Лобсанг Рампа - Жизнь с ламой

• Название: Жизнь с ламой
• Автор: Лобсанг Рампа
• Издательство: «СОФИЯ», ИД «Гелиос»
• Жанр: Детская проза
• Год: 2002

«Жизнь с ламой» — это совсем не обыкновенная книга. Ее сочинила сиам­ская кошка, а лама Лобсанг Рампа, который умеет читать мысли не только людей, но и любого живого существа на нашей Земле, только записал то, что она ему продиктовала. Все те, кто делал эту книгу, получили искреннее удовольствие, читая ее. Надеемся, что и Вы, читатель, не будете разочарованы. Эта книга — удивительно интересный свежий взгляд на мир, в котором мы живем, и на многие немаловажные аспекты нашей жизни.

---

— Мать честная! Да тут внутри кот! — послышался чужой голос.

— Ладно, парень, это не наше дело — ответил ему кто-то другой.

Ящик, в котором находилась я, бесцеремонно схватили и швырнули в какую-то машину. Вокруг и сверху меня громоздились другие коробки. Тут машина зафырчала и тронулась. От боли и потрясения я потеряла созна­ние...

Я открыла глаза, и тут оказалось, что прямо в них ослепительно светит обыкновенная лампочка, закрытая сеткой. С трудом поднявшись, я нетвер­до побрела к миске с водой, которую заметила неподалеку. Чтобы попить, как выяснилось, было необходимо слишком много сил; еще больше усилий потребовалось, чтобы заставить себя жить дальше. И все же после воды я почувствовала себя значительно лучше.

— Так-так, мэм, — голос был с присвистом, — выходит, вы проснулись.

Взглянув в направлении голоса, я увидела невысокого чернокожего старичка, открывавшего банку консервов.

— Да-а, мэм, — произнес он, — оба мы с черной шкурой, так что, думаю, что я буду хорошо заботиться о вас.

Он положил еду в миску, и мне удалось выжать из себя слабенькое мурлыканье в знак того, что я ценю его доброту. Он потрепал меня за уши.

— Иисусе, ну разве это не трогательно! — пробормотал он себе под нос. — Погодите, я расскажу об этом Сейди — самому лучшему человеку!

Поесть снова оказалось замечательным занятием. Я чувствовала себя ужасно, поэтому много в меня не поместилось, однако я изо всех сил стара­лась, чтобы не обидеть черного человека. После этого меня опять ласково потрепали и дали воды. Тут я почувствовала, что до смерти хочу спать. В углу лежала какая-то тряпка; свернувшись на ней клубочком, я забылась

крепким сном.

Впоследствии я обнаружила, что нахожусь в гостинице. Прислуга все приходила в подвал, чтобы поглазеть на меня.

— О! Разве она не милашка?! — восклицали служанки.

— Эй! Вы только посмотрите на ее глаза, ребята! Замечательные гла­за! — восхищались мужчины.

Едва ли не самым желанным посетителем был французский шеф-по­вар. Один из моих поклонников позвонил ему по телефону:

— Слушай, Франсуа, спускайся вниз! Тут у нас настоящая французская Сиамская Кошка!

Через несколько минут из коридора в комнату вкатился толстяк.

— Это у вас здесь французский кот? — обратился он к сгрудившейся вокруг меня толпе.

Я замурлыкала громче: его вид очень напоминал мне мою жизнь во Франции. Склонившись надо мной, он близоруко прищурился — и тут разразился потоком настоящего парижского диалекта! Замурлыкав, я с ра­достью прокричала ему что-то в ответ, поскольку отлично понимала его речь.

— Скажите на милость! — донесся приглушенный голос. — Кто бы мог подумать? Да, в этом старина Франсуа и Кот обставят кого угодно!

Черный человек открыл дверцу моей клетки, и я скользнула на руки к Франсуа. Он поцеловал меня, а я одарила его одним из самых лучших своих способов лизания, так что, когда я вновь сидела в своей клетке, на глазах у Франсуа блестели слезы.

— Мэм, — обратился ко мне мой черный смотритель, — вам действи­тельно удалось потрясти его. Теперь, бьюсь об заклад, вы будете кушать очень и очень хорошо.

Мой смотритель мне нравился, ведь у нас обоих были черные лица. Но, видно, приятные события в моей жизни — вещь преходящая. Два дня спустя мы переехали в другой американский город, и там почти все время я проводила в какой-то подземной келье.

В течение нескольких лет моя жизнь текла совершенно однообразно. Я уже привыкла рожать котят, которых у меня забирали всякий раз еще до того, как они отвыкнут от моего молока.

Наконец мсье ле Дюка вновь отозвали во Францию. И опять меня накачали лекарствами так, что я ничего не помнила до того момента, как разбитая и больная проснулась в аэропорту Ле-Бурже. Вопреки моим ожи­даниям, возвращение домой оказалось весьма печальным. Мадам Альбер-тин уже не было — она умерла за несколько месяцев до нашего приезда. Старую Яблоню срубили, а сам Дом подвергся значительным переделкам.

Несколько месяцев я безутешно бродила по усадьбе; за это время я успела подарить миру несколько детенышей, которых, как всегда, у меня отобрали раньше, чем я была к этому готова. Постепенно со здоровьем становилось хуже и котята все чаще рождались мертвыми. Мне начало, изменять зрение, и я научилась определять дорогу «на нюх». Я все чаще вспоминала кота Тонг Фа, которого убили, поскольку он был старым и слепым.

Прошло уже два года с момента нашего возвращения из Америки. Мадам Дипломат решила отправиться в Ирландию, чтобы присмотреть себе там подходящий дом. Мне также предстояло ехать с ней, поскольку в голову мадам втемяшилась идея, что я принесла ей счастье (хотя это никак не изменило ее отношение ко мне).

И вновь меня отвезли куда-то и вкололи снадобье, и на какое-то время Жизнь перестала существовать для меня. Прошло довольно много време­ни, прежде чем я очнулась в обитой чем-то мягким коробке. Дом показался мне странным. В небе раздавался неумолкающий гул самолетов. Запах дыма от горящих брикетов торфа резко щекотал мои ноздри, и я чихнула.

— Она проснулась, — раздался глубокий голос с ирландским акцентом.

Что произошло? Где я? Меня охватила паника, но я была слишком слаба, чтобы хотя бы пошевелиться. Только позже, услышав разговоры людей вокруг и кое-что узнав от аэропортовского кота, я полностью предс­тавила себе ситуацию.

Самолет приземлился в ирландском аэропорту. Грузчики выносили багаж из багажного отсека лайнера.

— Эй, Падди! Тут валяется старая дохлая кошка! — крикнул один из них. Падди, бригадир грузчиков, подошел, с тем чтобы посмотреть.

— Позовите Инспектора, — коротко бросил он. Грузчик заговорил в свою рацию, и вскоре на арене появился Инспектор из Отдела ветеринарно­го контроля. Коробку, в которой находилась я, открыли; меня из нее акку­ратно вынули.

— Разыщите ее владельца, — распорядился Инспектор, а сам пока занялся моим осмотром.

Мадам Дипломат, вне себя от гнева, направилась к группке людей, обсуждавших, как поступить со мной. Она уже было начала напыщенно рассказывать им о том, сколь важной персоной она является, но тут Инспек­тор осадил ее.

— Кошка мертва, — резко сказал он, — и причина ее смерти в преступ­ной жестокости и отсутствии ухода. Она беременна, а вы накачали ее всякой дрянью, чтобы избежать карантина. Это серьезное правонарушение.

Тут мадам Дипломат начала всхлипывать, причитая, что если ее нака­жут, то это самым ужасным образом повлияет на карьеру ее мужа. На мгновение Инспектор закусил губу; затем, внезапно найдя решение, про­изнес:

— Животное мертво. Подпишите официальный документ, позволяю­щий нам избавиться от трупа, и на этот раз будем считать, что инцидент исчерпан. А на будущее я бы вам посоветовал НИКОГДА больше не держать кошек

Мадам Дипломат подписала предложенный отказ и, фыркнув, удали­лась.

— Все в порядке, Брайан, — сказал Инспектор. — Избавьтесь от тела.

Он ушел, и тогда один из грузчиков вновь положил меня в коробку и унес. Откуда-то издалека я слышала шорох выкапываемой земли, позвякивание металла о камешки — вероятно, заступ встречал на пути препятствия. Меня взяли на руки, и я услышала голос, казавшийся мне бесконечно да­леким:

— Слава Создателю! Она жива!

Тут я опять потеряла сознание. Как мне рассказали, напарник говорив­шего подозрительно посмотрел на него, затем, убедившись в том, что его никто не видит, он поспешно забросал землей выкопанную для меня могилу и поспешил со мной к ближайшему дому. Что происходило дальше я не знаю, пока глубокий голос с ирландским акцентом не произнес:

— Она проснулась.

Нежные руки пробежались по моей шерсти, кто-то смочил мои губы водой.

— Шон, — произнесли по-ирландски, — эта кошка слепа. Я помахала фонарем у нее перед глазами, но она никак не реагирует на свет.

Меня охватил ужас при мысли, что из-за моего возраста и слепоты они убьют меня.

— Слепа? — спросил Шон. — Ну и что, она выглядит очень милым созданием. Сейчас я поеду к Стивидору и попрошу отгул на сегодня. Да, а потом я отвезу ее к моей матери. Мать присмотрит за ней. Здесь мы не сможем держать ее.

Я услышала, как открылась и захлопнулась дверь. Руки мягко поднесли еду прямо к моему рту, и я, совершенно измученная голодом, принялась есть. Где-то глубоко внутри я чувствовала такую сильную боль, что мне казалось, будто я умру. Зрение пропало совершенно. Позже, когда я жила у Ламы, он потратил немало денег, пытаясь исправить положение; однако врачи обнаружили, что в результате перенесенных мною потрясений мои зрительные нервы необратимо разрушены.