Галина Романова - Любитель сладких девочек

• Название: Любитель сладких девочек
• Автор: Галина Романова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-699-09677-9

Сидорова Марь Иванна… Стоит ли жить с таким именем? Стоит ли пытаться быть счастливой? Особенно если злодейка-судьба занесла тебя в стан воров, убийц, злостных хулиганов, карточных шулеров. От таких пощады не жди! Так оно и вышло. К Маше пытается приставать бандит Федька, которому она прилюдно отвешивает пощечину, после чего ожидает расправы. Но события разворачиваются неожиданным образом. Федора находят мертвым.., в ее комнате. Маше угрожает серьезная опасность — именно ее обвиняют в убийстве. Выручает девушку Володя Панкратов — он женится на ней, увозит из этих ужасных мест и отправляет на дачу своего друга. А потом.., исчезает. Машу одолевают сомнения: почему он женился на ней, какая участь ей уготована? Что это — добрый жест с его стороны или наглая подстава? Нужно попробовать разобраться со всем этим самостоятельно. А вдруг на этот раз повезет?..

---

«Упрямая…» — думал Володя, наблюдая за тем, как Маша пытается подняться на ноги.

Его помощь она отвергла сразу, не позволив даже подхватить за локоть. Отчаянно затрясла заострившимся подбородком и пискнула что-то жалобно-беспомощное. При всем при том старательно пыталась скрыть от его глаз свою наготу. Чудачка!..

Пока она куталась в свою уцелевшую телогрейку, он предостаточно натаращился на все, что плохо скрывали разодраные в клочья ее тряпки. Все рассмотрел и с прискорбием констатировал, косясь на нежно-розовый сосок груди, что девочка-то, оказывается, очень-очень даже ничего. Почти даже в его вкусе. Поразительно белая и, невзирая на крупные пупырышки мурашек, гладкая кожа. Длинные ноги. Странно, что он этого не заметил раньше.

Хотя такие порты да сапожищи любое совершенство изуродуют. Объем груди — к чести его надо отметить — Володя определил навскидку еще в столовой. Как только Федька облапил ее, выставив на всеобщее обозрение, так он сразу, почти автоматически его и засвидетельствовал. И сейчас удовлетворенно хмыкнул, поняв, что не ошибся: конкретный третий, сомневаться не приходилось. В этот момент, поймав его взгляд, сопровождающийся удовлетворенным похмыкиванием, Маша как раз в очередной раз съезжала по бортику ржавого автомобильного кузова в снег. Руки ее, словно крылья, инстинктивно разлетелись в разные стороны, пытаясь ухватиться хоть за что-нибудь. Телогрейка свалилась с голых плеч, и ее белые крупные груди, словно ошалевшие голодные поросята, вывалились наружу, розовыми пятачками сосков целясь прямо в него.

«Черт, черт, черт!» — мысленно простонал Володя, едва не дав отсюда деру. — Вот влип так влип!

Гарик меня повесит за одно место, если узнает! Могу представить его вселенский вопль по этому поводу! Черт, но хороша же… Ну так хороша… Хотя при таком теле мордашка могла бы быть и поинтереснее… Нет, надо срочно спасать ситуацию!"

Как это ни странно, спасти ситуацию удалось Нинке. Словно и не она являлась участницей подлого тайного заговора против своей напарницы.

И вовсе не она завлекала ее в ловко расставленные отщепенцами сети. Она ворвалась с накрашенным возбуждением лицом и, рухнув перед Машей на колени прямо в снег, принялась натягивать на нее принесенную одежду. Чьи-то гигантских размеров спецовочные штаны и растянутый до размеров ветряной мельницы неопределенной расцветки свитер.

— Давай, Машунь, — хлопотала благочестивая Нина, терпеливо втискивая негнущиеся Машкины ноги в широченные штанины. — Твоих вещей что-то в шкафу не оказалось. Вот, принесла что сыскалось. Застыла совсем, беда какая…

О том, что беда с той могла произойти порядков на сотню покруче, Нина благополучно подзабыла. Прямо как подключилась к акции по спасению, так все напрочь из головы и вылетело. Ухлопотала Машу едва не до обморока, не поленившись даже завязать концы платка у той на затылке.

— Все, Мань, порядок, — с воодушевлением пробормотала Нинка и любовно оглядела напарницу с головы до ног. — Будто ничего и не случилось.

Только это… Чего же дальше-то теперь будет?

И тут ее взгляд переметнулся на Володю. И его снова, в который раз за сегодняшний день покоробила ее подлючая сущность. Только-только буквально захлебывалась в добродетельном порыве и тут же — бац! — все пропало. Настороженное любопытство проступило на ее лисьей физиономии, как проступает портрет лица из купающегося в ванночке с химикатами негатива.

«Тьфу ты, чертово отродье! — выругался про себя Володя, почти грубо хватая Марию за руку и увлекая за собой. — Надо же было Машке так вляпаться! Мало ей было очутиться именно в этой географической точке, тоже ведь не за романтикой сюда рванула, наверняка не за ней.., так еще господь ей эту бабищу послал в подруги…»

— Эй, Николаич! — растерянно крикнула ему в спину Нина, с точностью копируя манеру обращения к нему заводского охранника. — Так что там теперь будет с Машкой-то?

Он разозлился, загородил собой Марию, неуклюжей тряпичной куклой перебирающую ногами, и с неожиданным апломбом заявил:

— Все с ней будет хорошо, понятно? Более того, с ней теперь уже ничего плохого не будет! Ничего и никогда! Поняла? И передай там это по своей сети!

— Ишь ты! Вот ведь… — ошарашенно моргала круто подведенными глазами Нинка, потом, когда они уже почти скрылись из вида, опомнилась и загорлопанила:

— А по какой сети-то, Николаич?

Что за сеть? Я ведь не поняла ничего!

В ее растерянность ему верилось мало. Но не возвращаться же с объяснениями, в конце концов!

Тем более что Мария того и гляди снова сил лишится. А дотащить ее он вряд ли сможет. И не потому, что девушка была достаточно высокой и совсем не хрупкого телосложения, а потому что проклятый камень снова омерзительно шевельнулся, полоснув по левому боку острой болью.

Володя не повел ее тем путем, которым сам сюда попал. Белым днем попадать под перекрестные взгляды любопытствующих ему очень не хотелось.

Они сделали крюк в полкилометра и зашли в его заповедное закордонье совсем с другой стороны.

Все то время, что они месили ногами крупку наметенного зимними ветрами снега, пробираясь окольными путями, Маша терпеливо плелась следом и молчала. Но стоило подойти к крыльцу его вагончика, как она вдруг строптивой жихаркой уперлась обеими руками в притолоку входной двери и отчаянно замотала головой.

— Ну что, опять? — не в силах более сдерживаться, заорал Володя, стараясь не корчиться от того, как тупой бритвой вгрызается ему в левый бок боль. — Чего ты головой мотаешь из стороны в сторону? Не хочешь идти?! Не надо! К черту! Вали отсюда! Я и так влип с тобой в, историю! Теперь придется перед Витебским объясняться, а бесплатно это не делается!

Маша вдруг ослабила оборонительный упор руками и, изумленно заморгав ему прямо в лицо, еле слышно пробормотала:

— Так я вас об этом не просила.

— Не просила, конечно! А что, надо было дать им разорвать тебя на куски?! Сначала от души дать покуражиться, а потом позволить пустить тебя на ремни? Машка, ты знаешь хоть, что ты дура? — Последние слова он почти простонал, потому что въедливая боль сползла по боку в ногу, и теперь у него отнималось колено.

— Знаю, — согласно кивнула она и уронила руки вдоль тела. — Идемте в дом. Вам плохо. Я вижу, что вам плохо. Идемте.

Самокритичность он уважал. Но всегда считал, что женщинам подобная добродетель не свойственна. Ему, во всяком случае, с такими встретиться не пришлось, Нет, мог кто-нибудь из них лицемерно воскликнуть, крутясь перед зеркалом накануне званого ужина: «Господи, какая я уродина!» Говорилось все это с одной единственной целью — выкружить у него пару-тройку сотен долларов на очередной гарнитурчик либо туфли. Он вслушивался плохо в этот лепет, заведомо зная, что подобные дерзновения ему бы не простились никогда. А тут поди же ты… Согласилась, что дура. Может, все-таки судьба сжалилась над ним наконец и послала ему в Машкином лице надежду на тихую надежную заводь с уютным домиком, кучей ребятишек, умной верной супругой и тихой спокойной старостью? Нет, одно слабое место во всем этом уже было: сама же призналась, что она дура. К тому же что-то такое она там говорила о своем муже вчерашним вечером в заводском коридоре. Так что и верность под вопросом…

Н-да, Гарик точно его убьет. Либо пошлет ко всем чертям и перестанет носиться с его проблемами, как со своими собственными. А дело только-только сдвинулось с мертвой точки. Нет, наверное, дурак все-таки он, а не Машка. Или оба. Вот и не верь после этого в народную мудрость, что дурак дурака видит издалека…

Володя переступил следом за Машей порог. Запер дверь. Снял куртку, шапку, ботинки, все развесил и расставил по своим местам, старательно не замечая ее изучающего взгляда. Привычно смел снежный валик у двери, потревоженный их подошвами, и подоткнул овчиной дверь.

— Заходи, — буркнул он, абсолютно не имея понятия, о чем можно с ней разговаривать. Подвергать сейчас анализу последние несколько часов ему хотелось меньше всего, оттого глубоко внутри проклюнулось и начало разрастаться сизой плесенью по организму глухое недовольство собой. — Тапочек запасных у меня нет. Придется шагать к тебе и брать тапки. Есть такие?

— Были, — кивнула она и одним ловким движением освободилась от резиновых сапог и телогрейки. — Но после того, что там.., там произошло, я не могу…

— Что не можешь? — Раздражение начало набирать обороты. — Сходить к себе в комнату и забрать свои вещи не можешь? Кому же ты их подарила? Этой дамочке с физиономией хорька? Или в сэконд-хенд отправила?

Она снова оторопело заморгала и опять резонно парировала:

— А это не ваше дело.

— Ага, вот так вот! Значит, так мы умеем разговаривать!

У него уже болело все тело: сердце, печенка, ноги, руки. Он подозревал, что губы его превратились в две обугленные желчные нитки, а язык сейчас напоминал раздвоенное жало змеи. Но позволить боли взять верх над ним он не мог. Не мог позволить ей глумливо опрокинуть его на глазах у этой долговязой девицы на диван и заставить корчиться и стонать, стонать от боли и холодного ужаса перед этой болью, которой, казалось, не будет конца.