Богомил Райнов - Тайфуны с ласковыми именами

• Название: Тайфуны с ласковыми именами
• Автор: Богомил Райнов
• Жанр: Шпионский детектив

Болгарская разведка установила, что во время поездки в Мюнхен инженер Караджов встречался с неустановленным лицом, после чего позволял себе делать дорогие покупки. Во время допроса Караджов сознался. что у него был контакт с эмигрантом Андреем Горановым, который когда-то был достаточно известным софийским коммерсантом. Горанов интересовался в основном сведениями экономического характера. Болгарская разведка решила немедля подослать к нему своего человека с рекомендательным письмом от Караджова. Однако во время встречи выяснилось, что во-первых, Горанов не проявил особого интереса к «вполне надежному и заслуживающему доверие человеку», а во-вторых, никакой он не Горанов, хотя на табличке дома, где он живет в Берне, и написана эта фамилия. Личность Псевдо-Горанова все больше интересует болгарских разведчиков. В Швейцарию решено отрядить Эмиля Боева. Однако в самом начале операции он остается без напарника, который попал (случайно ли?) в автокатастрофу. И Эмилю Боеву снова приходится полагаться только на свои собственные силы.

---

Мы входим. Ральф нащупывает выключатель, и помещение заполняется тусклым красноватым светом — чересчур слабая лампочка. Свет хотя и тусклый, но его вполне достаточно, чтобы в глубине бункера разглядеть внушительную стальную дверь сейфа, встроенного в стену.

Я с интересом наблюдаю краешком глаза за поведением американца. Характер тут сказывается или выучка, но лицо его сохраняет совершенно спокойное выражение.

— Давайте ключ, Лоран.

— Сперва негативы, Бэнтон.

Он запускает в карман руку, достает миниатюрную кассетку и подает мне.

— Надеюсь, здесь засняты не старые газеты…

— Можете проверить.

Я проверяю с помощью увеличительного устройства, потом прячу негативы и достаю ключ.

— Вместе с копиями, — напоминает Бэнтон. Передаю и копии.

Американец идет в глубь бункера и, заметив, что я следую за ним по пятам, предупреждает:

— Смотреть можете, но руками не трогать. Сунув ключ в замок, он дважды поворачивает его и без особых затруднений открывает тяжелую дверь. Внутренность сейфа достаточно освещена, чтобы мы могли увидеть стоящие там два небольших чемоданчика. На каждой полке по чемоданчику, и ничего больше.

В этот момент я слышу какое-то едва уловимое щелканье позади нас. Оборачиваюсь и глазам своим не верю: бетонная стена медленно возвращается на исходную позицию, и мы оказываемся заживо погребенными. Перед тем как ей окончательно закрыться, я вижу в просвете худенькую фигуру беспомощной Виолеты, прочно стоящей на обеих ногах, без малейших следов гипсовой повязки. Взгляд американца тоже обращен в ту сторону. У нас на глазах бетонный бункер неожиданно превратился в нашу гробницу.

Я приближаюсь к злополучной стене. Не затем, конечно, чтобы отодвинуть ее руками, а в надежде найти какой-нибудь рычаг, который, возможно, позволил бы изнутри привести ее в действие. Увы, ничего подобного я не нахожу. Манипулировать можно лишь с внешней стороны.

— Это вы виноваты, Лоран, — бормочет американец, бессильно прислонясь к стене и не считаясь с тем, что она вся покрыта толстым слоем пыли. — Если бы мы связали ее покрепче и сунули в ее лживый рот какую-нибудь тряпку, мы бы теперь не знали забот.

Он замолкает, сознавая всю бессмысленность своих упреков, и теперь уже без всякого желания снова возвращается к стальной кассе.

— Давайте хоть посмотрим, что там в них. Тем более что времени у нас много. Вполне достаточно. Пока не кончится кислород и пока мы не подохнем тут от удушья.

Ральф вытаскивает один из чемоданчиков, ставит на бетонный пол и открывает. Я не приближаюсь, поскольку и отсюда нетрудно разглядеть содержимое: разные изделия из золота, золотые украшения, монеты — словом, вещи, какие каждый обыватель обычно хранит в самом укромном месте, только тут их много, очень много.

Наскоро порывшись в этой сокровищнице, американец приходит к заключению:

— Брильянтов нет…

— Неужто вам этого мало?

— В данный момент в создавшейся ситуации этого мне больше чем достаточно, — отвечает Ральф. — Но брильянтов нет…

Он небрежно отодвигает ногой чемоданчик и вытаскивает другой. Та же картина: безделушки из желтого металла, от которого так мало проку, но который люди привыкли считать таким драгоценным. Плюс несколько дорогих украшений в бархатных и кожаных коробочках. Но в одной из них не просто украшения.

— Брильянты!..

Голос американца полон меланхолии — мне кажется, он предпочел бы вовсе не находить их. Потому что теперь, когда он их нашел, ловушка, в которой мы оказались, вероятно, представляется ему еще более чудовищной и зловещей.

Я подхожу ближе: надо бы и мне взглянуть на эти пресловутые брильянты. Тем более что, как говорит Ральф, времени у нас много. Более чем достаточно.

Камни лежат на темном бархате и, хотя освещение плохое, при малейшем движении искрятся всеми цветами радуги.

— Они и в самом деле исключительные, — констатирует Бэнтон.

Закрыв коробочку, он порывается сунуть ее в карман, обнаруживая этим жестом древний рефлекс собственника. Но потом все же небрежно бросает ее обратно в чемоданчик.

— Как, по-вашему, какой толщины может быть этот бетон? — спрашивает он, осматривая стены.

— Не менее одного метра. А потолок наверняка около двух. Передвижная стена, конечно, намного тоньше — какие-то полметра, сущий пустяк.

— Словом, ори, пока не лопнешь, и никто тебя не услышит, — обобщает Ральф.

— А кто бы обратил внимание на ваш ор? Милосердная Виолета, запершая нас, чтобы мы тут сгнили и чтобы потом свободно распорядиться наследством? Или ваши люди, которые — прошу прощения, Бэнтон, — до такой степени глупы, что, увидев пустой подвал, тут же уедут, довольные своей наблюдательностью.

— Оставим это. Скажите лучше, на сколько времени нам хватит воздуха?

Он снова осматривает оценивающим взглядом помещение. Бункер напоминает комнату размером примерно четыре на четыре. Для убежища вполне достаточно, но если судить о нем как о резервуаре воздуха, то это, конечно, мизер. Во-первых, высота потолка — метра два, не более. Во-вторых, это помещение, вероятно, очень давно не открывалось, воздух застоялся, и если в нем все же есть немного кислорода, то лишь благодаря тому, что непродолжительное время стена была отодвинута. Если кислород и проник сюда, то в плачевно малой дозе.

— Проблемы удушья меня никогда не занимали, — признаюсь я. — Но, учитывая жалкую кубатуру этой дыры и тот факт, что в воздухе и сейчас кислород почти отсутствует, нетрудно предсказать, что уже через несколько часов мы будем дышать окисью углерода собственного производства. Так что и за остальным дело не станет.

Ральф стоит, опершись спиной о стену, больше не заботясь о том, что испачкает костюм, и вдруг начинает медленно сползать на пол. Первое время мне кажется, что он поддался малодушию. По крайней мере до тех пор, пока я не услышал его смех. Совсем негромкий и невеселый смех, но от этого смеха у него трясутся плечи, и сдержать его он не в состоянии. Наконец взрывы мрачного веселья становятся все более редкими и к Ральфу возвращается дар речи:

— Ха-ха… Вы только подумайте, Лоран… Я побывал в Гвинее и Гватемале, в Панаме и Конго. Я побывал там, где стреляют из-за угла, убивают не моргнув глазом… Верно, стрельба — не моя стихия, я уже говорил… Моя специальность — проверять и оплачивать счета, но я столько раз рисковал собственной шкурой и был на волосок от смерти… и всякий раз мне удавалось уцелеть. Да, после всех испытаний я уцелел, чтобы оказаться здесь, в этом городе… Ха-ха… чтобы какая-то дурочка, жалкая гимназистка из числа этих, недоразвитых, ха-ха, порешила меня…

Он замолкает, словно его вконец истощил приступ странного веселья, от которого мурашки бегут по коже, и постепенно к нему возвращается привычная флегматичность.

— Все же не так уж плохо умереть в двух шагах от этих брильянтов, — бросаю я.

— Брильянты исключительные!.. — машинально произносит Бэнтон.

— Чистый углерод, — добавляю я.

— Мы с вами тоже не что иное, как набор химических элементов, — замечает американец. — Все зависит в конечном счете от структуры и соотношения.

— Чистый углевод, — повторяю.

— Пусть будет так. Но за этим углеродом скрываются горы долларов.

— А как бы вы их использовали?

— Откуда я знаю? Как-нибудь использовал бы, будь у меня возможность унести ноги и скрыться в неизвестном направлении. Но я профессионал и прекрасно понимаю, что это невозможно, а если бы даже оказалось возможным, то пришлось бы до конца своих дней жить в непрестанном страхе — нет, помилуй бог. Такова система, Лоран. Однажды попав в нее, выйти не пытайся.

— Тогда зачем они вам, эти камни?

— Просто так: поместить в сейф в каком-нибудь банке. Все-таки какая-то гарантия…

— Гарантия чего?

— Да отстаньте вы с вашими вопросами, — бормочет Ральф. — Надоели вы мне.

— Надо же находить способ убить время, Бэнтон. Если мы сможем убить время, все окажется легче…

— Я не против. Убивайте. Только не так. Не этими идиотскими вопросами. Попробуйте ходить на руках. Или свистеть — меня это будет меньше нервировать. Или спойте что-нибудь…

— А ведь иные в этот час поют… И играют… Оркестр в «Мокамбо» еще не выбился из сил…

— Да, играют, и поют, и наливаются шампанским, распутничают, занимаются групповым сексом, обжираются мясом, заливая его бургундским. Треплются о том, где лучше провести отпуск, на Багамских островах или на Бермудах… — неторопливо излагает он, как бы припоминая, чем еще могут заниматься люди. — А вот грязную работу предоставляют Бэнтону и ему подобным, и то, что Бэнтона этой ночью заметут либо он сам задохнется в каком-то подвале в собственных испарениях… никакого значения не имеет, это заранее предусмотрено, как неизбежная утруска, словом, это в порядке вещей, об этом даже не принято думать…