Николай Устрялов - Итальянский фашизм

• Название: Итальянский фашизм
• Автор: Николай Устрялов
• Жанр: История

---

Понятно, что проблема эмиграции должна была волновать и волновала итальянское правительство. Бороться с непродуктивным отливом излишка населения можно было различными средствами: интенсификацией земледелия, запрещением оставлять земли необработанными, заселением болотистых мест (внутренняя колонизация) и т.д. Но все это паллиативы. Значительно более действительное средство – форсированная индустриализация страны: путь предвоенной Германии. «Для растущего народа, – писал Науманн, – есть лишь один способ избегнуть нищеты: он должен стать народом машин». К XX веку Италия тоже вступила на этот путь промышленного, машинного развития. Но он был ей труден: бедная железом и особенно углем, лишенная промышленных навыков и традиций, она принуждалась выдерживать конкуренцию на мировом рынке с гигантами современного капитализма. Реальная плотность ее населения (т.е. за вычетом непригодных земель) уже в 1910 году превысила 175 человек на квадр. километр, в то время как ее народное хозяйство могло удовлетворительно прокормить, в сущности, не более половины этого количества. Рост населения безостановочно продолжался (4 рождения на один брак), свидетельствуя о жизнеспособности народа, но тем настоятельнее требовала разрешения проблема эмиграции. Выход намечался с неумолимой необходимостью: Италии нужны свои колонии.

Ей нужны колонии для экспорта избыточного населения: «империализм бедняков». Ей нужны колонии и для развития национальной промышленности и, мало того, даже для воза продуктов первой необходимости, которых ей у себя тоже недостает[11]. Сама история толкает ее на торную дорогу активной империалистической политики. Не она первая, не она, конечно, и последняя: на наших глазах Япония переживает во многом аналогичный процесс. Жизнь – борьба. Несправедливо, что «поздно приходящие» остаются за флагом. Если есть борьба классов, то не менее закономерна и борьба рас, наций, государств. Обидно, что народы-господа, нации-плутократки высокомерно повелевают международному хозяйственному и политическому рынку. Не за горами – переоценка исторических ценностей!

Так год за годом, движимая непреклонными экономическими импульсами, развивала в себе боевое националистическое сознание итальянская государственность. Всем здоровым нациям присущ инстинкт экспансии, свойственна «воля к мощи». Сильный народ носит в самом себе логику собственного роста, и место его в мире определяется не замкнутым кругом формальных правовых императивов, а бесконечным и существенным разумом истории. Гегель прав в своем гениальном изречении: «всемирная история – всемирный суд».

В итальянском империализме звучат оригинальные ноты своего рода «пролетарской» борьбы: империализм трудящихся классов, жизненно заинтересованных в расширении отечества. Любопытно, что идея «своих колоний» была привита общественному мнению Италии в значительной мере социалистами: Лабриола высказывал ее еще в 1902 году, указывая на Триполи. Как во времена Risogrimento тесно переплетались мотивы национального и социального освобождения, так и теперь империалистическая тенденция окрашивалась в освободительный цвет. «Что социализм для пролетариата, то для итальянцев – национализм: орудие освобождения от нестерпимого гнета. Что пролетариату буржуазия, то для нас французы, немцы, англичане, американцы, будь то аргентинцы или янки: богачи – вот наши враги» (Коррадини). Итальянская эмиграция таскает каштаны для чужих богачей; – она должна работать на себя, на Италию!

Таков индивидуальный облик современного итальянского великодержавия. Как некогда крылатый Эрос греков был сыном Пороса и Пении, обилия и скудости, – так нынешний итальянский империализм, национальный эрос нового Рима, отображает собою одновременно и внешнюю бедность итальянского народа, и богатство таящихся в нем внутренних сил.

В 1908 г., в связи с австрийской аннексией Боснии и Герцеговины, итальянское общественное мнение пережило приступ националистического оживления. Вновь обострились вопросы ирредентизма, явственнее обнаружился Drang nach Nordosten. Но уже в следующем году «национализм» из острого становится как бы хроническим и наряду с целью возвращения в лоно родины оторванных от нее единоплеменников ставит перед собою ряд еще более широких государственных задач. Появляются новые националистические органы печати, развивается интенсивная пропаганда среди юношества. 3 декабря 1910 г. во Флоренции открывается первый конгресс националистов, дебатирующий большую политическую программу – от философско-исторических основ национализма до очередных практических мероприятий текущего дня. Конгресс подчеркивает, что узкую ненависть к Австрии пора сменить широким и положительным осознанием общей проблемы места Италии под солнцем. Конгресс проходил под знаком старого и славного лозунга «Italia fara da se». Националисты далеко не в восторге от мертворожденного тройственного союза, но одновременно не могут не проявлять опасливого отношения также к Англии и особенно Франции. Они рекомендуют правительству «сильную и смелую политику», или, как мы бы теперь сказали «политику здорового национального эгоизма». Они хотят превратить Италию из нации эмигрантов в нацию колонизаторов и щекочут свое воображение славой римской империи времен Октавия. В области внутренних дел национализм высказывается за умеренность и осуждает антисемитские и крайние клерикалистские настроения. Интересно, что в своих построениях он заимствует кое-что у… синдикализма, основательно, впрочем, процеженного, очищенного от революционного содержания. Особенно упорно настаивает он на преодолении остатков старого партикуляризма и на укреплении общеитальянского национального сознания. Ближайшая опора национализма – большие банки, высшие военные сферы, аристократические круги и находящиеся под их влиянием группы интеллигентной молодежи. Вполне понятно, таким образом, что атмосфера националистического конгресса была характерна не только для известных общественных сил Италии того времени, но и для ее государственной политики. Однако в широких массах избирателей националистам не удалось достигнуть сколько-нибудь значительного влияния: на парламентских выборах 1913 года они приобрели в палате всего лишь шесть мест, в том числе два от Рима[12].

Международные отношения в Марокко не оставляют Италию равнодушной. Ее глубоко волнует соревнование великих держав, пресса полна призывов и пафоса. Опасаются, что после бранного пира богов Италии останутся лишь «обглоданные кости». Пишут об исторических правах итальянского отечества на Средиземном море («mare nostrum»), о Риме, о берегах Африки и т.д., – словом, сверкает всеми своими огнями идеологическая арматура великодержавия. О очередная конкретная цель: «Триполи, когда-то наше, должно быть снова нашим»! Англия и Франция не возражают против этого домогательства. Прежде взоры итальянцев были устремлены на Тунис, в котором хотели видеть «продолжение Сицилии». Захватом этой прекрасной земли Францией в 1887 году создалась благоприятная внешняя обстановка для вступления Италии в тройственный союз, никогда, впрочем, не пользовавшийся популярностью среди большинства итальянцев. Вместе с тем, в области африканской проблемы взоры Рима были переведены с Туниса на Триполи: Ewiva Tripoli Italiana!

Итало-турецкая война 1911-1912 годов воплотила этот лозунг в жизнь. Но и присоединением Триполитании и Киренаики по Лозаннскому миру с турками в октябре 1912 года не была разрешена проблема переселения: колонизовать захваченную территорию оказывалось не под силу бедным калабрийским крестьянам. Непривычные условия земледелия и отсутствие капиталов пугали земледельцев, дешевая местная рабочая сила отталкивала итальянских рабочих. Собственная колония, далеко не первосортная, в результате оставалась слабо населенной и не смогла сколько-нибудь существенно отвлечь эмигрантский поток от Южной Америки и других стран. Подтверждалась истина, что колонии оплодотворяются больше капиталами, чем людьми, и что бедным странам от колоний больше хлопот, чем прибыли. Но политически обладание Триполи было, конечно, полезно для Италии, выдвигая ее в ряды великих держав и обещая ей лучшее будущее. В Тунисе появились ростки итальянского ирредентизма. Победы в Африке подняли престиж итальянской армии. Пусть государство с 38% неграмотных, с малярией, с постоянной почти холерой, с дурными гигиеническими условиями имеет весьма сомнительное «право» браться за «цивилизование» другой, хотя бы и вовсе девственной страны, – но такие вопросы относятся к области не юриспруденции и индивидуальной этики, а истории. Лишь ее беспристрастный трибунал воздает каждому по делам его, связывает и разрешает. Испания наложила неистребимую печать своего культурного влияния на всю Южную Америку как раз во время инквизиции и жестокого экономического упадка. Извилисты и сложны исторические пути.