — сказал я, — статья отнюдь не является первоклассным образцом журналистского искусства. Я бы сказал, что она написана на уровне учащегося четвертого класса.

Ее улыбка вспыхнула и тут же погасла, она отступила чуть в сторону и испытующе смотрела на меня, стараясь понять, не шучу ли я. Потом она взяла себя в руки и сказала:

— Это ты говоришь со злости.

— Нет, это действительно так, — сказал я, на этот раз совершенно спокойно и даже сочувственно, подавив в себе возмущенного моралиста. — Вот дай я тебе покажу. — Я взял у нее газету, пробежал глазами статью и продолжал:

— Вот, например, посмотри: “Эта и другие сомнительные угрозы была...” — ты видишь, подлежащее и глагол не согласуются, должно быть “были”, а не “была”.

Она нахмурилась было, но потом нетерпеливо тряхнула головой.

— Как у меня, звучит лучше, — ответила она.

— Нет, хуже. — Я перевел взгляд на другое место в статье. — А вот другое место...

Но она не пожелала меня слушать и поспешила закончить неприятный для нее разговор:

— Ты просто придираешься. Так тоже можно сказать.

— Сказать-то можно, но писать так не годится, — не унимался я и продолжал анализировать фразу за фразой теперь уже с точки зрения стиля. — А посмотри, какой у тебя бедный словарь! Без конца мелькают одни и те же слова.

Теперь уже на ее лице не оставалось и следа самодовольства.

— Откуда ты выискался, такой пурист?

— Ну, если ты собираешься и дальше писать, тебе предстоит основательно усовершенствовать свой стиль и научиться правильно строить предложения. — На этот раз я рискнул улыбнуться. — Впрочем, все это не так уж важно в такой маленькой газетенке, как “Путеводная звезда”, — добавил я, — но с такими данными вряд ли тебе удастся пробиться в большую прессу. В самом деле, может быть, тебе не стоит наклеивать эту статью в альбом своих журналистских шедевров?

Я попал в цель. Она вырвала газету у меня из рук и швырнула на пол.

— Тебе лучше убраться отсюда, — сказала она. — Если бы я сказала папе, кто ты...

— Может быть, тебе следует еще раз набело переписать статью, — сказал я.

— Я ее три раза переписывала, — озадаченно сказала она и тут же спохватилась. — Я пошла за папой.

— Я ухожу. — Я обвел взглядом разбросанные на полу газетные листы. — Можешь оставить себе этот экземпляр. Мне он больше не нужен.

Я повернулся, пошел прочь из гостиной и столкнулся нос к носу с направлявшимся в гостиную мужчиной. Ему на вид было около пятидесяти. Это был крепкого сложения энергичный человек со светлыми добрыми глазами. Он посмотрел на меня, вежливо и с удивлением улыбнувшись, и взглянул через мое плечо на Сондру:

— Ну что? Кто это?

— Папа, — сказала она язвительным тоном. — Я рада была бы познакомить тебя с Полом Стендишем.

В первый момент мое имя не вызвало у него никаких ассоциаций, и я поспешно проговорил:

— Раз познакомиться с вами, сэр. Я соученик Сондры.

— Отлично, отлично, — сказал он, улыбаясь чуть шире, и пожал мне руку. Затем улыбка стала сползать с его лица, и он взглянул на меня более внимательно.

— Совершенно верно, сэр, — сказал я. — Я глумливый, дерзкий Пол Стендиш, профсоюзный громила, о котором писала ваша дочь. Вы прочли статью?

— Да, — ответил он после некоторой заминки. Взгляд его сделался жестче и холоднее, он явно недоумевал, что я здесь делаю.

— Не слишком-то блестяще написано, конечно, — сказал я, — но можно надеяться, что после окончания колледжа она сможет работать репортером в “Путеводной звезде”.

— Боюсь, я не пони... — сказал он.

— Он сошел с ума, — пояснила Сондра. — Он явился сюда, чтобы выразить свой гнев из-за того, что я его предала.

Он отступил, освобождая мне проход, и сказал:

— Думаю, вам лучше уйти.

— Конечно, сэр. — Я прошел мимо него, затем обернулся и сказал:

— Мне жаль. Но когда я вернусь в колледж, мне придется рассказать мистеру Ридмену, как здесь со мной обошлись. Мне жаль, Сондра, но не жди, что я стану лгать, выгораживая тебя. — Я повернулся к двери.

— Одну минутку, — остановил он меня, пытливо разглядывая мое лицо. — Вы действительно учитесь в Монекийском колледже?

— Конечно. Разве вам Сондра не сказала?

Он взглянул на дочь, и та поспешно отозвалась:

— Наверно, учится. Я иногда его там встречала.

— Признаюсь, я ничего не понимаю. Вы уже окончили колледж?

— Нет, у меня полугодовая практика, точно так же, как у Сондры.

— В этом, в профсоюзе?

— Это достойная работа, мистер Флейш. Мы не продаем марихуану в школьных дворах. Это намного более почтенная и честная работа, чем та, которую проделала со мной ваша дочь, или работа, которую я испытал на себе в вашем полицейском департаменте.

— Я думаю, нам стоит поговорить. У вас есть время?

— Да, есть.

— Вернемся в гостиную. Нет, Сондра, ты лучше останься.

— У меня много других дел.

— Я хочу, чтобы ты это тоже слышала, — строго сказал он дочери и, уже обращаясь ко мне, любезно добавил:

— Присядьте, пожалуйста. Я вернусь через минуту. Мне надо вам кое-что показать.

— Хорошо.

Мы сидели, храня враждебное молчание, не глядя друг на друга. Я поднял часть газеты со статьей и свернул ее.

— Возьму на всякий случай... для доктора Ридмена. — Я положил газету в карман.

Она глядела на меня злобно, с презрением.

— Почему бы тебе не пойти к чертям? — прошипела она и отвернулась к окну.

Мистер Флейш вернулся с огромной картонной папкой, опоясанной резинкой.

— Не думаю, что вы слишком много знаете о профсоюзе, в котором работаете, молодой человек, — сказал он. — Когда я только вступил на свой нынешний пост, я узнал о том, что когда-то АСИТПКР пытался организовать здесь местное отделение. У меня было предчувствие, что теперь, когда на фабрике сменилось руководство, они предпримут вторую попытку, и поэтому собирал вырезки из газет — все об АСИТПКР. Думаю, вам полезно посмотреть их. — Он снял резинку, открыл папку и протянул ее мне, говоря:

— Они здесь все вперемешку, не в хронологическом порядке.