Тони Уайт - САТАНА! САТАНА! САТАНА!

• Название: САТАНА! САТАНА! САТАНА!
• Автор: Тони Уайт
• Жанр: Фэнтези

Я проедусь верхом на тебе до Ада, ты, похотливый ублюдок!" – прокричала она, садясь, словно на кол, на полную крови любовную кость, и, будто в ответ, он принялся мерно вгонять ее прямо в разгоряченное, пульсирующее сердце ее естества. Билко почувствовал, как стены чистилища сомкнулись над ним, когда Барбара стала скакать на нем, завывая, как сучка-баньши на электрическом стуле. Когда они оба одновременно достигли дарвинской цели, формы и звуки интерьера «Нэйшнл Экспресс» канули в небытие, и на их месте вознесся косящий под Босха. ландшафт декадентских и извращенных желаний; империя нечестивого удовольствия. Билко и Барбара создали собственный Сад Земных Наслаждений и, когда он изверг буквально галлоны горячей молофьи в ее судорожную пизду, они осознали, что это хорошо.

---

Но раз она, выходит, все-таки родилась, он, должно быть, с относительной легкостью пролез через дырку в старинной железной ограде, окружавшей разрушенную церковь рядом с Вудхаусской Пустошью. А оказавшись внутри, найти раздолбанный сарай давно покойного садовника было как два пальца обоссать. Сарай скрывал свои сокровища за деревянной дверью, обитой снизу ржавым листовым железом. Крышу подпирала балка, вся увитая плющем. Он вспомнил, как содрал железо и изо всех сил пнул дверь, и как его нога просто прошла сквозь трухлявую древесину. Внутри был целый набор инструментов и всякие причиндалы; он выбрал очень крепкую на вид лопату.

Билко бросил быстрый взгляд на кровать. Из-под нее торчала рукоятка лопаты. Он в два прыжка настиг ее и выпнул из поля зрения, потом сел обратно в кресло и ради эксперимента присосался к бычку.

– Пидорасы! – крикнул он, швырнув самокрутку через комнату.

Он продирался сквозь ежевику и плющ в поисках подходящего места. Он мельком увидел силуэты разбитых статуй на фоне полной луны. Казалось, что безголовые ангелы стояли на стреме, пока он свершал свои неугодные богу полночные подвиги. Если сама церковь ныне была секуляризована, не относилось ли это и к ангелам? В конце концов, большинство из них были «падшими» в самом буквальном смысле.

Он вспомнил, как всматривался в темноту за какими-то битыми камнями, валявшимися у подножия опутанного плющом обелиска, видимо, опасаясь увидеть, как чей-то скелет таращится на него в неверном свете сучка люцифера. Но внутри обелиска было пусто, и все, что он там увидел, была кирпичная кладка.

И вот ведь какое дело: не то, чтобы он сам нашел то, что нужно. Как бы не так. Оно само его там нашло, типа этого. Он споткнулся об это, потому что оно все заросло ежевикой и всякой херней. Падая, он инстинктивно оперся на лопату, чем спас свою башню от разрушения, это по-любому. Ебаный хуй, подумал он, только представьте себе, что я выбил свои мозги на могилу, и утром какой-нибудь коп находит мой труп с лопатой в руке. Срань Господня!

В момент охваченный паникой, он вскочил, поднял с пола отвергнутый им косяк, зажег его, снова сел и какое-то время задумчиво пыхал.

Он потряс головой, настолько все это было невероятно. Ты, наверное, просто спятил на хуй, и все, подумал он про себя. Ебанулся-таки башкой. А может, башню как сорвало с тех полутора граммов, рассудил он, так и продолжало срывать, хоть он и вырубился ненадолго в клубе «Адский огонь». Но, по-любому, дело было только в бодяге. И, будучи ответственным за тот факт, что скорость становилась минимум в два раза более бодяжной, попадая в его руки, он персонально мог поклясться, что она была на редкость хуевая.

Билко припомнил, как, обнимая лопату и все еще переводя дух, обнаружил, что смотрит на небольшой надгробный камень, возвышавшийся над относительно безъежевичным, травянистым холмиком. Он не удосужился прочесть эпитафию, или что там было написано, так как сразу решил, что не хочет слишком уж много знать о… ну, не хочет, и все тут.

Лопата легко вошла во влажную землю, и, греясь от бодяжной скорости и страха быть схваченным на месте преступления, он быстро добился значительного успеха. Он развлекал себя, воображая, как бы общался с… ну, с этим самым… «Прошу прощения. Сдается мне, нас не представили друг другу»!… Или с каким-нибудь не в меру любопытным офицером Вест-Йоркширской Полиции: «Добрый вечер, констебль. Я правильно копаю до Австралии?» Его бы тут же заперли и стопудово б выбросили ключ.

Билко почувствовал прилив бодрости оттого, что его-таки не застукали, и празднично отбухнул немного из банки СУПЕРКРЕПКОГО ЛАГЕРА(tm), гревшейся на подлокотнике его кресла.

Сколько же он копал? Сказать было трудно, но ему показалось, что прошло очень много времени, пока лопата не уперлась во что-то, по плотности сильно отличное от мягкой земли. Он нагнулся и отскреб ногтями часть почвы, потом эксперимента ради потопал по дереву. Во второй раз за ночь его нога просто прошла насквозь. Он тут же вытащил ее, внезапно почувствовав отвратительный кисло-сладкий запах, сочившийся из-под гнилых, разломанных досок. Потом он просто вбил лопату под доски и выломал их на хуй, нагнулся, сунул руки внутрь и вытащил свой приз. Что было после, он не помнил вообще. Как он дошел до дома и его в таком виде никто не остановил, не укладывалось в его башке. С муниципальной лопатой через плечо и старой моррисоновской дорожной сумкой в клешне… Срань Господня! Может, он просто казался чернорабочим, идущим на раннюю смену: «Э-эй, ух-нем, э-эй, ух-нем, кого уго-одно возьмем да рю-ухнем…» Ебать-копать! Даже думать об этом не хотелось.

Он выбухал остатки СУПЕРКРЕПКОГО ЛАГЕРА(tm) и решил пойти нанести визит Дэб и всей кодле. Сыграть в крутого парня, типа того. Он затушил свой уже отдавший концы косяк и решительно вцепился в подлокотники кресла обеими клешнями. Они были покрыты пестрым узором из бактерицидных пластырей, ничуть не облегчавших токающую боль от зловещего вида волдырей под ними. Корчась от боли, Билко медленно поднялся на ноги.

***

– Дэб, это к тебе! – проорала Тиш в глубину дома. Ебать, подумалось Билко, какая она огромная. Масса зачесанных кверху волос приводила ее к необходимости слегка выгибать шею; она стояла на пороге, возвышаясь над ним, как башня. Ее сиськи тоже были массивными, и он глаз не мог оторвать от сосков, выпиравших из-под черного шелка ее лифчика, словно парочка кукишей.

Внезапно он пришел в себя и спрятал пластырями поросшие клешни глубоко в карманы поношенной синей псевдофлотской штормовки. Он весь гудел от нервного напряжения, предвкушая, как Дэб, наконец, признает его за того, кем он на деле является, и одарит его любовью и благодарностью, которые он заслуживает.

Дэб замаячила в прихожей позади Тиш, и когда ее любопытное лицо показалось у той над плечом, Билко не смог сдержаться.

– Приветики, Дэб! – ликующе прохихикал он и тут же взял себя в руки. – Вот, заскочил по дороге, такие дела.

Дэб выглядела фантастически. Словно смерть в лихорадке. Словно трагический, но все равно прекрасный персонаж какой-нибудь новеллы Эдгара Аллана По. Ну, это было по Джезовой части; так он сказал, когда Билко однажды ночью поднял данный вопрос в клубе «Адский Огонь». А Эдгар ебать-его-в-жопу Аллен как-его-там, скорей всего, был как раз таким чтивом, каким Джез увлекался, так что Билко решил, что ему оно тоже должно проканать. Но когда Дэб взглянула через плечо Тиш на Билко и ночь, он не мог не заметить смутного облома, исказившего на миг ее совершенные черты. Он поправил сползшие на нос очки и улыбнулся.

– О, э-э, Билко. Как ты, – вяло сказала Дэб.

– Йе-е, все ништяк, спасибо, – сказал Билко. – Вот, заскочил по дороге, такие дела.

– Йе-е, ты тока что сказал то же самое, – сказала Дэб, подавив ухмылку, – Проходи тогда, что ли.

Билко распрямил плечи. Дэб улыбнулась ему. Улыбнулась вне всяких сомнений. Он улыбнулся в ответ, но Дэб куда-то девалась, и он был вознагражден лишь блестящим оскалом Тиш, которая тут же запрыгала вслед за Дэб из прихожей по коридору, потом обернулась к нему и сказала:

– К нам сюды.

– Ой, чо это в натуре за поебень? – спросил остолбеневший Билко.

– Это презент от Пита, круто ведь, да?… А, вот это…

Билко с открытым ртом стоял и смотрел на рисунок Остина Османа Спэра, закрывавший всю стену за софою в гостиной.

– Это Остин Осман Спэр, вот чо, – сказала Дэб, – ты чо, про него не слышал никогда?

Билко вовсе не хотел показывать своего невежества.

– Э-э, йе-е. Я про него чо-то слышал, да. В смысле я у него ни разу не видел такого большого… А в какой он щас группе?

– О, нет! Он же помер. Давным-давно помер, ебаный в рот. Ебанутый художник, в натуре, да? Он типа того что духов рисовал. Духи вошли в его руки и рисовали чо надо. Он был типа как в трансе по жизни, во.

– О, йе-е! – тут же выпалил Билко, пытаясь не покраснеть, – О йе-е, я врубился, чо это за чувак. Он был крутой, да ведь, бля?

– Я взяла книжку его рисунков из библиотеки в колледже, – сказала Дэб, пытаясь не засмеяться, взяла со стола книжку и протянула ему, – На, глянь, если хошь.

– О, круто, – сказал Билко, распрямил плечи и взял предложенное. Она опять ему улыбнулась. – Спасибочки.

Тиш стояла у него за спиной и скорчила рожу, показывая на перхоть, усыпавшую плечи его поношенной синей псевдофлотской штормовки. Дэб подавила смешок, но он все равно вырвался, и ей пришлось брякнуть первое, что пришло в голову:

– Это мой любимый художник, – брякнула Дэб, – Возьми посмотреть, если хошь.

Билко не верил своим глазам: она опять ему улыбнулась.

Он смотрел на нее с таким патетическим выражением благодарности на очкастой физиономии, что на сей раз она не смогла ему не улыбнуться.

– Йе-е, давай, бери, говорю. Да бери же. Тока смотри, верни обратно, она уж и так просрочена, бля.

– Круто. Йе-е, спасибочки, йе-е, верну. Круто.