Майкл Роэн - В погоне за утром

• Название: В погоне за утром
• Автор: Майкл Роэн
• Жанр: Фэнтези

Действие романа «В погоне за утром», первого из серии романов о приключениях и преображении Стивена Фишера, разворачивается в современной Англии и на таинственной Эспаньоле – родине кровавого вудуистского культа Дона Педро. Это образец «умной» фэнтези, где основательный интеллектуальный и моральный багаж автора отнюдь не в тягость, но приходится как нельзя кстати главному герою в его путешествиях через время и пространство.

---

– Это Огун, идиот! – заверещал Стриж в ответ на какие-то слова, которых я не слышал. – Тот ЛОА, который с радостью укоренится именно в таком разуме, как у него! Огун Феррай – Повелитель Железа, Повелитель Кузнецов – и, стало быть, промышленности, коммерции и всей этой суеты! Даже политики! Огун, Дающий Прибыль! Огун, Приносящий Успех!

– Обожди минуту! – с ужасом и благоговейным страхом выдохнул Джип. – ОГУН? Но ведь он еще не весь…

– Нет! Он нечто гораздо большее! – проскрипел Ле Стриж. – Может, мне выпустить Его, вызвать другую Его ипостась? Ты хочешь, чтобы тебя тоже прихватило, когда я стану это делать? Забудь о мальчишке – вытаскивай меня отсюда! Спасайся сам!

Я обернулся и посмотрел на них. Джип отступил, но только на шаг, не больше. Ле Стриж зарычал от смеха:

– Что ж, быть посему! По крайней мере, это будет забавно! – Он вонзил пальцы в рисунок и запел:

Ogoun Badagris, ou general sanglant!

Ou sairi cle z'orage;

Ou scell'orage;

Ou fais kataou z'eclai'!

Огун Бадагри, кровавый генерал!

Ты держишь в руках ключи от бури;

Ты держишь ее на замке;

Ты выпускаешь гром и молнию!

Я взглянул вниз, тяжело дыша. Быстрыми ударами Стриж что-то добавлял к этому веверу, что-то претенциозное, огромный гребень, похожий на меч, обрамленный двумя знаменами, позади – звезды…

Что-то шевельнулось во мне – словно что-то огромное двигалось под землей, словно какое-то насекомое формировалось в своем коконе. Но оно еще не было готово вырваться наружу…

Меня захватило, поймало в ловушку какое-то внутреннее смятение, я вдруг почувствовал себя неуверенно. Я огляделся. Волки теперь зашевелились и собирались напасть всерьез. Стриж бешено тряс головой, с удвоенной силой возобновил свое пение – и тут их прорезал хриплый смех. Это была Молл, ее путы были разрезаны, и Клэр стояла рядом, стараясь поддержать ее. Но Молл не могла стоять и упала на колени, прямо у края рисунка. Ей удалось бросить презрительный взгляд на Стрижа:

– Ты не премудр, старик! – прохрипела она. – Ты ведь кое о чем позабыл? С тебя станется, колдун и безбожник ты и есть! – Темная кровь снова заструилась из раны на ее голове, но она протянула дрожащие пальцы, истерзанные в кровь ее путами, и отчаянным усилием стала чертить линии, пересекавшие знамена.

– Дай, я! – быстро сказала Клэр. – Что тебе нужно? Кресты? Христианские кресты?

– Да, именно так! – прошептала Молл. – Кресты крестоносцев! Ибо они дали Ему и христианское имя! Имя святого! – Дыхание с шумом вырывалось из груди Молл, пока она смотрела, как Клэр заканчивает рисунок. Что-то сдвинулось, побалансировало на краю – и уверенно скользнуло на свое место. – А теперь пусть Дон Педро услышит его и дрожит! Ибо это боевой клич его собственного народа, который он предал! Сен-Жак, Великий Святой Иаков…

– САНТЬЯГО! – этот клич непрошено сорвался с моих губ, крик чистой боевой славы. Я был мечом, пламенем, всадником на крылатом коне, я был изображением, стоявшим в витрине Фредерика; я был заостренным железом и всем тем, что оно могло сотворить, и я был не расположен ждать. Я с торжеством поманил согнутым пальцем приближавшихся Волков: – Vin'donc, foutues! – крикнул я. – Loup-garous depouilles, ecouilles! – Давайте, сукины дети! Шевелите задами! Идите оближите мой меч дочиста! Идите сюда, дерьмовые трусливые овечьи пастухи!

Последняя фраза сработала. Волки бросились на меня, и когда они прорвались сквозь толпу, я взмахнул оставшимся куском цепи над их головами, как стальным хлыстом, так близко, что позорные ошейники просвистели между их разноцветными волосами. Затем я позволил цепи скользнуть змеей и обвиться вокруг моей руки и бросился на них сам. У них не было времени выстроиться хоть в какой-то боевой порядок. Первого, шедшего впереди, я поймал мощным ударом на уровне пояса и разрубил его надвое, и пока его конечности еще дрожали, рикошетом снес головы двум стоявшим позади. Один из них поднял щит, и я ударил по нему раз, другой, третий, так быстро, что он не успел даже поднять меч, чтобы попытаться парировать удар, – его прибило к земле, как гвоздь. При четвертом ударе щит раскололся и вместе с ним – прятавшийся за ним Волк. Я отбросил его под ноги остальным и зарычал от восторга, а потом бросился прямо на них – это была настоящая бойня. Мечи разлетались, прежде чем дотрагивались до меня, топоры ломались, не смея врубиться в меня, и повсюду разлетались обломки оружия и останки Волков.

За моей спиной, словно лишившись разума, снова и снова пронзительно кричал Стриж:

– Ogoun badagri, ou general sanglant! [14]

Я хохотал как никогда, сметая Волков с моего пути направо и налево, отбрасывая их через плечо на кончике меча, одного лягнул в живот, перепрыгнул через него, когда он согнулся пополам, нацелился мощным ударом на следующего, бросался, взмахивал, вонзал. Раздался громкий треск, и что-то просвистело мимо меня. Один из поклонявшихся стоял на одном колене и устанавливал на руке какое-то подобие пистолета. Я развернулся и побежал прямо на него. Он еще раз нажал курок, но курок не сдвинулся с места, и тут я напал на него. Вороненая сталь в душе остается железом.

За моей спиной раздался шум. Несколько Волков собрались в круг и напали на команду как раз в тот момент, когда освобождали от пут последнего из них. Когда я повернулся к ним, один из них бросил мне в голову топор; я протянул руку, поймал его и пошел на Волка с его же топором. Все они попадали друг на друга, стараясь избежать моего удара. У моих ног катался Пирс, сцепившись с чудовищным Волком, пытавшимся задушить его. Я всунул топор в шарившую вокруг руку Пирса, перепрыгнул через них и бросился на остальных, нанося мощные удары двумя руками. Теперь они отскакивали при малейшем моем выпаде, но я был быстрее. Те, кто был впереди, падали на тех, кто был сзади, и я резал их, как сплошную массу, отгоняя назад, назад, в объятую ужасом толпу, оттесняя их к тому вонючему алтарю. Сколько времени это продолжалось, не знаю, – бешеная музыка рубящего металла, крики, вопли и режущие, колющие удары; и вдруг у меня не осталось врагов. Ряды Волков дрогнули. Они, как сумасшедшие, разбежались во всех направлениях, и оставшиеся последователи культа помчались за ними – назад, к алтарю, ища укрытия у своего хозяина, или просто куда-то в ночь. Я кричал им вслед – не знаю, что. Оскверненная земля вокруг меня бурлила от тел, стонавших, дергавших ногами и извивавшихся, пока не замрут, и глубоко у меня в горле поднимался смешок, когда я видел их, и я передразнивал настойчивые вопли, несшиеся от алтаря. Несколько более дисциплинированных Волков пытались повернуть толпу самыми простыми средствами, а именно избивая всех, будь то Волки или люди, кто старался протолкаться мимо. Началась ужасающая свалка. Волки против Волков, и люди, зажатые в кровавой бойне между ними, рвали друг друга в куски, как кроликов, к которым в нору запустили хорька. Я жадными глотками пил дымящийся воздух и как раз собирался броситься за ними в погоню, как вдруг меня заставил развернуться, на каблуках крик – ничей другой крик не мог бы этого сделать.

Это был голос Клэр, он донесся от того места, где она стояла на коленях. Распростертая поверх вевера, лежала Молл, неподвижно, раскинув руки и ноги, кровь из раны на ее голове растекалась по широким выемкам. Медленно, очень медленно. В два шага я оказался рядом с Клэр. Я посмотрел вниз. Глаза Молл были полуоткрыты, но закатились так, что зрачки были не видны. Клэр зарыдала. Что-то во мне запело на высокой стальной ноте, это было узнавание, признание; и, не очень хорошо осознавая, что делаю, я медленно опустился на колени, протянул руку и притронулся средним пальцем к самой середине лба Молл.

Ее глаза закрылись. Казалось, сама ночь задрожала в нарастающей вибрации чистой поющей ноты бесконечной скрипичной струны, звучавшей все громче – громче, чем умолкнувшие барабаны. Она пронизала нас, как мощный порыв ветра, сотрясла нас обоих. Я почувствовал, как ветер разметал мои волосы, и волосы Молл стали развеваться и заструились, как дым. Было это что-то во мне или в ней – я не могу сказать, но ее глаза внезапно распахнулись, между нами сверкнула искра, и где-то в самой глубине ее сердца вспыхнул свет, такой яркий, что сквозь плоть проступили кости черепа. Клэр тоненько вскрикнула, а потом захлопала в ладоши, смеясь от радости. Сгустки крови вокруг головы Молл высохли, сморщились и исчезли. Израненная плоть побелела и очистилась, глубокая выемка, оставленная на ее виске дубинкой караиба, раздулась и заполнилась. Молл конвульсивно дернулась от силы воздействия, затем откинулась назад с глубоким вздохом бесконечного облегчения.

– Премного благодарна, милорд! Но во имя всех, кто ненавидит зло, не мешкай! Ступай, убей гадюку, а я… – Она подогнула под себя ноги и ровно, неторопливо поднялась во весь рост. – Клянусь всем святым, я пока прикрою здесь остальных! – Глаза Молл тревожно блеснули. – СТУПАЙ! СТУПАЙ!