Лобсанг Рампа - Жизнь с ламой

• Название: Жизнь с ламой
• Автор: Лобсанг Рампа
• Издательство: «СОФИЯ», ИД «Гелиос»
• Жанр: Детская проза
• Год: 2002

«Жизнь с ламой» — это совсем не обыкновенная книга. Ее сочинила сиам­ская кошка, а лама Лобсанг Рампа, который умеет читать мысли не только людей, но и любого живого существа на нашей Земле, только записал то, что она ему продиктовала. Все те, кто делал эту книгу, получили искреннее удовольствие, читая ее. Надеемся, что и Вы, читатель, не будете разочарованы. Эта книга — удивительно интересный свежий взгляд на мир, в котором мы живем, и на многие немаловажные аспекты нашей жизни.

---

— Фу! — воскликнула она. — Лучше иметь дело с четвероногими котами, чем с этой двуногой их разновидностью.

Я быстро посмотрела вокруг — никогда раньше я не видела двуногих котов и не могла себе представить, как им удается обходиться двумя ногами. Но позади меня не было ничего, кроме закрытой двери, так что я в недоумении покачала головой и пошла следом за мадам Альбертин.

Уже стемнело, легкие капли дождя стекали по стеклам окон, когда в комнате мадам Альбертин резко зазвонил телефон. Она поднялась, что­бы ответить, и тишину нарушил пронзительный голос «Любовницы»:

— Альбертин, кошка у вас?

— Да, мадам, она еще не слишком хорошо себя чувствует, — ответила мадам Альбертин.

Голос «Любовницы» стал на октаву выше:

— Я же говорила вам, Альбертин, она не должна быть в доме, если здесь нет гостей. Немедленно вынесите ее на улицу. Я вас держу только по своей доброте, от вас нет никакой пользы!

Мадам Альбертин неохотно надела тяжелое шерстяное вязаное пальто, с трудом натянула плащ и закутала голову шарфом. Взяв меня на руки, она закутала меня в платок и спустилась по задней лестнице. Зайдя в комнату для прислуги, чтобы взять фонарь, она вышла на улицу.

Резкий порыв ветра ударил в наши лица. Низко в ночном небе проноси­лись облака, гонимые ветром. С высокого тополя донесся угрюмый крик совы, когда наше появление спугнуло мышь, за которой она охотилась. Ветки деревьев были мокрыми от дождя, и, когда мы их задевали, они сбрасывали на нас свой водяной груз. Тропинка была скользкой и идти по ней в темноте было трудно. Мадам Албертин осторожно пробиралась вперед, при слабом свете фонаря выискивая место, куда можно поставить ногу, и бормоча проклятия в адрес мадам Дипломат и всего, что ей довелось от нее вынести.

Перед нами в тени деревьев неясно вырисовывалась каморка для хране­ния садовых инструментов — более темная заплата в окружающем нас мраке. Она толчком открыла дверь и вошла. Цветочный горшок, задетый ее просторными одеждами, со страшным грохотом свалился на пол. Против моей воли мой хвост распушился от страха и резкие складки обозначились вдоль позвоночника. Освещая дорогу фонарем, мадам Альбертин прошла вглубь сарая, где лежала куча газет, служивших мне постелью.

— Хотела бы я видеть Эту Женщину на подобном месте, — пробормотала она. — Это избавило бы ее от некоторых причуд.

Она осторожно опустила меня на место, проверила, чтобы для меня была вода — я никогда не пила молока, только воду, — и положила рядом со мной несколько объедков лягушачьих лапок. Потрепав меня по голове, она медленно вышла и закрыла за собой дверь. Удаляющиеся звуки ее шагов заглушались воем ветра и перестуком дождя по железной крыше. Я ненавидела это место. Часто люди вообще забывали обо мне, и я не имела возможности выйти, пока не откроется дверь. Очень часто я оста­валась здесь без еды и питья по двое-трое суток. Кричать было бесполез­но, потому что каморка стояла слишком далеко от дома, спрятанная в рощице далеко за всеми остальными постройками. Я лежала здесь голод­ная, в горле у меня пересыхало, и ждала, что кто-нибудь в доме вспомнит, что меня уже что-то слишком давно не видно, и придет посмотреть, что со мной происходит.

Теперь все иначе. Здесь со мной обращаются как с человеком. Хотя все мы почти голодаем, у меня всегда есть еда и питье и я сплю в спальне на своей собственной настоящей кровати. Когда я оглядываюсь на прошлое, мне кажется, что это было путешествие через нескончаемую ночь, а теперь я вышла на солнечный свет и греюсь в лучах любви.

В прошлом мне приходилось остерегаться тяжелых ног. Теперь КАЖ­ДЫЙ заботится обо МНЕ! Мебель никогда не сдвигают, пока мне не будет точно известно, куда ее поставят, потому что я старая и слепая и больше не могу позаботиться о себе сама. Как говорит Лама, я нежно любимая бабуся, наслаждающаяся счастьем и покоем. Сейчас, когда я диктую эти строки, я сижу в комфортабельном кресле и греюсь под теплыми солнечными лу­чами.

Но все, что связано с тем местом, все Дни Мрака, до сих пор преследуют меня, как обломки кораблекрушения.

Меня охватило странное волнение. Тихонько, так как я еще не была уверена в себе, я запела. Я ходила по саду в поисках ЧЕГО-ТО. Мое желание было смутным, но очень настойчивым. Сидя у открытого окна и не отваживаясь войти, я слышала, как мадам Дипломат говорит по телефону:

— Да, она звонила. Я отправлю ее немедленно, и вы завтра ее получите. Да, мне хотелось бы продать котят как можно скорее.

Немного времени спустя ко мне подошел Гастон и посадил меня в душ­ный деревянный ящик с надежно закрывающейся крышкой. Запах в ящике, несмотря на спертость воздуха, был ОЧЕНЬ интересным. В нем переносили бакалейные товары. Лягушачьи лапки и улиток. Сырое мясо и те зеленые штучки.

Я настолько заинтересовалась, что едва заметила, как Гастон поднял ящик и понес меня в гараж. Некоторое время ящик спокойно стоял на цементном полу. От запаха масла и бензина я почувствовала себя плохо. Наконец опять вошел Гастон, открыл большую переднюю дверь и завел нашу вторую машину, старый «ситроен».

Довольно грубо бросив мой ящик в багажное отделение, он сел за руль, и мы тронулись. Это была ужасная поездка, мы так быстро разворачива­лись на поворотах, что мой ящик постоянно сползал, глухо ударяясь о стенки багажника. На следующем повороте все повторялось. Было абсо­лютно темно, а попадавшие в мой ящик выхлопные газы вызывали у меня кашель и удушье. Мне казалось, что это путешествие никогда не кончится.

Наконец машина резко свернула в сторону, раздался ужасный пронзительный визг тормозов, и, когда машина выровнялась и опять помчалась вперед, мой ящик еще раз перевернулся, теперь уже вверх ногами. Я сползла по острым щепкам и оцарапала нос, который начал кровоточить. «Ситроен» сильно завибрировал, останавливаясь, и вскоре я услышала голоса. Багажное отделение открыли, и после минутного молчания нез­накомый голос произнес:

— Смотрите, кровь!

Мой ящик подняли, я чувствовала, как он раскачивался в руках того, кто его нес. Человек преодолел несколько ступенек, проникающий сквозь щели ящика свет померк, и я поняла, что нахожусь в доме или в сарае. Дверь закрыли, ящик подняли и поставили на стол.

Я услышала, как чьи-то руки скребут наружную поверхность, нащупывая замок, и крышка открылась. Внезапный свет ослепил меня.

— Бедная маленькая кошка! — услышала я женский голос.

Какая-то женщина продела под меня руки и вынула из ящика. Я чувство­вала себя слабой, больной, у меня кружилась голова от выхлопных газов, я была почти оглушена ужасной поездкой, и кровотечение из носа усили­лось.

Гастон побелел от страха.

— Я должен позвонить мадам Дипломат, — сказал незнакомый мужчина.

— Пожалуйста, не лишайте меня работы, — сказал Гастон. — Я вел машину очень осторожно.

Пока женщина вытирала кровь с моего носа, мужчина поднял трубку.

— Мадам Дипломат, — сказал мужчина, — ваша маленькая кошка боль­на, она недокормлена и ужасно ослаблена этой поездкой. Вы потеряете свою кошку, мадам, если не будете о ней лучше заботиться.

— Боже правый! — услышала я голос мадам Дипломат. — Столько волнений из-за какой-то кошки. За ней УХАЖИВАЮТ. Я не собираюсь нежить и баловать ее, я хочу иметь от нее котят.

— Но, мадам, — ответил мужчина, — если вы будете с ней так обращать­ся, у вас не будет ни котят, ни кошки. У вас сиамская кошка с замечатель­ной родословной, лучшая порода во всей Франции. Я это знаю, я воспи­тывал ее мать. Пренебрегать такой кошкой — все равно что использовать кольцо с бриллиантом для резки стекла.

— Я это знаю, — ответила мадам Дипломат. — Там рядом с вами шофер, я бы хотела с ним поговорить.

Мужчина молча передал трубку Гастону. Какое-то время поток слов мадам Дипломат был таким стремительным и едким, что они не достига­ли цели и утрачивали всякий смысл. Наконец, после длительных препи­рательств, они пришли к какому-то соглашению.

Я останусь — где я останусь? — пока мне не станет лучше. Гастон уехал, все еще продолжая вздрагивать при мысли о мадам Дипломат. Я лежала на столе, где мужчина и женщина хлопотали надо мной. Я почувствовала как будто слабый укол и, прежде чем я смогла это осознать, уснула.

Это было очень своеобразное ощущение. Мне снилось, что я на Небесах и со мной разговаривает множество кошек, спрашивая, откуда я пришла, чем я занимаюсь, кто были мои родители. Они тоже говорили на лучшем французском, на каком говорят Сиамские Кошки!